Пирс Рид - Дочь профессора
Девушка села на подоконник, перекинула ноги и соскользнула вниз.
Мужчина завязывал галстук.
— О господи… — проговорил он. — О господи, спаси нас и помилуй, да что же это! — Он шагнул к окну. Там, внизу, текла река, уходил вдаль Мемориал-проспект. Мужчина поглядел в узкий проезд возле дома: тела нигде не было видно. Потом его взгляд скользнул вдоль стены, и он увидел, что девушка лежит па площадке пожарной лестницы двумя этажами ниже.
— Боже милостивый! — пробормотал он.
Он отошел от окна, осмотрелся вокруг, увидел свою куртку, поднял ее и надел. Потом спустился вниз по лестнице и вышел па улицу. Только на Коммонуэлс-авеню он направился к телефонной будке и позвонил оттуда в полицию.
— Вот какое дело, — сказал он в телефонную трубку, — меня это в общем-то не касается, но тут на пожарной лестнице лежит какая-то девушка, — Он сообщил адрес и повесил трубку.
2
Полицейские проникли в квартиру па втором этаже, и через окно им удалось снять бесчувственное тело девушки с пожарной лестницы. А еще через несколько минут приехал санитарный автомобиль и забрал ее в больницу.
Полицейские — сержант и постовой — поднялись этажом выше.
— Нет, она упала не отсюда, — сказал сержант. Они поднялись на самый верх. — Вот отсюда — это уж больше похоже, — сказал сержант. Из-за двери не доносилось ни звука, и сержант достал связку отмычек и вошел в квартиру. Постовой последовал за ним.
Маленькая прихожая; на вешалке серое пальто. Они прошли в гостиную — аккуратно прибранную, обставленную просто, без претензий; стены, обивка, шторы — неярких тонов. Стеллажи с книгами, на стенах картины.
— Эти окна не туда выходят, — сказал постовой.
— Знаю, знаю, — сказал сержант.
Они вернулись в прихожую и оттуда прошли в спальню.
— Ну-ка, глянь сюда, — сказал сержант.
Рама была поднята. Покрывало на постели смято и наполовину съехало на пол.
— Тут, похоже, была борьба, — сказал постовой.
— На постели? — спросил сержант.
Он шагнул к окну, по увидел на полу толстые шерстяные чулки, наклонился и поднял их.
— Да, тут, похоже, дело нечисто, — сказал постовой. Сержант промолчал. Он поглядел на чулки, на постель, на открытое окно.
— А вы как думаете, сержант?
— Пожалуй, надо позвонить в участок.
Агент сыскной полиции, прибывший на место, был молод и пунктуален. Его внимание привлекли те же самые предметы — смятое покрывало, брошенные на пол чулки, — после чего он подошел к окну. Поглядел вниз, на пожарную лестницу, потом обвел глазами комнату и остановил свой взгляд на двух полицейских.
— Кто она такая? — спросил он. Сержант пожал плечами.
— На двери нет таблички,
Агент кивнул. Он прошел через прихожую в гостиную, присел к секретеру и принялся перебирать бумаги, словно кассир в банке, пересчитывающий ассигнации. Вскоре он наткнулся на письмо, подписанное «Отец». On причмокнул губами и покачал головой, прочтя фамилию, напечатанную в углу почтового листка.
3
Агент сыскной полиции Петерсон по мосту через Чарлз-ривер направился из Бостона в Кембридж. Было уже около семи часов вечера и почти темно. Он выехал на Массачусетс-авеню и пересек Гарвардскую площадь; лицо его было бесстрастно, и лишь по временам он тихонько причмокивал губами. Радио в автомобиле передало несколько сообщений, но они его не касались.
Примерно на середине Брэтлл-стрит он остановил машину, вышел и расправил плечи. Пройдя шагов двадцать по улице, он остановился на перекрестке перед большим домом в глубине сада. Окна первого этажа были освещены. Агент подошел к подъезду и после некоторого колебания позвонил.
Дверь отворил мужчина лет сорока пяти — пятидесяти. Он посмотрел на агента сквозь раздвижную решетку, оставшуюся с лета.
— Петерсон, — сказал агент. — Из Бостонского полицейского управления.
Хозяин дома раздвинул решетчатую дверь.
— У вас есть дочь по имени Луиза? — спросил агент.
— Есть.
— Проживает в квартире па Бикон-стрит? — Да.
— Боюсь, что с ней произошел несчастный случай, профессор…
— Может быть, вы войдете?
Пстерсон шагнул вперед и мгновенно ощутил вокруг себя атмосферу элегантности: просторный светлый холл, лимонного цвета стены, широкая лестница с белой балюстрадой.
