Сергей Кара-Мурза - Статьи 1998-1999 г.
Ограбив тех, кто работал предыдущие полвека, государство теперь вообще сбрасывает с себя обязанность служить посредником между поколениями. Оно заявляет: пусть каждый накапливает себе на старость сам. И это нам представляется как «пенсионная реформа»! Чтобы каждому копить на старость деньги — никакого государства и не надо. К чему же это ведет? Народ лишается средства сохранить себя как непрерывную цепь поколений через долг и хлеб — без государства это трудно, все рассыпается на изолированные индивидуальные решения.
Вот логика неолибералов: в молодости доходы у всех разные. Значит, государство удерживает у людей разные суммы для создания общего пенсионного фонда. А пенсии выдает примерно равные. Это же уравниловка! Кроме того, вдруг я умру раньше соседа — он что, воспользуется моими пенсионными отчислениями? Я же в гробу перевернусь! Поэтому стараются заменить государственные пенсии накопительными фондами: кто сколько накопил, столько и получает, а остаток идет наследникам. Государство сознательно рассыпает народ на людей-атомов, на изолированных индивидов.
Пока что мы на распутье. Доломать государство-семью еще не смогли, потому-то мы и живы. Но спастись мы сможем только если поймем, кто мы, откуда, куда мы хотим идти и куда можем идти.
1999
«Смена курса реформ»: что это такое?
Существует авторитетная Организация ООН по промышленному развитию (ЮНИДО). Она измеряет «здоровье» промышленности разных стран. По большому числу данных вычисляется обобщенный показатель. Затем строится график изменения этого показателя по годам — как «график температуры» больного. По этим графикам видно, как обстоят дела в разных странах, к чему идет дело. Кто-то находится в состоянии «развития», кто-то переживает «бум», другие — «застой» или «депрессию». Кое-кто даже испытывает «кризис» — явление циклическое и краткосрочное.
Но есть в мире всего три страны, график которых отражает состояние, которое можно назвать «разрушенное хозяйство». Это график совершенно особой формы, его ни с каким другим не спутаешь. Всего три страны! Ирак, бывшая Югославия и бывший СССР. Три страны, по которым прокатилась опустошительная война. В двух странах явная, а у нас — скрытая, под названием «реформа».
Другая, уже неправительственная международная организация, которая измеряет здоровье хозяйства разных стран — Всемирный экономический форум в Давосе. Его эксперты ведут анализ по трем сотням показателей. Их результаты по России вполне совпадают с обобщенным графиком ЮНИДО.
Итак, хозяйство России разрушено в ходе какой-то странной войны. Какой — даже не самое важное. Важно, что вопрос восстановления народного хозяйства после войны не может сводиться к выбору между Кириенко или Примаковым или к обложению налогом казино и проституток. Те политики, которые отвлекают наше внимание на эту чушь, просто выполняют задание по добиванию России. Возможно, сами того не понимая.
Самое первое и необходимое условие для возрождения хозяйства — восстановление здравого смысла в обществе в целом. Трезвость мышления всего народа и каждого человека. Не компетентность, не высокая сознательность, а просто трезвость ума. Вот это нам и мешают восстановить. В целом разговор идет очень трудно, «симфонии» идей не возникает. Всякую мысль, чтобы она как-то затронула душу, приходится распутывать, как клубок, до самого начала, до простейших понятий.
В последнее время массовым сознанием овладела давно выдвинутая оппозицией идея: «Необходима смена курса реформ!» Это, конечно, требование более фундаментальное, чем упование на «согласие трех ветвей власти» как средство выхода из кризиса. Однако сама расплывчатость понятия «курс реформ» вполне позволяет политикам под прикрытием этого лозунга спокойно провести еще один виток своего проекта. Поди определи, когда следует считать, что курс реформ изменился. Когда выплатили зарплату? Когда напечатали денег? Когда Чубайса заменили на Шохина?
Наша оппозиция сама предупредила, что в своих требованиях о смене курса она удовлетворится очень малым — когда заявила, что на общественный строй она не посягает и отношений собственности менять, в случае ее прихода к власти, не собирается. Даже не надо быть марксистом, чтобы понять: курс реформ предопределен не плохими моральными качествами «олигархов», не ошибками Черномырдина и не капризами Ельцина. Он задан жизненно важными интересами той социальной группы, что завладела собственностью, финансами и информацией. Не ущемив эти их интересы, существенно изменить курс реформ невозможно. Можно, оказывая давление или торгуясь, сделать реформы чуть-чуть более медленными и менее болезненными — как во время войны убедили фашистскую Германию не применять химического оружия. Но это же не изменение курса. Общее направление и цель при этом не меняются.
