Андрей Савельев - Миграционный потоп. Закат Европы и будущее России
Третьим по значимости в предвоенной истории было русское меньшинство, которое составляло более 6 млн. человек: около 1 млн. белорусов и 4 млн. малороссов и украинцев в Польше, 600 тыс. малороссов и украинцев и 400 тыс. великороссов — в Бессарабии и Буковине, 500 тыс. малороссов и украинцев — в Закарпатской Украине, не говоря уже о трехмиллионной великорусской эмиграции.
Крупными меньшинствами являлись также мадьяры за пределами Венгрии (1,5 млн. в Трансильвании, Банате и Крейшланде, 700 тыс. — в Южной Словакии и Закарпатской Украине, около 500 тыс. — в Воеводине), 800 тыс. поляков в Советском Союзе, 600 тыс. турок в Болгарии, 500 тыс. албанцев в Косово, 400 тыс. словенцев и хорватов в Италии, Триесте и Герце, 350 тыс. болгар в Добрудже и 200 тыс. греков в Стамбуле. Все это — топливо для внутренних конфликтов и внешней экспансии.
Послевоенная Европа через военную и послевоенную депортацию и передел границ достигла определенного этнического равновесия — удалось отчасти привести в соответствие государственные границы и границы расселения национальностей. Но Восточная и Центральная Европа в силу этнической чересполосицы сохранила неоднородность, прежде всего в СССР, Югославии и Чехословакии. Лишенные единой национальной элиты, деятельного национального ядра, СССР и Югославия рухнули, пережив кошмары гражданской войны и интервенции, которые кажутся менее мучительными, чем прежние потрясения XX в., но отличаются от них лишь одним — относительной немногочисленностью жертв прямого вооруженного насилия. Мирное расчленение Чехословакии можно объяснить как общей вялостью этнического самосознания (отмечаемой еще за столетие до того), так и неучастием в этом расчленении внешнего «третьего лишнего», отвлеченного на другие, более масштабные задачи.
Продуктивный в послевоенной Европе принцип самоопределения сыграл в последующем дурную шутку. Рецидивом этого принципа можно считать Международную конвенцию о ликвидации всех форм расовой дискриминации, принятую в 1966 г. Генеральной Ассамблеей ООН. Взяв под защиту «народности», главные политические игроки санкционировали распад колониальных держав не только по административным границам — эти границы тоже оказались поставленными под вопрос в силу несдерживаемой ничем этнической вражды. Международным пактом о гражданских и политических правах, принятым ООН в том же 1966 г. утверждалась непозволительность препятствий для этнических или языковых меньшинств вести свою культурную жизнь, исповедовать свою религию и пользоваться своим собственным языком. Реализация этого идеологического положения привела к бесконечным гражданским войнам на Африканском континенте, а позднее к переделу постсоветского пространства и дестабилизации его крупнейшего осколка — Российской Федерации.
После распада СССР образовалось беспрецедентное по численности русское меньшинство, распределенное по бывшим союзным республикам. Численность только великороссов в этой группе оценивается в 25 млн. человек. Трудно представить себе стабильный мир со столь нестабильным этническим составом государств. Если 2 млн. албанцев бывшей Югославии буквально взорвали европейское пространство, открыв его американским крылатым ракетам и бомбам, то каковы будут последствия русского реванша, русского восстания против повсеместного геноцида? Европейские аналитики стремятся закрыть глаза на репрессии против русского народа и масштабное переселение преимущественно русских, бежавших от нищеты, войны и репрессий из бывших союзных республик в Россию. Их численность — не менее 11 млн. человек, что приближается по масштабам к немецкому послевоенному исходу, составившему 11,7 млн. беженцев, которые были приняты в ФРГ (7,6 млн. до 1950 г. и еще около 4 млн. между 1950 и 1961 г.), в ГДР (3,7 млн.) и в Австрии (400 тыс.).
В результате Второй мировой войны (1939–1945 гг.) общий поток беженцев, депортированных и пленных составил 50–60 млн. человек — 10 % европейского населения (включая СССР). В результате разрушения СССР не по своей воле сдвинулись с прежних мест не менее 10 % населения бывших союзных республик (без Российской Федерации) и не менее 2 % населения периферийных районов коренной России — обезлюдели Север, Дальний Восток, Сибирь, состоялся исход русского населения с Северного Кавказа, продолжилось начатое в советское время запустение сельской местности.
