Сергей Катканов - Священная Русская империя
Сегодня российская власть поддерживает Православную Церковь. Не так, как надо, но пытается. И эта же самая власть поддерживает идеологию прав человека. Между тем, либерализм — идеология принципиально антихристианская, он и вырос из борьбы с христианством и ни чем иным, кроме антихристианства являться не может.
Собственно, все разговоры о правах человека в Европе начались с желания снять с себя церковные запреты. Дескать, Церковь только и делает, что запрещает — того нельзя, этого нельзя. Европейская борьба за свободу — это борьба за свободу прежде всего от Церкви. Но вот ведь какая штука — христианину запрещено только то, что для человека губительно. Церковные запреты — это правила техники безопасности. Грех — это вред. Право на грех — право на вред. Освобождение от христианских норм поведения губительно как для отдельной личности, так и для общества в целом.
Почему русский народ интуитивно не приемлет либеральных ценностей? Да потому что это и по сей день самый христианский народ Европы. Это дает нам шанс на выживание, но мы потеряем этот шанс, если власть будет поддерживать одновременно и Церковь, и различные формы антицерковной идеологии.
Нам не нужна демократия
Кажется, никто не понял, что произошло на выборах 2013 года, а те, кто понял, боятся произнести вслух. Ведь если признать тот факт, который буквально лезет в глаза, тогда вообще не понятно, что делать. А факт заключается в следующем: русский народ квалифицированный большинством проголосовал против демократии. Русские заявили, что демократия им не нужна. Даже в самой нашей продвинутой, современной и цивилизованной Москве на выборы пришла только треть избирателей, а у нас в Вологде лишь 22 %. А это значит, что 78 % взрослого населения против демократии, и уж во всяком случае она им не нужна. Когда вы видели в последний раз такое почти всеобщее единодушие? Это не просто низкая явка на выборы. Это означает: идите вы на хрен со своей демократией.
Что по этому поводу говорит власть? Неудачно назначили день выборов, народ в это время картошку копает. Но если человек считает, что демократия — это важно, так уж копку картошки он без проблем перенесет на один день, а если картошка — важнее, значит демократия вообще ничего не значит. Вы думаете, в октябре явка была бы выше? Тогда значит люди пришли бы на избирательные участки просто от нечего делать.
Кто–то говорит про низкую сознательность народа, что людям плевать на судьбу страны. Вот уж нет. Русские пожалуй даже избыточно политизированы. Вы найдите в России хоть одну кухню, где не говорили бы о политике. Просто наши люди не видят ни какой связи между судьбой России и демократическими процедурами. И они правы.
Почему нам не нужны выборы, почему мы на них плюем? Спросите среднего, не сильно образованного избирателя, и он вам ответит: «Что толку от этих выборов? Всё равно ни чего не меняется». Могут ещё добавить: «Все кандидаты говорят, что будут заботиться о людях, но им всем на нас плевать, они думают только о себе». Вы не услышите теоретического отвержения демократии, все отзывы сведутся к тому, что «это не работает». И это нормальный здравый смысл народа. Наш народ не силен в теории (да и где вы видели народ–теоретик?), однако четко чувствует, где ложь, и не хочет в этой лжи участвовать.
Демократия — это власть денег, особенно в нашу информационно–технологическую эпоху. Образ кандидата для большинства существует только в информационном пространстве, а там можно создать любой образ, не имеющий никакого отношению к реальному человеку, это всего лишь вопрос информационных технологий, то есть вопрос денег, как правило — больших денег, которых нет ни у одного кандидата. Значит, представитель власти обязан своей властью тому, кто дал деньги на предвыборную кампанию, а не избирателям, соответственно он и будет служить богатым покровителям, а не народу.
Не думайте, что речь идет о пороках незрелой российской демократии. Любая, самая что ни на есть классическая демократия, это только власть денег и ни чего больше. Можно не использовать грязных технологий, можно не допустить ни каких фальсификаций, можно вообще отодвинуть в сторону административный ресурс, но и в результате кристально честных выборов ещё заметнее станет, что побеждают только деньги, и ни что кроме денег побеждать на выборах не может.
Помню, в каком–то западном фильме мафиози сказал взбрыкнувшему конгрессмену: «Мне не понятны ваши амбиции, ваша политическая карьера профинансирована нашим кланом». Конгрессмен может, конечно, взбрыкнуть, но ведь опять придется идти на выборы, эти уже денег не дадут, значит придется искать других с деньгами и всё равно обслуживать богачей. Не говоря уже о том, что брать деньги и не выполнять обещаний — небезопасно.
