Геннадий Янаев - ГКЧП. Был ли шанс?
В целом члены ГКЧП выглядели как-то бледно, даже комично. Но, честно говоря, было как-то не до смеха. Люди не знали, куда себя приткнуть, чем заняться, куда бежать. Вернувшись вечером домой, я не стал отсиживаться в квартире и пошел наверх к соседу Валерке Черняеву (его столичный родственник был высокопоставленным чиновником в КПСС).
Черняев был уже пьян. На столе среди батареи разнокалиберных бутылок и неряшливо, на скорую руку излаженной снеди лежал, отливая черным вороным крылом, настоящий браунинг.
— Ты чего? — с опаской спросил я его.
— Отстреливаться буду, вдруг эти гады за мной придут, — мрачно пообещал Черняев.
— А должны? — поинтересовался я.
— Сейчас можно всего ожидать…
Надрались мы с ним круто и быстро. Особенно почему-то бесило, что среди заговорщиков оказался наш земляк Тизяков. И это ложилось как бы несмываемым пятном на «опорный край державы». Расхрабрившись, мы даже засобирались с Валерием в народное ополчение, чем до смерти перепугали его жену.
И тут ситуация поменялась. По телевизору пошли выступления знатных и уважаемых людей, трансляция митинга на Дворцовой площади в Питере, «к столу» подавались различные комментарии, и мы потихоньку начали трезветь. Несмотря на танки, ситуация стала выглядеть опереточной. ГКЧП словно оправдывался за свои поступки, искал компромиссов с Ельциным, заигрывал с опальным Горбачевым. А ведь государственные перевороты, в которых участвуют высшие руководители правительства, парламента, вооруженных сил, органов государственной безопасности, полиции, как известно, просто обречены на успех. Но эта «хунта», все нагрянувшие события чем дальше, тем больше действительно казались нам бутафорскими, ненастоящими. Похоже, большой беды на сей раз не будет. С этой светлой мыслью мы с Черняевым расстались до утра…
Так и вышло. 21 августа в «закатный» день военного путча площадь им. 1905 года в Свердловске было не узнать. Серую, много повидавшую брусчатку от края до края заполнили люди. Тысячи горожан. Сотни флагов, плакаты. Шел митинг, пульс которого, казалось, слышал весь Свердловск: хунте — нет, России — да! «Тизякова — под суд!!!».
Эмоции, конечно, били через край. Мы выстояли! Мы победили! И никто тогда не знал, что жить Советскому Союзу осталось считанные дни и месяцы, что Михаил Горбачев будет позорно низложен, что власть в стране, которую не удержал ГКЧП, захватит неустрашимый «борец с привилегиями», всенародно любимый кумир, и многим, пришедшим сюда, уже очень скоро придется туго затянуть пояса и заплатить очень дорогую цену за свободу и демократию…
Как же мог этот грамотный, живший в полном достатке, обласканный наградами и властью человек оказаться среди 12 «патриотов», подаривших обществу известное «Слово к народу», а затем и среди восьми перепуганных «спасителей Отечества»? Что это — жизненная позиция, принципиальность, стремление сохранить Союз или нечто другое, потаенное?
Слышал не раз и не два: мол, его путь в принципе был предопределен, ведь Александр Иванович — дитя и «генерал» ВПК, а эта система воспитывает определенным образом и просто так от себя не отпускает. Ты становишься ее заложником. Согласен. Но все равно должен быть какой-то мотив, импульс, чтобы решиться на столь неординарный поступок?
Сначала мне казалось, что переход советской экономики на рельсы конверсии, посягательство М. Горбачева на незыблемые устои военно-промышленного комплекса и есть тот определяющий момент, с которого начался резкий поворот А. Тизякова вправо…
— А ты не задумывался, — убеждал меня знакомый журналист, когда мы обсуждали эту непростую тему, — почему в дни «мятежа» коллектив, администрация ЗИКа вели себя осторожно и выжидательно? Во-первых, не была окончательно ясна судьба их родного «генерала». А вдруг еще вернется? Тизяков на заводе — и бог, и царь, и герой. Его длань простиралась над всем объединением. Без ведома или согласия директора здесь не решался ни один более-менее серьезный вопрос. Он назначал, планировал, карал и миловал… Во-вторых, многие отлично сознавали: не будет Тизякова — закончится и прежняя сытая жизнь.
Да, ВПК всегда подкармливал своих. Например, только в 1990 году, в эпоху тотального дефицита и пустых прилавков, объединению А. Тизякова «полагалось» 880 холодильников, 913 стиральных машин, 730 телевизоров, 762 велосипеда, 179 электропылесосов, 103 автоприцепа, 269 детских колясок, на 34 тысячи рублей хрусталя, на 13,4 тысячи — мебели, 489 радиоприемных устройств, 1239 микрокалькуляторов, 2240 электронных часов. Плюс видеомагнитофоны, игрушки, светильники, сантехника, электро— и хозтовары.