Для западных ученых русские жертвы несущественны, русские победы незаметны, русская история неинтересна. И все это вопреки масштабам, которые во все годы и по всем качественным и количественным параметрам перекрывали европейские события. Россия вела «неизвестные» для Европы войны, выигрывала «неизвестные» сражения, терпела «незаметные» страдания. Поэтому Европа не замечает трагедии России и русского народа, но вспомнит о нем, когда русские соберутся с силами для воссоединения. Тогда европейские «гуманисты» наперебой заговорят о праве наций-государств, которые в действительности никогда не создавались в постсоветском пространстве и никогда не имели той государственно-правовой природы, что европейские государства-нации.
Национальные меньшинства в современном мире играют все большую роль в связи с тем, что во второй половине XX в. на Западе укрепилась охранительная парадигма в отношении «культурной нации» и не была замечена грань, когда требование свободного культурного развития и этничность стали смешиваться с политикой — этнические группировки начали требовать себе политических прав и территориальной автономии. Эти охранительные настроения не подкреплены государственным проектом и могут быть лишь оправданием разделения государств. Осуществление власти в современных государствах, напротив, требует энергичных мер, которые либо ускоряют ассимиляцию, либо выстраивают этническую иерархию.
В начале XX в. этнополитическая доктрина США была предельно ясной и вовсе не либеральной. Президент Теодор Рузвельт писал: «Мы должны сделать из них (иностранцев-переселенцев) американцев во всех отношениях: по языку, политическим взглядам и принципам, по пониманию и отношению к церкви и государству. Мы приветствуем немца, ирландца, стремящихся стать американцами, но нам не нужно чужеземцев, не желающих отказаться от своей национальности. Нам не нужны немцы-американцы, ирландцы-американцы, образующие особый слой в нашей общественной и политической жизни. Мы никого не можем признавать, кроме американцев…».
Напомним, что особые законы для черного меньшинства были отменены в США лишь в 60-х годах XX в.
Возвращаясь к исходной имперскости Америки, необходимо сопоставить ее с возникшей во второй половине XX в. особой либеральной доктриной, оказавшейся лояльной к прежним имперским установкам. Американский либерализм может сколько угодно излагать свои взгляды, но действовать в реальной политике будет привычный имперский прагматизм. Сохранение этого симбиоза было возможно до тех пор, пока многословие не потребовало хоть каких-то дел. Америка предпочла сбросить эти дела во внешний мир в виде доктрины своей ответственности за распространение свободы в других странах. Экспортный мультикультурализм хлынул прежде всего в Европу, подкрепляя европейские правозащитные традиции в пользу этнических меньшинств. На волне денацификации доктрина «прав человека» была внедрена в Европу в той форме, которая позволила формировать внутри сложившихся европейских наций нелояльные к ним этнические диаспоры. Именно этим европейским этническим интернационалом была доведена до реализации концепция «Европы регионов», которая фактически подорвала национальную государственность. «Европа Отечеств» еще сопротивляется, пытается выстроить хотя бы внешний пограничный контур в рамках Шенгенских соглашений, но все более и более уступает давлению диаспор.
К чему же пришли США, столь активно внедрявшие идеи раскола в Европе? Вот слова одного из ведущих американских аналитиков — бывшего председателя Национального совета по разведке ЦРУ Грехема Фуллера: «Современный мировой порядок существующих государственных границ, проведенных с минимальным учетом этнических и культурных пожеланий живущего в пределах этих границ населения, ныне в своей основе устарел. Поднимающиеся силы национализма и культурного самоутверждения уже изготовились, чтобы утвердить себя. Государства, неспособные удовлетворить компенсацию прошлых обид и будущих ожиданий, обречены на разрушение. Не современное государство-нация, а определяющая себя сама этническая группа станет основным строительным материалом грядущего международного порядка». «Хотя националистическое государство представляет собой менее просвещенную форму социальной организации с политической, культурной, социальной и экономической точек зрения, чем мультиэтническое государство, его приход и господство попросту неизбежны».