— Пройдемте ко мне в кабинет, — сказал профессор. — Я бы хотел узнать подробности, прежде чем мы сообщим моей жене.
— Разумеется, сэр, — сказал Петерсон и снял шляпу. Они пересекли холл и вошли в небольшую комнату, все стены которой были заставлены стеллажами с книгами. В одном конце комнаты стоял старинный секретер с обитой кожей крышкой, в другом, под углом к камину, — два мягких кресла. Профессор Ратлидж опустился в одно из кресел, Петерсон присел на краешек другого, держа в руках шляпу, упираясь локтями в колени.
— Она упала из окна своей спальни на пожарную лестницу… двумя этажами ниже. Сейчас, она в больнице.
— Как это произошло? Вы знаете?
— Видите ли, сэр, мы пока еще не могли опросить ее; она, понимаете ли, без сознания, но можно предположить, что тут замешано другое лицо. Нам позвонили, понимаете. Сказали, что она лежит там, на лестнице. Ну, и притом в ее спальне был… был некоторый беспорядок.
— Понимаю, — кивнув, сказал профессор.
— Но мы пока еще не знаем, что все это значит… Пока еще нет.
— Разумеется.
Наступило минутное молчание.
— Может быть, — сказал Петерсон, — может быть, вы хотели бы позвонить в больницу?
— Да-да, — глухо, безжизненно отозвался профессор. — Да, конечно. — Он встал и подошел к секретеру. Взяв телефонную трубку, он начал рыться в справочнике.
— Семь два шесть два два нуля, — сказал Петерсоп.
— А… Да-да, — сказал профессор. Он набрал номер и, когда его соединили, справился о своей дочери, выслушал ответ, поблагодарил и повесил трубку.
— Она пришла в сознание, — сказал он полицейскому. — Ничего серьезного. Сломано ребро, сотрясение… больше ничего.
Тот кивнул.
— Ей здорово повезло, — сказал он.
— Да. — Генри Ратлидж снова опустился в кресло. Прижал кончики растопыренных пальцев одной руки к другой. — Как же это могло произойти?
— Боюсь, что нам придется спросить у нее, — сказал полицейский.
— Да-да, разумеется.
— Может быть, вы хотите поехать со мной в больницу?
— Да, это было бы очень любезно с вашей стороны. Они встали,
— Я сейчас скажу жене, если вы подождете минутку.
Стоя возле камина, Петерсон смотрел вслед высокому, худощавому ученому, когда тот выходил из комнаты. Потом окинул взглядом книги: Гоббс, Аристотель, Маркс. Его взгляд стал неподвижен: Карл Маркс, «Капитал», том первый. Ленин, «Государство и революция»; Иосиф Сталин, «Основы ленинизма».
Откуда-то со стороны холла донесся женский голос — чуть хрипловатый, резкий.
— О господи… она сильно расшиблась? Впрочем, удивляться нечему. Нет, поезжай ты… я не могу… не могу двинуться. — И еще какие-то приглушенные, неразборчивые слова.
Профессор возвратился в кабинет. Его уже тронутые сединой волосы были подстрижены не коротко и не длинно, а именно так, как должно, такое же впечатление производил и покрой его костюма. Морщины на его лице были отчетливо видны, но и в них было достоинство, они так же гармонировали с его благородной осанкой, как его белоснежная рубашка и начищенные ботинки.
— Ну что ж, поедемте, — сказал он.
Машина снова пересекла Гарвардскую площадь.
— Если тут замешан кто-нибудь еще, — сказал полицейский, — мы его разыщем.
Профессор кивнул. Некоторое время они оба молчали.
— Видите ли, какое дело, сэр, может, у вашей дочки что-нибудь не совсем ладно, так нам, пожалуй, лучше бы знать об этом.
— Да нет, — сказал профессор, покачав головой. — Она вышла замуж в начале этого года… потом они разошлись. Это могло подействовать на нее.
— Больно уж она молода для такого дела.
— Да, она рано вышла замуж. И брак длился недолго.
— Так что не исключено, что она просто сама выбросилась?
— Да. Впрочем… не знаю. Вам бы надо спросить об этом психиатра, доктора Фишера.
4
— Установлено, — сказал больничный врач, — что ваша дочь имела сношение с мужчиной незадолго… вернее сказать, непосредственно перед падением из окна. Профессор молчал. Он смотрел прямо перед собой в глубь коридора, по которому он шел вместе с доктором и агентом Петерсопом.
— Это не имеет отношения к полученным ею повреждениям, — сказал доктор. — Но нам пришлось обследовать ее, и это… это выявилось с полной очевидностью.
— На то оно и было похоже, — сказал Петерсон.
