Сергей Волков - Почему РФ - не Россия

якобы восстановленная при Путине «вертикаль власти» (сведшаяся лишь к

возможности президента предлагать кандидатуру областного губернатора). В стране,

состоящей из 90 государств никакой вертикали быть не может. Она предполагает,

как минимум, однородность структуры власти, тогда как в стране вообще

отсутствует единая система государственной службы. Государственная служба

субъекта федерации представляет собой совершенно отдельную от федеральной

службу, организация которой находится в исключительном ведении самого субъекта

(нанимателем провинциального чиновника является по закону не российское

государство, а местный «барон»); субъекты вправе учреждать органы управления и

устанавливать их штаты по своему усмотрению (представьте себе 90 эмиссионных

центров), определять свой порядок поступления, обеспечения, исчисления стажа и

т.д. (наряду с действительными государственными советниками РФ существуют

действительные государственные советники Саратовской области, которые плодятся

по усмотрению самой области и соотношение коих с федеральной лестницей чинов

никак не регламентировано). Разница между Ельциным и Путиным — это разница между

слабым и сильным правителем феодального государства. При Путине была лишь

обеспечена внешняя лояльность региональных «баронов» (которые Ельцина вовсе не

боялись, так как тот вообще ничего не мог им сделать, а Путин может в случае

чего и «не рекомендовать») — вот и вся вертикаль. Сохраняя же лояльность,

«бароны» (права и полномочия которых никак не пострадали) в своих пределах

вполне самостоятельны и практически несменяемы (наиболее сильные и склонные к

своеволию из них так и просидели бессменно два десятилетия).

На деле за годы своего осуществления в РФ «федерализм» свелся к произволу

областного начальства и бесконтрольному размножению чиновников. В 90-е сфера

государственного контроля над экономикой сузилась, но число госслужащих не

уменьшилось, а вскоре стало и расти. Надо сказать, что в оппозиционной

путинскому режиму печати рост этот обычно сильно преувеличивался, вплоть до

утверждений, что численность чиновничества в РФ по сравнению с СССР выросла

втрое, а по отношению к численности населения чуть ли не в 8 раз, что, конечно,

далеко от действительности: в подобных построениях сравнивалась численность всех

чиновников РФ (в т.ч. «клерков») с числом советской номенклатуры (то есть только

ответработников — 400 тыс.), тогда как только в пределах РСФСР к 1990 г. в

аппарате органов управления было занято 1,8 млн. чел. Однако гипертрофированный

рост численности аппарата действительно имел место. Только теперь источником его

был не тотальный госконтроль, а федерализм — бесконтрольное со стороны центра

размножение чиновников на местах. Численность центрального аппарата как раз была

относительно невелика — порядка 40 тыс. чел. (причем в 2000–2004 гг. она была в

среднем даже несколько меньше, чем в 1995–1999), а все чиновники федеральных

органов составляли менее половины общего числа. Бурный всплеск с самого начала

90-х был достигнут за счет областных правительств и подчиненных им структур. И

если центральная власть пыталась временами ограничивать число госслужащих (и на

некоторое время штаты федеральных ведомств действительно сокращались), то такие

сокращения более чем компенсировались безудержным ростом служащих в субъектах

федерации.

Любопытно, что сохранение территориальной раздробленности почиталось делом

настолько важным, что даже в либеральных кругах, озабоченных развитием

предпринимательства и прекрасно сознающих, что всевластие и произвол местных

правителей есть главное препятствие в деле развития настоящего

предпринимательства и создания свободной экономики, лишение региональных

«баронов» свободно избираться было встречено крайне враждебно. «Бароны»,

казалось бы, никак не более воплощающие «демократию», чем центральная власть, и

прекрасно умеющие обеспечивать себе многократные переизбрания, тем не менее

считались носителями более светлого начала — по одному тому, что противостояли

этой власти. Сочетание советской традиции с «демократическим началом» обеспечило

местным властям идеально комфортные условия. Для минимизации коррупции высокие

чиновники вообще-то должны перемещаться возможно чаще (многовековая китайская

традиция выработала формулу — 3 года), а пребывание их во главе регионов больше

2–3-х лет неизбежно влечет за собой их «врастание в почву», обрастание

экономическими интересами, кланами и т.д. (то есть образование небольшого

собственного государства). В РФ же в силу советской традиции губернатор

продолжал пониматься как «крепкий хозяйственник», которому нужно время, чтобы

освоиться. Но с либеральной точки зрения чиновник и хозяйственник — вещи

несовместные: очевидно, что хозяином должен быть не губернатор, а десятки тысяч

его подопечных, если же хозяйствовать будет региональный «барон», то никаких

других хозяев, кроме его приближенных (да ещё бандитов) в области не будет. Тем

не менее эти соображения роли не сыграли, и «назначаемость губернаторов» была

представлена едва ли не как главный грех путинской власти.

