Сергей Волков - Почему РФ - не Россия
Поскольку создание советской интеллигенции происходило под знаком борьбы за
«социальную однородность общества», коммунистический режим целенаправленно
формировал совершенно определенный социальный состав интеллектуального слоя,
придавая этому огромное, часто самодавлеющее значение. В идеале (впредь до
исчезновения этого слоя как такового) желательно было иметь его полностью
«рабоче-крестьянским» — так, чтобы каждое новое поколение интеллигенции было бы
интеллигенцией «в первом поколении». Полностью этого достичь не удалось, но,
благодаря контролю за социальным составом студентов, режим обеспечивал её
абсолютное преобладание в составе интеллектуального слоя до самого конца,
сохраняя общий облик советской интеллигенции как «интеллигенции первого
поколения», так что в целом задача создания новой, особого рода советской
интеллигенции была выполнена. В общественном сознании она в целом закономерно
утратила те черты, которые бы существенно отличали её от остального населения,
ибо преобладающая часть тех, кто формально по должности или диплому входил в
состав «образованного сословия», по своему кругозору, самосознанию, реальной
образованности и культурному уровню ничем не отличалась от представителей других
социальных групп. И в свете этого можно сказать, что мечты о «стирании граней» и
«становлении социальной однородности» получили-таки в советской действительности
некоторое реальное воплощение.
Успешное развитие государственного организма в огромной степени зависит от того,
насколько удается «совместить» элиту интеллектуальную с элитой
управленческо-политической, проще говоря, в какой мере удается в данном обществе
привести интеллектуальные качества человека в соответствие с его общественным
положением (то, что И. Ильин называл «идеей ранга») — обеспечить продвижение по
служебной лестнице если не наиболее одаренных, то, по крайней мере, наиболее
образованных людей. (Если одаренность может оцениваться субъективно, то уж для
уровня образования в каждом обществе существуют объективные критерии, и по тому,
насколько они оказываются значимы для служебной карьеры, можно судить об
установках данного общества.)
Так вот, если управленческая элита дореволюционной России состояла из лиц,
получивших лучшее для своего времени воспитание и образование, если
государственная элита современных европейских стран также в огромном большинстве
состоит из выпускников самых престижных университетов, то в СССР наблюдалась
прямо противоположная картина: высший политико-управленческий слой отличался
едва ли не самыми худшими культурно-образовательными характеристиками среди
других категорий лиц умственного труда в стране. Хотя в СССР имелось несколько
престижных учебных заведений, действительно отличающихся качеством даваемого
образования (пусть даже только на фоне других советских вузов), лишь в виде
исключения можно было встретить их выпускников в составе управленческой элиты.
Типичное же образование её членов — провинциальный технический вуз плюс ВПШ
(высшая партийная школа), т.е. учебные заведения наинизшего общекультурного
уровня. То обстоятельство, что средний уровень образованности и культуры
партийной номенклатуры был ниже такового интеллигенции в целом, привнесло
некоторых объективную правомерность в известное противопоставление «чиновник —
интеллигент» (лишенного смысла до революции, когда культурный уровень высшего
эшелона власти был выше среднего уровня тогдашнего интеллектуального слоя).