В 1991 году Минторг СССР скромно выделил ЗИКу 369 цветных телевизоров, 329 холодильников «Свияга», 32 мотоцикла «Урал», 100 легковых автомобилей…
Сегодня все это вызовет мягкую улыбку, иронию. Но тогда-то все это выглядело коммунизмом на отдельно взятом промышленном предприятии. «Лучом света в темном царстве», от которого тоже хотелось немножко погреться. А сытым коллективом, известно, управлять гораздо легче.
С другой стороны, «вины» генерального директора тут, конечно же, нет, это ведь не выдумка и не блажь А. Тизякова. Такой тогда была политика, узаконенная в масштабах огромной страны.
Стоит ли удивляться, что, к примеру, закон СССР «О государственном предприятии (объединении)», особенно его неоднозначные, «демократические» статьи о выборах руководителей трудовым коллективом, о контроле за деятельностью администрации, Александр Иванович Тизяков не воспринял. Он ждал совершенно другого! А именно: удастся ли сломать громоздкий, инерционный, пожирающий ресурсы экономический механизм? Но так как этого не случилось, в душе генерального директора, думаю, стала копиться откровенная неприязнь к М. Горбачеву. Более того, это раздражение стало вырываться наружу, требовало каких-то действий.
В этом можно было убедиться, побывав на Всесоюзной научно-практической конференции «Рынок в СССР. Механизм формирования и этапы развития», проходившей в Свердловске. Зал бывшего Дома политпросвещения на 80 процентов был заполнен питомцами военно-промышленного комплекса, которые заочно давали не прибывшим на мероприятие премьеру В. Павлову, академику Л. Абалкину, председателю Госкомцен В. Сенчагову и другим членам правительства, руководителям ведомств свои «практические рекомендации»: ввести в стране железную дисциплину, запретить забастовки, прекратить перестройку базовых отраслей, «упорядочить» кооперативное движение и т. д.
В моих ушах до сих пор стоит шум аплодисментов другой, региональной экономической конференции, разразившихся в ответ на заявление А. Тизякова: «Демократия — это дисциплина. Отечество в опасности!» Явный вызов на бездействие и вялость М. Горбачева.
В декабре 1990 года на Всесоюзном совещании директоров государственных предприятий, которое созвала ассоциация «оборонки», А. Тизяков повторил эти тезисы в своем докладе, но куда более в жестком тоне, по сути, предъявив М. Горбачеву ультиматум. На что растерявшийся Президент СССР, говорят очевидцы, невнятно возразил: «Вы хотите меня напугать. Не выйдет».
Возможно, именно тогда президент ассоциации предприятий ВПК, выражавший, безусловно, не только свою, а коллективную точку зрения, отчетливо понял: Михаил Горбачев и его политика себя изжили, лидера надо менять…
Помню, в те дни на свердловском ТВ шла интересная передача, посвященная обсуждению экономической программы С. Шаталина — Г. Явлинского «500 дней». Анализ этого документа в прямом эфире делал генеральный директор ЗИКа А. Тизяков. Александр Иванович хладнокровно заметил, что программа «500 дней» — авантюра, блеф и чистейший обман народа. А что было нужно? Что-то ведь надо делать, если кругом карточки, хаос, развал и топтание на месте! Ответ А. Тизякова: мы (ВПК?) говорили Н. Рыжкову, как нужно действовать, мы призывали М. Горбачева прислушаться к мнению практиков, мы настаиваем на рассмотрении и реализации нашей программы стабилизации экономики.
Замечу, это говорил человек, прекрасно знающий себе цену, руководитель, вполне созревший для прямых и откровенных оценок, понимающий, что с имевшимся на тот момент в СССР руководством никакой каши уже не сваришь.
А может, это был зондаж общественного мнения, своеобразная проверка реакции земляков на необходимость смены прогнившего курса, возможность бескровной и «бархатной» революции?
В конце августа-91 все участники «Кремлевского заговора» — вице-президент СССР Г. Янаев, премьер-министр В. Павлов, первый заместитель Совета обороны СССР О. Бакланов, министр обороны Д. Язов, председатель КГБ В. Крючков, председатель Крестьянского союза В. Стародубцев, А. Тизяков (министр внутренних дел СССР Б. Пуго уже застрелился, маршал Советского Союза С. Ахромеев повесился), а также В. Варенников, А. Лукьянов, В. Генералов, Ю. Плеханов и О. Шенин оказались на тюремных нарах в знаменитой «Матросской тишине». Всем им предъявили обвинение в «измене Родине» и «заговоре с целью захвата власти».
