Сергей Кургинян - Суть времени #23
Значит, никто не скрывался. Подчёркиваю, никто не скрывался. Я ничего из этого высасывать не собираюсь, я хочу просто ознакомить с этим фактом и попросить – каждый, кто хочет, прочитает «Собеседник.ру». Может, окажется, что все это обстоит не так. Но почему–то мне кажется, что изложено верно. И написано это было 16 июня.
А также можно подробно просмотреть, кто именно и в какой последовательности раскрутил информационную кампанию – может быть, с очень хорошими целями. В этом вопросе хочу быть крайне осторожен – так осторожен, как это можно.
Можно также поинтересоваться, что такое «Ньюс.ру.ком» et cetera, почему «Эхо Москвы» так взволновалось Будановым. И почему вообще, говорю ещё раз, все наши либералы, которым он был отвратителен, а русские военные были отвратительны ещё больше, вдруг так обеспокоились их судьбой и ужасностью чеченцев. Парадоксально, правда?
Там, где парадоксы, там и начинается аналитика.
Теперь ещё один факт.
Я внимательно ознакомился с теми документами, которые стали достоянием гласности – посылаемыми Следственным комитетом Российской Федерации, Главным Военным следственным управлением, Военно–следственным управлением по Южному военному округу и так далее. Эти документы посылались с тем, чтобы Военный архив выдал совсекретные данные. Я ничего пока что не могу сказать про эти документы, кроме одного, что там фигурируют очень разные адреса…
Ну, например, там обозначена улица Кирова, дом 4. Если там фигурирует такой адрес, то каким образом этот документ оказался в нужных руках? Потому что [известная] версия гласит, что просто все ошиблись и назвали другую улицу, но нужный дом. И все эти бумаги оказались в ящике у одного военнослужащего. Но тут написано вообще «…улица Кирова, дом 4». Хотя на самом деле 74. Я смотрю на эти номера (18.03.2011 #1756) и вспоминаю, что вообще–то по норме все запросы, содержащие сведения, составляющие гостайну, пишутся на номерном бланке и имеют гриф. Здесь грифа нет.
Возможно, современность так опрощена, что можно на бумаге, где нет грифа секретности, писать о том, что нужно предоставить секретные бумаги. Я осторожен в суждениях и не хочу забегать вперёд. Может быть, это и так. Но вопрос есть.
Так же, как есть вопрос о том, почему сведения, составляющие гостайну, должны передаваться по факсу. «Прошу вас направить факсимильной связью на телефоны»… И даются телефоны.
Это тоже, знаете ли, упрощение такое, что дальше некуда. Я не кричу: «А, попались!» Я этот след, может быть, и неверно беру, но на всякий случай его всё–таки отмечаю. Отмечаю, как и всё остальное. И образуется некий пунктир, не правда ли?
Евгений Кириченко рассказывает некую историю о том, как 18–го января, после выхода Буданова из тюрьмы, он должен был встретиться с Будановым, встреча не состоялась, и 12–го был убит адвокат Маркелов, представлявший на процессе интерес чеченской стороны. Убийство произошло в двух шагах от места предполагаемой встречи. Той встречи, на которую Буданов не пришёл. Значит, говорит Кириченко, его «кто–то предупредил». Моя бабушка в таких случаях говорила: «А нельзя ли дальше подробнее?»
Что именно, утверждая это, говорит господин Кириченко? Я просто ставлю вопрос. Мне кажется, что в таких вопросах надо быть достаточно детальными…
Я лично, например, совершенно не понимаю – почему, в силу каких таких таинственных обстоятельств, если бы Буданов встретился с Кириченко за день, то тогда всё было бы совсем по–другому? Я не понимаю, почему тогда Буданову было бы так плохо. Ну, не понимаю и всё. Если Кириченко понимает, то пусть он объяснит. И заодно скажет, кто же предупредил Буданова. Не кто лично, а КТО? Ведь он говорит достаточно страшную вещь. Люди знали об убийстве Маркелова, предупредили Буданова, чтобы он не ходил на встречу, но не предотвратили убийство. Он это говорит. А что он имеет в виду?
Очень неприятная история. Но, помимо этого её аналитического слоя, есть ведь ещё и другой слой.
В конце концов, поскольку ситуация такова… Антикавказские настроения растут в силу объективных причин, в том числе и связанных с поведением северокавказской элиты и общей ситуацией в стране. Антикавказские настроения растут.
Кавказское противодействие этим настроениям тоже растёт. Напряжённость между этими двумя полюсами нарастает. Разрядится ли она сама? Подтолкнут ли её к этому третьи силы? Не выдержат ли нервы у какой–то из сторон? Какая разница? Напряжённость нарастает… Долбанёт это через три месяца или через полгода? На фоне бездействия власти (а здесь я полностью согласен со всеми, кто говорит, что власть в этой ситуации преступно бездействует, она теряет инициативу) обязательно это всё долбанёт, и нам всем мало не покажется, — опять к вопросу о ребёнке, двух женщинах, подлинной матери и псевдоматери, и кавказском меловом круге. Между прочим, кавказском… В нашем случае, северокавказском…
Мало никому не покажется… Что же делать? Надо разряжать это напряжение. Его нельзя не разряжать.
