Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года
Поразительно! В нескольких строках – вся биография человека, ставшего кумиром миллионов и жертвой своей неудержимой жажды господства над миром людей…
Странно: он знал, но не остановился, не свернул с пути. Почему? Не хотел жить? Едва ли (судя по тому, что и после поражения продолжал бороться). Умнейший из его врагов, австрийский министр иностранных дел Меттерних, о причинах догадывался: «Жажда всемирного владычества заложена в природе его; можно её видоизменить, задержать, но уничтожить нельзя». И добавлял: «Мнение моё о тайных планах и замыслах Наполеона никогда не изменялось: его чудовищная цель всегда была и есть – порабощение всего континента под власть одного».
Скорее всего, так оно и было. Но для чего ему эта ничем не ограниченная власть? Думаю, он был вполне откровенен, когда признавался: «Я хотел всемирного владычества… Одной из моих величайших мыслей было собирание, соединение народов, географически единых, но разъединенных, раздробленных революцией и политикой… Я хотел сделать из каждого одно национальное тело… европейский союз народов… Как прекрасно было бы в таком шествии народов вступить в потомство, в благословение веков!.. Все реки судоходны для всех, все моря свободны… Вся Европа – одна семья, так чтобы всякий европеец, путешествуя по ней, был бы везде дома».
Разве не прекрасная мечта? Разве не к этому (хотя бы отчасти) пришла Европа? Правда, ждать пришлось без малого двести лет… Другое дело, что методы, которыми он добивался осуществления своей мечты, были жестоки и кровавы. Другое дело, что, мечтая о счастье для всего человечества в будущем, он не думал о тех миллионах, которые сегодня обрекал на смерть.
Мне кажется, такое его равнодушие к смерти других было вызвано тем, что собственной смерти он не боялся совершенно – вёл себя так, словно полностью доверял предсказаниям, словно знал, когда ему суждено умереть и до каких пор этого не может случиться. Точно так же – он был уверен – и со всеми другими людьми: время их смерти предопределено свыше и противиться этому бессмысленно и нелепо.
«Вы боитесь, что меня убьют на войне? – спросил он своих близких, отправляясь на русскую кампанию. – Я чувствую, как что-то толкает меня к цели, которую я и сам не знаю. Как только я достигну её и стану бесполезен, атома будет достаточно, чтобы меня уничтожить. Но до того все человеческие усилия ничего со мной не сделают – всё равно, в Париже или в армии».
Можно ли сомневаться, что он знал свою судьбу? Кажется, не он вёл свою армию, не российские стратеги заманивали его в глубь России – это было бы слишком просто. Кажется, само Провидение вело его, может быть, даже против его собственной воли…От Немана до Москвы
Надменный! кто тебя подвигнул?
Кто обуял твой дивный ум?
Как сердца русских не постигнул
Ты с высоты отважных дум?
Это – Пушкин. Он написал эти строчки в 1821 году, узнав о смерти Наполеона. Никто точнее и лаконичнее не выразил недоумения и сожаления по поводу свершившегося 23 июня 1812 года.
В этот день генерал Жан Батист Эбле со своими понтонерами (разумеется, по приказу императора) меньше чем за два часа навел через реку Неман у Ковно (город уже давно называется Каунасом) три моста. По ним четыреста семьдесят пять тысяч человек под командованием опытнейших военачальников наполеоновской школы переправились на территорию Российской империи. Утром 24 июня войска услышали знаменитое воззвание: «Солдаты, вторая польская война началась. Первая окончилась в Фридланде и в Тильзите. В Тильзите Россия поклялась быть в вечном союзе с Францией и в войне с Англией; ныне она нарушает свои клятвы! Она не желает дать никакого объяснения в странных своих поступках, покуда французские орлы не отойдут за Рейн и тем не покинут своих союзников на её произвол.
Россия увлечена роком. Судьба её должна свершиться. Не думает ли она, что мы переродились? Или мы более уже не солдаты Аустерлица? Она постановляет нас между бесчестием и войной. Выбор не может быть сомнителен. Идем же вперед, перейдем Неман, внесем войну в её пределы».
Называя войну польской, Наполеон даёт понять, что не собирается завоёвывать всю Россию. Одна из провозглашённых им целей – захват литовских и части белорусских и украинских земель с целью передать их независимому польскому государству, которое он намеревается возродить (чего давно опасалась Россия).