До революции материальное обеспечение интеллектуального слоя в целом было
достаточно удовлетворительным. Правда, связь «образованного сословия» с
собственностью была незначительной, огромное большинство его членов не имело ни
земельной, ни какой-либо иной недвижимой собственности. Зато жалованье и доходы
лиц умственного труда от своей профессиональной деятельности были довольно
высоки, в несколько раз превышая доходы работников физического труда. На
госслужбе при выслуге установленного срока пенсия назначалась в размере полного
оклада жалованья. Жалованье рядовых инженеров на государственной службе
составляло около 2 тыс. руб., в частном секторе — до 3 тыс. и более, земские
врачи получали около 1,5 тыс. руб., преподаватели средней школы — от 900 до 2500
руб., младшие офицеры 660–1260, актеры — 1200–1800, адвокаты — 2–10 тыс.,
профессора вузов — 3–5 тыс. Заработки наиболее известных художников, актеров,
адвокатов, профессоров, руководителей транспорта и промышленности простирались
до 12 и более тыс. руб. В целом же в 1913 г. при среднем заработке рабочего 258
руб. в год заработок интеллигенции составлял 1 058 руб. (технического персонала
— 1 462 руб.). Лишь некоторые низшие категории интеллектуального слоя: учителя
сельских начальных школ, фельдшера и т.п. — имели заработки, сопоставимые с
основной массой населения. Так что благосостояние среднего представителя
«образованного сословия» позволяло ему поддерживать свой престиж и отвечало
представлениям о роли этого слоя в обществе.
Статусу же советской интеллигенции в обществе соответствовал и низкий уровень
благосостояния. В 20-х годах, средняя зарплата рядового представителя
интеллектуального слоя сравнялась или была несколько ниже заработков рабочих,
тогда как до революции была в 4 раза выше последних. Исключение режим делал лишь
для узкого слоя специалистов тяжелой промышленности и высших научных кадров,
оправдывая это временной острой потребностью в этих кадрах. Причем наиболее
сильно пострадали её средние и высшие слои (если учителя начальных школ получали
до 75% дореволюционного содержания, то профессора и преподаватели вузов — 20%,
даже в конце 20-х годов реальная зарплата ученых не превышала 45%
дореволюционной). До революции профессор получал в среднем в 15,4 раза больше
рабочего, в конце 20-х годов — лишь в 4,1 раза. В 40–50-х годах зарплата
интеллектуального слоя превышала зарплату рабочих, однако в дальнейшем
происходил неуклонный процесс снижения относительной зарплаты лиц умственного
труда всех категорий, особенно усилившийся в 60-х годах, когда почти во всех
сферах умственного труда зарплата опустилась ниже рабочей. В начале 70-х ниже
рабочих имели зарплату даже ученые, а к середине 80-х — и последняя группа
интеллигенции — ИТР промышленности. С учетом того, что так называемые
«общественные фонды потребления» также в гораздо большей степени
перераспределялись в пользу рабочих, уровень жизни интеллектуального слоя к 80-м
годам был в 2 — 2,5 раза ниже жизненного уровня рабочих (зарплата основной массы
врачей, учителей, работников культуры была в 3–4 раза ниже рабочей). Таким
образом, дореволюционная иерархия уровней жизни лиц физического и умственного
труда оказалась не только выровнена, но перевернута с ног на голову, в
результате чего относительный уровень материального благосостояния
интеллектуального слоя по отношению к массе населения ухудшился по сравнению с
дореволюционным более чем десятикратно. Причем в социологических трудах
подчеркивалась «бесспорно позитивная направленность» этого процесса как «одной
из существенных сторон движения социалистического общества к социальной
однородности».
Особенно резко отразились на качестве и положении интеллектуального слоя подходы
к политике в области науки и образования, заданные в конце 50-х — начале 60-х
годов. Именно тогда профанация высшего образования достигла апогея: открывались
десятки новых вузов, не имеющих реальной возможности соответствовать своему
назначению и была заложена основа для невиданного «перепроизводства»
специалистов, столь катастрофически обнажившегося к 80-м годам. Именно в
результате и в ходе расширения в эти годы слоя лиц интеллигентских профессий
произошло решающее, «переломное» падение престижа умственного труда и
качественное понижение относительного благосостояния занимающихся им людей. Еще
одним обстоятельством, определившим новый этап качественного падения уровня
интеллектуального слоя в 60-х годах по сравнению с 50-ми, было то, что как раз к
тому времени был полностью исчерпан запас специалистов дореволюционной формации,
получивших действительно полноценное образование. С их исчезновением было
окончательно утрачено понятие о критериях образованности и общей культуры.