Следует также отметить, что в условиях реализации «федерализма» «национальные»

образования, несмотря на положение о равенстве субъектов федерации, по-прежнему

имели более высокий статус (их главы именуются «президентами») и управлялись

администрацией в основном «титульной» национальности. Между тем, в трех

четвертях из них так называемое «коренное» население, именем которого названо

образование, составляло меньшинство. При этом в шести из них оно насчитывало

менее половины (Калмыцкая республика — 45,3%, Марийская — 43,3%, Татарская —

48,5%, Якутская — 33,4%, Карачаево-Черкесская — 41,0%, Усть-Ордынский бурятский

округ 36,0%), в трех — менее трети (Мордовская — 32,5%, Удмуртская — 30,9%,

Горно-Алтайская — 30,9%), а в четырнадцати — даже менее четверти населения

(Башкирская — 21,9%, Бурятская — 24,0%, Карельская — 10,0%, Коми — 23,3%,

Адыгейская — 22,0%, Хакасская — 11,1%, Еврейская область — 4,2%, Корякский округ

— 17,5%, Ненецкий — 11,1%, Таймырский — 12,5%, Ханты-Мансийский — 1,4%,

Чукотский — 7,5%, Эвенкийский — 12,0%, Ямало-Ненецкий — 4,2%). В четырех

национальных образованиях перевес «коренного» населения был невелик:

Кабардино-Балкария 57,6%, Северная Осетия — 53,0%, Агинский бурятский округ

54,5% и Коми-Пермяцкий 59,0%. Существенное большинство (более двух третей) оно

составляло только в Дагестане, Чечено-Ингушетии и Чувашии, да ещё в Туве

(64,1%). Если ещё учесть, что некоторая часть коренного населения полностью

принадлежала к сфере русской культуры, а доля лиц, считающих родным языком язык

своей национальности, ещё ниже, чем процент этой национальности в населении

республик (в Башкирии считают родным языком язык «титульной» нации лишь 16,4%

населения, в Бурятии — 21,5%, в Татарии — 46,8%, в Якутии — 31,7%, в Чувашии —

57,6%, Удмуртии — 23,4%, в Коми — 17,3%, в Карелии — 5,2% и т.д.), говорить о

них как «национальных государствах» никаких оснований не было. Однако тенденции

к установлению в них этнократических режимов были совершенно очевидны:

руководящие посты и большинство управленческих должностей были заняты именно

представителями «титульных» национальностей, а кое-где это было даже закреплено

юридически (например, в Адыгее, где адыги составляют 1/5 населения, им отведена

половина мест в парламенте). Одно время пробивалась даже идея создания на

Черноморском побережье национально-государственного образования шапсугов (4%

региона). При этом русское и русскоязычное население в ряде случаев составляло в

«национальных» образованиях свыше трех четвертей (Карелия — 89,1%, Хакасия —

86,1%, Еврейская область — 94,4%, а также в шести из десяти автономных округов —

от 77,5% в Ханты-Мансийском до 82,5% в Корякском); свыше двух третей (Бурятия —

72,5%. Коми 73,0%, Удмуртия — 68,9%, Адыгея — 72,5%, Ямало-Ненецкий округ —

70,9%) или более половины (Марийская — 54,5%, Мордовская — 65,4%, Якутская —

59,0%, Горно-Алтайская — 65,3%, Усть-Ордынский округ — 62,5%). В ряде случаев

русские составляли крупнейшую этническую группу из всех живущих в данном регионе

(Башкирия — 45,0%, Карачаево-Черкесия — 44,6% (против 41,0% карачаевцев и

черкесов вместе взятых). В Татарии число лиц, считающих родным языком русский

(46,7%) было равно числу считающих таковым татарский 46,8%). Еще в семи

образованиях русские составляли более трети населения (Кабардино-Балкария —