Власть должна понимать следующее. Если она бездействует (а Рен–ТВ и пр. говорят, что её бездействие – это предательство русских военных), то власть (если кто читал книги господина Шарпа, руководителя института Альберта Эйнштейна) теряет базу поддержки. А когда, как говорит Шарп, власть теряет часть базы поддержки, а потом другую часть базы поддержки, а потом третью, то сковырнуть её становится легче.
Когда в конфликте (например, армяно–азербайджанском) и та, и другая сила обращались к Москве, а Москва бездействовала или действовала тупо, то рано или поздно эти силы начинали действовать помимо Москвы. И тогда ситуация становилась безысходной. Если бы, упаси Бог, события на Манежной обернулись ответом другой стороны (что, слава Богу, удалось предотвратить), и в дело было бы пущено какое–нибудь оружие, то мы бы уже жили в ситуации полной потери стабильности. Той иллюзорной, декоративной стабильности, в которой мы живём.
Значит, власть должна проявлять инициативу. Какую? О чём речь идёт, без всякой конспирологии?
Речь идёт о том, что в Чечне есть без вести пропавшие люди. И их семьи хотят знать, что случилось с людьми. Хотят их увидеть, если они живы, или хотя бы оплакать, если они где–то похоронены. И они обращаются к своей власти и к власти вообще – с тем, чтобы им ответили на эти вопросы.
Для власти это крайне неудобные ответы. Но если таких людей много, то не отвечать ведь нельзя. Кроме того, нынешняя ситуация такова, что если не будешь отвечать, все эти запросы пойдут в Европейский суд, в Страсбургский суд по правам человека. И там ими начнут заниматься. А власти это совсем не с руки.
Значит, Следственный Комитет, в который обращаются граждане, начинает писать запросы. А что, надо сказать гражданам: «Заткнитесь»? На каком основании?
Тут имеются предложенные основания. Ряд парламентариев, с моей точки зрения очень интересных, говорит примерно следующее: «Если мы амнистировали чеченских боевиков, то почему мы не можем, не должны амнистировать участников контртеррористической операции? Сразу всех, разом, чтобы такой возможности как–то обратиться больше не было. И чтобы не началась эта вся заваруха с печальным концом». («Голос России», 30.06.2011, «Нужна ли амнистия вернувшимся из Чечни солдатам?»)
В принципе это разумно, с одной оговоркой – армия не может не наказывать своих насильников и мародёров. Это уже не армия. Армия, которая полностью отказывается от подобных наказаний, перестаёт быть армией. Это касается любой войны. Это невозможно. И все военные это знают… Если только ты отпускаешь поводья полностью, то там происходит чёрт те что.
Да, прошло сколько–то лет. Да, ситуация совершенно особая. Но ведь эту ситуацию проходили все страны мира. С Вьетнамом было нечто подобное. Правда, Вьетнам находился не вплотную к Соединённым Штатам, и не был частью Америки, не был одним из её штатов. С Алжиром сходные вещи случались, и тоже приходилось чем–то заниматься, выходящим за некие рамки. Ничем не заниматься нельзя. Поэтому взять и просто амнистировать всех подряд невозможно. И все понимают, что это невозможно.
Задача состоит не в том, чтобы амнистировать всех подряд. А в том, чтобы немедленно при высшей власти создать специальный орган, состоящий из людей, которые устроят и русскую, и чеченскую сторону, который будет безусловно авторитетен для русской армии. И одновременно безусловно авторитетен и в Чечне, что крайне трудно, но, видимо, ещё можно. Создать этот высший орган, а не какой–то там Следственный комитет. Да ещё его местное отделение, которое хоть формально находится, конечно, под федеральной властью, но все понимают, что это в значительной степени формально.
Создать этот высший орган – Суд чести. И быстро, в короткие сроки амнистировать решающую часть людей, по которым идут запросы. А тех, кто действительно выходит за все рамки, как мародёров и преступников, настоящих и стопроцентных, а не проблематичных, тем не менее, наказать. Не откладывая это в долгий ящик, и закрыв дело окончательно. И подведя черту. Сказав, что «разбирать это всё будем 3–4 месяца, и после этого дело будет закрыто. Всё, забыли. Никаких дел дальше не будет». И ответить каждому родственнику, каждой чеченской семье. Потому что это не Вьетнам, это часть своего государства, хотя и проблематичная. И, с другой стороны, дать абсолютную, надёжнейшую гарантию русским военным, героически воевавшим в Чечне. И прекратить эту панику – немедленно.