Но главная цель не в этом. Спустя годы он признавался: «Где бы я ни воевал, я воевал с Англией». Ему не нужны были русские земли, ему нужен был послушный русский царь, который помог бы отнять у ненавистных англичан Индию, главный источник их богатства. Он надеется, поставив Александра перед реальной угрозой покорения его страны, вынудить его попросить мира и принять обязательство не только беспрепятственно пропустить французскую армию к желанной цели, но и принять участие в походе на восток.
Ещё за несколько месяцев до русской кампании он говорил: «Этот длинный путь есть в конце концов путь в Индию. Александр (Македонский), чтобы достигнуть Ганга, отправляется также издалека, как я из Москвы… С крайнего конца Европы мне нужно зайти в тыл Азии, чтобы настигнуть Англию. Это предприятие, конечно, гигантское, но возможное в XIX веке».
А примерно в это же время Александр I делился своими планами с послом Франции в России Арманом Коленкуром: «Если император Наполеон начнёт против меня войну, то возможно и даже вероятно, что он нас побьёт, если мы примем сражение, но это ещё не даст ему мира… За нас – необъятное пространство, и мы сохраним хорошо организованную армию. Если жребий оружия решит дело против меня, то я скорее отступлю на Камчатку, чем уступлю свои губернии и подпишу в своей столице договоры, которые являются только передышкой. Француз храбр, но долгие лишения и плохой климат утомляют и обескураживают его. За нас будут воевать наш климат и наша зима ».
Перед отъездом на русскую кампанию Наполеон несколько раз повторял: «Огромную услугу оказал бы мне тот, кто избавил бы меня от этой войны». Такое впечатление, что какая-то не подвластная ему сила толкала его на пагубную войну…
24 июня 1812 года, когда Великая армия начала вторжение в Россию, Александр присутствовал на балу в имении Закрет под Вильно, даваемом в его честь радушным хозяином, генералом Беннигсеном. Танцевали под открытым небом: специально сооружённая накануне деревянная галерея при проверке прочности рухнула. Кое-кто воспринял это как недоброе предзнаменование. Во время бала императору и сообщают, что Наполеон перешёл Неман. Он просит шута найти ему укромный уголок – и рыдает в детской. Потом, не подавая виду, продолжает участвовать в общем веселье.
На следующий день отдаёт приказ по армии: «И так, видя его (Наполеона) никакими средствами непреклонного к миру, не остается нам ничего иного, как, призвав на помощь… всемогущего Творца небес, поставить наши силы против неприятельских… Воины! Вы защищаете веру, отечество, свободу… Я с вами». Тогда же издаёт манифест о начале войны с Францией, который заканчивает словами: «Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве моём».
А вслед за этим вызывает генерала Александра Дмитриевича Балашова и вручает ему письмо для передачи Наполеону со словами: «Между нами сказать, я и не ожидаю от сей посылки прекращения войны, но пусть же будет известно Европе и послужит новым доказательством, что начинаем её не мы».
Балашов принят был весьма любезно, приглашён на обед, долго беседовал с Наполеоном. Вот несколько фрагментов этой беседы. Они многое проясняют в отношениях двух императоров. «Мне жаль, что у императора Александра дурные советники, – так начал Наполеон. – Чего ждёт он от этой войны? Я уже овладел одной из его прекрасных провинций, даже ещё не сделав ни одного выстрела и не зная, ни он, ни я, почему мы идем воевать… Скажите императору Александру, что так как он собирает вокруг себя моих личных врагов, то это означает, что он хочет мне нанести личную обиду и что, следовательно, я должен сделать ему то же самое. Я выгоню из Германии всю его родню из Вюртемберга, Бадена, Веймара, пусть он готовит им убежище в России…»
Прощаясь, Наполеон добавил: «Я слышу, что император Александр сам становится во главе командования армиями? Зачем это? Он, значит, приготовил для себя ответственность за поражение. Война – это мое ремесло, я к ней привык. Для него это не то же самое. Он – император по праву своего рождения; он должен царствовать и назначить генерала для командования. Если тот поведёт дело хорошо – наградить, если плохо – наказать, уволить. Лучше пусть генерал будет нести ответственность перед ним, чем он сам перед народом, ибо и государи тоже несут ответственность, этого не следует забывать». Совет мудрый. И, как ни странно, – дружеский. К нему бы прислушаться…
Пройдёт совсем немного времени, и русские генералы будут мучительно ломать головы: как избавиться от постоянно всем мешающего государя?