Богач и кандидат могут совпадать в одном лице, но это ничего не меняет. У власти такой человек будет обслуживать свой собственный капитал, а уж ни как не интересы избирателей. Нет, наверное, ни чего удивительного в том, что интересы ближайших родственников для него важнее, чем интересы чужих и незнакомых людей. Любое исключение из этого правила — эксцесс, который система переварит без проблем.
Самое убедительное подтверждение того, что демократия — это власть денег — история происхождения современной демократии.
Нам кажется вполне естественным, что власть принадлежит богачам, мы полагаем, что иначе и быть не может. А ведь иначе очень даже может быть. Раньше было иначе. Посмотрим, как всё было в средние века, в тот период, который нам преподносят, как самый ужасный в истории человечества. Разумеется, история, написанная на деньги и под диктовку богатых, убеждает нас в том, что это ужасно, когда богатство не дает власти. Власть в средине века принадлежала не денежным мешкам, а наследственной аристократии. Аристократы и сами могли быть богаты, но не богатство давало им власть, а происхождение.
Они могли быть и бедны, но это ни сколько не уменьшало их власти. А рядом с ними жили ростовщики, ломбардцы или евреи, порою сказочно богатые, но они не только не имели крупицы власти, их и за людей–то никто не считал.
Нищий аристократ раз за разом приходил к ломбардцу занимать деньги, но это отнюдь не ставило его в положение зависимое от богача. Конечно, богач пытался протащить через аристократа свои интересы, и это ему иногда удавалось, иначе он и существовать не смог бы, но аристократ в любой момент мог заехать богачу в зубы со словами: «Ты меня достал». Нищий барон мог задолжать ломбардскому крезу целое состояние, при этом крез не получал ни какой власти над бароном.
Так уж было сконструировано политическое пространство средневековья: богач — существо низшего порядка, скотина, которую стригут и доят, пока не надоест, а когда надоест — режут. Почет, уважение и реальная власть совершенно не зависели от толщины кошелька. К богатству относились, как к чему–то постыдному и позорному. У аристократов было то, чего нельзя купить за деньги — происхождение.
Угадайте с трех раз, нравилось ли такое положение богачам? У него горы золота, а его и за человека ни кто не считает. На свои деньги он может купить пол Парижа, но даже для того, чтобы хоть на что–то повлиять в Париже, он должен лебезить, заискивать и раболепствовать перед графом, а граф его выслушает, да и даст по зубам, и ни какие графские расписки, давно уже пылящиеся у него в сундуке, не помогут. Его сиятельство не бросишь в долговую яму.
Богачи хотели получить власть, чтобы править народами при помощи своих денег. Но как этого добиться? Ни придешь ведь в Лувр и не скажешь: я самый богатый, поэтому я буду самым главным. Понятно, что разговаривать о смене власти можно только с одной категорией населения — с теми, у кого нет ни происхождения, ни денег, а это большинство населения любой страны. Народ может отобрать власть у аристократов и передать её богачам. Но на хрена это народу? Сегодня над голытьбой стоит граф, а если завтра его место займет ростовщик, голытьба от этого ни чего не выиграет, может даже проиграет. У графа — войско, без крови у него власть не отобрать, зачем народу проливать кровь ради богачей? Не придешь ведь к голытьбе и не скажешь: «Мужики, давайте графа скинем, а я главным буду».
Вариант один: обмануть народ. Не надо к ним ходить вообще, надо дать денег самым энергичным, красноречивым представителям народа, они пойдут к своим и скажут: «Мужики, давайте скинем всех этих королей и графов. Что толку в происхождении? Править должны не самые знатные, а самые лучшие. Кто именно? Да кого вы выберете, те и будут править. Может вот ты или ты. Власть должна принадлежать народу. Демократия называется».
И за всем этим просвечивает ехидная физиономия ломбардца. Он не может купить аристократию, но нет ни чего легче, чем купить народных вождей. Он скидывает аристократию руками народа, и власть теперь принадлежит ему — богачу. А демократические вожди кричат: «теперь свобода, кого захотим, того и выберем». Но выбирают всегда только того, кого назовут богачи. Без вариантов. Ещё вчера нищие аристократы презрительно говорили с богачами, потому что не зависели от них, а богачи перед ними заискивали. Сегодня богач так же презрительно разговаривает с демократическим лидером, а тот перед ним заискивает, потому что зависит от него полностью. А богач больше не кланяется никому.
