Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года
Жозефина узнает о предстоящем разводе Гравюра по рисунку Ш. Шасела «Жозефина узнает о предстоящем разводе»
Все оставшиеся годы Жозефина прожила в Мальмезоне, в двадцати километрах от Парижа. Теперь это был только её дом. А когда-то… Они были так счастливы в этом дворце… И в последний раз они видели друг друга без свидетелей в Мальмезоне. Он приехал к ней таким подавленным, каким она не видела его никогда. Признался: «Счастье изменило мне в тот день, когда мы расстались с тобой. Видно, я не должен был этого делать». – «Но зато у тебя есть сын», – мягко возразила она. А он с тоской ответил, что боится: в будущем его сына не ждёт ничего отрадного.
Именно в Мальмезоне она принимала «царя царей», российского императора. Именно в Мальмезоне во время ссылки Наполеона на Эльбу умоляла Александра облегчить участь изгнанника. Ведь совсем недавно Александр и Наполеон называли друг друга братьями… Не её вина и не вина Александра, что после Ватерлоо бывший император французов предпочёл сдаться не «брату» Александру но англичанам, которые его ненавидели.
Это письмо она написала Наполеону в Мальмезоне, когда он был уже на Эльбе. «Сир, только теперь я со всей полнотой ощутила, сколько бед принесло расторжение нашего брака. Я мучаюсь и плачу от бессилья, ведь я всего-навсего ваш друг, который может только сострадать вам в так неожиданно постигшем вас горе. Я сочувствую вам не потому, что вы лишились трона. По собственному опыту знаю: с этим можно примириться. Но судьба обрушила на вас гораздо более страшный удар – предательство и неблагодарность друзей. Ах, как это тяжело! Сир, отчего я не могу перелететь, как птица, и оказаться рядом с вами, чтобы поддержать вас и заверить: изгнание может повлиять на отношение к вам только заурядной личности, моя же привязанность к вам остается не только неизменной, но и ещё более глубокой и нежной.
Я готова была следовать за вами и посвятить вам остаток жизни, в недавнем прошлом столь счастливой благодаря вам. Но одна причина удерживает меня от этого шага, и вам она известна. Если же, вопреки здравому смыслу, никто, кроме меня, не захочет разделить с вами горе и одиночество, ничто не удержит меня, и я устремлюсь к своему счастью.
Одно ваше слово – и я выезжаю…»
Наверное, они оба вспоминали, не могли не вспомнить то время, когда он умолял её приехать к нему в Италию, а она придумывала предлоги, чтобы не ехать. Теперь она тоже не поехала. Не потому, что не захотела. Было две причины, от неё не зависевших. Первая, на которую она намекала в этом письме (ожидаемый приезд на Эльбу законной супруги, Марии Луизы, он – ждал, надеялся; Жозефина чувствовала: эта женщина не способна пойти ради мужа ни на какие жертвы). Второй же причиной был запрет руководителей коалиции. Она просила отпустить её на Эльбу не только Александра, с которым у неё сложились отношения дружеские, но и прусского короля Фридриха Вильгельма III, тоже навещавшего её в Мальмезоне. Они отказывали. Мягко, под предлогами более чем благовидными, но было ясно: их решение неизменно.
Она всё-таки надеялась смягчить сердце Александра. Не потому ли за несколько дней до смерти подарила победителю своего мужа самое драгоценное своё сокровище, камею Гонзага, приобрести которую так мечтала когда-то Екатерина Великая. Император был ошеломлён бесценным подарком. Когда вернулся в Россию, с гордостью показал камею жене, понимал: никто не сумеет лучше оценить совершенство древней реликвии. А она… глаза её наполнились слезами… Только ли красота потрясла Елизавету Алексеевну? Не увидела ли она в этом парном портрете (так не раз изображали и её с Александром) послание Жозефины, её завещание дорожить друг другом? Кто знает…
Эти женщины, чьи мужья были властителями двух великих держав, в силу обстоятельств и амбиций противостоявших друг другу, никогда не встречались, но знали друг о друге немало (дипломаты существовали при дворах не только для решения международных проблем, но ещё и для того, чтобы правители пославшей их державы знали всё и обо всём, что происходит в «зоне их ответственности»). У них не раз возникали поводы сочувствовать друг другу. К примеру, когда Елизавета узнала, что Наполеон сватается к её золовке, великой княгине Екатерине Павловне. Это при живой-то жене!
Императрицами они стали, несмотря на существенную разницу в возрасте, почти одновременно. Одна (Елизавета) будет этой ролью тяготиться, но исполнит её до конца со скромным достоинством. Другая (Жозефина) будет наслаждаться, будто заранее предчувствуя, что блистать на троне ей предстоит совсем недолго.