Необычность нашего положения в том, что политики оппозиции действуют в условиях страны, побежденной в войне (пусть «холодной»), под неусыпным надзором победителей. Приняв правила игры, заданные драконовской конституцией, лидеры оппозиции, вошедшие в политическую систему, не могут позволить себе даже теоретическое рассмотрение положения России в реальных понятиях и категориях. Поэтому возрастает роль внепартийных форумов и изданий, где можно поговорить по существу наших проблем, не компрометируя вождей оппозиции в глазах Мадлен Олбрайт.
Я не сторонник принципа «чем хуже, тем лучше». Когда тебя душат, любое послабление — благо, и его надо выторговывать. И мы аплодируем за это политикам от оппозиции. Но пока в голове совсем не помутилось, надо же думать о том, как совсем выскользнуть из петли. Тем более если ты сам сунул туда шею (очень уж любезно приглашали).
Так что же надо изменить в «курсе реформ», чтобы из петли выскользнули не шахтеры и не офицеры, а Россия как целостная сущность? Ведь офицеров можно даже в вермахт зачислить, в какую-нибудь зондер-команду — поежатся, но регулярное жалованье в твердых марках смягчит патриотическую ностальгию. А Кузбасс отдать Южно-Африканским компаниям. Тоже будут зарплату платить, и шахтеры касками стучать перестанут.
Понятие «курс реформ» как дымовая завеса
Как же отыскать в курсе реформ их убийственное начало — убийственное для всех нас вместе, как России?
Многие скажут: да есть ли такое начало? Ведь в России «системный кризис» — просто и понятно. Мол, системный — это значит все понемножку ухудшилось, а в сумме катастрофа. В среде демократов даже выработалась целая теория: никакого проекта перестройки и реформы не было, никто таких изменений не замысливал, все само собой прикатилось к нынешнему состоянию, «по объективным законам».
С этим никак нельзя согласиться. Был и проект, и выбор технологии разрушения, и специально натренированные кадры. Были точно найдены и те уязвимые точки нашей цивилизации, которые требовалось в первую очередь опорочить, а затем сломать. Следы всего этого остались, их не сотрешь и они поддаются исследованию строгими научными методами.
Полгода странных, но, видимо, необходимых для режима маневров с бутафорским правительством Кириенко были особым этапом политического словоблудия. Этот этап был хорош для обучения. Вот, Кириенко представил антикризисную программу — тут же Ельцин велел назвать эту программу «стабилизационной», поскольку никакого кризиса в России при нем быть не может. Кириенко тоже говорил о смене курса, о повороте к реальной экономике, но вся его «стабилизация» свелась к отказу от уплаты долгов, после чего он исчез где-то в Австралии.
Маленькие словесные хитрости политиков можно было бы посчитать вещью безобидной, если бы телевидение не превращало их в целый поток ложных изречений, который лишает нас способности здраво рассуждать. Не было в истории России времени, чтобы важные изменения в жизни страны готовились и проводились в такой тайне и прикрывались такой плотной газетно-телевизионной дымовой завесой. Разгоняют все правительство и начинают какие-то новые эксперименты с экономикой, но доклада об этом ни по радио, ни по телевидению не передают и в доступном виде не печатают. То на телеэкране маячила бодрая физиономия Лившица, который заменял объяснения ухмылкой, теперь выпускают Бунича с его галиматьей и туманными аллегориями.
Нам все уши прожужжали, что при советском строе не было гласности, а вот теперь мы превратились в «открытое общество» — у каждого министра завелся пресс-секретарь, все без утайки. Но вспомним первую крупную советскую хозяйственную программу после гражданской войны — НЭП. Сначала два больших доклада ученых, предлагавших разные подходы (Л.Н.Литошенко — фермерство, в продолжение реформ Столыпина, А.В.Чаянов — оживление трудового крестьянского двора). Потом — доклад Ленина с рядом его статей в печати. Наконец, ясный и всем понятный краткий закон, который сразу стал действовать.