Обе, мечтая о великой любви, изменяли мужьям, правда, одна (Елизавета) – скорее от обиды на мужа и невыносимого одиночества; другая (Жозефина) – по легкомысленной привычке. Обе пережили многочисленные измены мужей, несмотря ни на что любимых. Обе нашли в себе силы простить.
К ним обеим враждебно относились родственники мужей.
У обеих было по двое детей. Правда, дочери Елизаветы умерли в младенчестве, детей Жозефины (от первого брака) ждал успех, а сына ещё и семейное счастье. Но объединила двух императриц общая беда: обе не смогли родить наследников престола.
Одна (Елизавета), которая при жизни «сделалась поэтическим и таинственным преданием», поддержала императора Александра в самую тяжёлую минуту и ушла вслед за ним, едва успев оплакать любимого и их общую, так нелепо искалеченную судьбу. Больше ей незачем было жить… Другая (Жозефина) умоляла разрешить ей поехать в ссылку, чтобы скрасить одиночество бывшего мужа. После того как получила решительный отказ, прожила всего несколько недель. Ей тоже незачем стало жить…
Обе они много страдали. И всё же последними словами, которые произнёс Наполеон (по версии одного из свидетелей), были «Франция… Жозефина». Она так и осталась для него единственной. Последний взгляд, нежный, любящий, Александр Павлович бросил на Елизавету…
И ещё одно сближает этих женщин: загадки их смертей. Неизлечимо больная Елизавета Алексеевна, чьей смерти так боялся Александр, пережила своего совершенно здорового мужа, более того, начала неожиданно быстро выздоравливать. И вдруг… скончалась на пути в Петербург, где её появление было вовсе нежелательно. Даже её присутствие, не говоря уже об участии в делах государства, помешало бы Николаю Павловичу чувствовать себя уверенно. Значит, она не должна доехать до Петербурга. Вот и не доехала…
Со смертью Жозефины тоже не всё просто. По официальной версии она скончалась от инфекционной ангины. Однако прошло совсем немного времени после её смерти, как в Париже заговорили, будто она отравлена. Будто фатальная болезнь началась после того, как ей передали от Талейрана букет отравленных цветов. Для чего ему понадобилось убивать бывшую императрицу, никакой власти уже не имевшую? Люди, близкие ко двору, высказывали разные предположения, одно другого таинственней. А вот Лабрели де Фонтен, библиотекарь герцогини Орлеанской, в книге «Неизвестные факты из жизни Людовика XVII» утверждает, будто Жозефина открыла русскому царю, что Людовик XVII (маленький сын обезглавленных якобинцами Людовика XVI и Марии-Антуанетты) не погиб в Тампле, а до сих пор скрывается в Вандее, выжидая, когда он сможет занять французский престол. Глубоко взволнованный Александр якобы обратился к Талейрану и предложил восстановить на престоле законного монарха. И тогда князь Беневентский, который сделал всё возможное и невозможное для воцарения Людовика XVIII и надеялся, что будет за это щедро вознаграждён, отправил Жозефине тот самый роковой букет.
Пройдёт много лет, и в декабрьском номере газеты «Законность» за 1897 год будет напечатано: «“Это я, – сказала Александру императрица Жозефина, – действуя сообща с Баррасом, вызволила дофина из Тампля. Нам это удалось благодаря моему слуге, уроженцу Мартиники, которого я не без труда устроила сторожем в Тампль… Баррас подменил дофина чахлым, золотушным ребёнком и, чтобы спасти от революционного террора, отправил в Вандею… После четырёхлетнего заточения в Венсенском замке опять-таки я помогла дофину бежать”. В этом месте Александр прервал императрицу, вскричав: “Завтра же я скажу Талейрану, что французский трон принадлежит сыну Людовика XVI, а не графу Прованскому”. И действительно, на другой день у Александра с Талейраном состоялся по этому поводу разговор. И после этой встречи Жозефина получила отравленный букет и через три дня скончалась в муках. Узнав о её внезапной кончине, император Александр будто бы сказал: “Это дело рук Талейрана”».
Что здесь вымысел, что – правда? Этого мы, скорее всего, никогда не узнаем. Достоверно одно: возможность откровенного разговора между Александром и Жозефиной. Он посещал её часто. Они много времени проводили вместе, и, судя по всему, им не было скучно друг с другом.
Император Александр I, выросший в Зимнем дворце среди прекрасных произведений искусства, собранных бабушкой, отлично разбирался и в живописи, и в скульптуре. Посещая Жозефину, он не скрывал восхищения вкусом хозяйки Мальмезона, сумевшей собрать великолепную коллекцию. Уже после смерти Жозефины он приобрёл у её наследников тридцать восемь картин и четыре скульптуры. Они и сейчас в Эрмитаже, как и дивная камея Гонзага.
