Натан Щаранский - ID. Identity и ее решающая роль в защите демократии
Для Саида судьба палестинцев символизировала собой все грехи Запада. С его точки зрения, искупить эти грехи можно, только создав в Палестине единое государство, в котором будут жить как евреи, так и арабы. На практике это означает исчезновение Израиля как еврейского государства, превращение его в бинациональное, тонущее в море более широкого панарабского мира. Как и для Хобсбаума, для Саида идеальной моделью является транснациональная империя типа Оттоманской. Для Хобсбаума «величайшим достижением коммунистических режимов в мультинациональных государствах являлось ограничение разрушительных эффектов национализма внутри них самих» («Нации и национализм после 1780 г.»). Точно так же для Саида «на смену партикулярным должны прийти новые, более крупные коллективы — африканские, арабские, исламские, которые помогут установить наднациональные связи между людьми, которых империализм разделил на отдельные племена, народы и культуры» («Культура и империализм»).
Тем не менее это не мешает Саиду в полном противоречии со всем вышесказанным настаивать на праве палестинцев на самоопределение в своем собственном государстве Как он указывает в статье «Решение — единое государство», «нет никаких шансов на то, что палестинцы поступятся своим правом на самоопределение», поскольку «они хотят любой ценой сохранить свою арабскую identity как неотъемлемую часть окружающего их арабско-исламского мира». Ибо «быть палестинцем в еврейской политической системе значит навечно быть гражданином второго сорта». Признавая право палестинцев на самоопределение. Саид в то же время отказывает в этом праве евреям: с его точки зрения, быть национальным меньшинством в арабском государстве — это самое подходящее место для евреев. Именно эту мысль он проводит в интервью, которое он дал несколько лет тому назад одному из ведущих израильских журналистов Арье Шавиту.
Шавит. В бинациональном государстве евреи, подобно ливанским христианам, быстро станут меньшинством.
Саид. Да, но вы в любом случае идете в этом направлении… евреи всегда и везде были меньшинством. Они, безусловно, могут быть меньшинством и в Израиле.
Шавит. Они смогут рассчитывать на справедливое отношение к ним?
Саид. Зто меня беспокоит… Я действительно не знаю…
Шавит: То, что вы предлагаете — это совершенно новая ситуация, в которой еврейское меньшинство будет жить в мирном арабском окружении.
Саид. Да, я думаю, это возможно Еврейское меньшинство может выжить так же, как выжили другие меньшинства в арабском мире. Мне неловко говорить это, но система миллетов (автономных административных учреждений для религиозных меньшинств) совсем неплохо работала в Оттоманской империи.
Шавит. То есть, с вашей точки зрения, евреи со временем превратятся в культурную автономию в панарабской культуре.
Саид: В панарабской или же средиземноморской… Чего мне хотелось бы — это своего рода интеграции евреев в некую большую общественную структуру, которая благодаря своей сипе и устойчивости может успешно противостоять всем искажениям национального государства… Мое определение панарабизма включает в себя не только евреев, но и другие общины внутри арабской исламской структуры.
Шавит. То есть через одно-два поколения мы будем еврейским меньшинством в арабском окружении?
Саид. Да. Да. Мне это представляется возможным.
Для Саида, который является арабом, самоопределение зависит в первую очередь от того, кто он, этот «сам». Статус меньшинства хорош для евреев, но не для палестинцев Его постнационализм не имеет ничего против «хорошей» identity, в данном случае панарабской. Парадокс состоит в том, что, направляя свои инвективы в адрес Запада и апеллируя в качестве модели к весьма далекой от демократии Оттоманской империи, сам Саид одновременно преподает в Колумбийском университете, расположенном в Нью-Йорке — финансовом и культурном центре самой свободной в истории человечества страны То, что Оттоманская империя предлагала немусульманам, было не равенство, а терпимость к гражданам второго сорта. То, что защищает Саид, — это на самом деле типичный империализм, скрывающийся за маской постнационализма Когда он говорит о едином арабо-еврейском государстве с «общей землей и равными правами всех граждан», когда он утверждает, что «оба народа должны признать факт своей секулярности», его postidentity выступает в качестве просто прикрытия для «панарабизма, который будет включать в арабо-исламскую структуру различные общины». То есть его арабо-исламская identity в данном случае совершенно не является нейтральной.
Саид признает, что палестинцы начали относиться к себе как отдельной нации только в последние пятьдесят лет (до этого они рассматривали себя как арабов, живущих в Великой Сирии). Но он верит, что во имя исправления исторической несправедливости палестинцы должны получить свое собственное государство. При этом его вовсе не смущает то, что, апеллируя к той же самой исторической справедливости, он требует, чтобы одна из самых древних наций в мире была лишена права на самоопределение и жила на своей исторической родине в качестве меньшинства в нейтральном еврейско-арабском государстве Способны ли Саид и его последователи объяснить это бьющее в глаза противоречие?
Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны снова обратиться к концепции «хороших» и «плохих» identities По Саиду, еврейская identity «ппохая». палестинская — «хорошая». (Собственно говоря, можно даже сказать, что еврейская identity есть квинтэссенция «плохой» самоидентификации). Итак, с одной стороны, есть плохие национализмы с «империалистическими проявлениями патриотического суверенитета», с другой — хорошие, являющиеся частью «истории всех порабощенных мужчин и женщин». Их Саид называет антиимпериалистическими и антиавторитарными, абсолютно игнорирую тот факт, что по большей части такие движения как раз и являются авторитарными Согласно коммивояжерам postidentity, эти национальные движения вносят свой вклад в исторический прогресс, исправляя историческую несправедливость и через голову «империалистического» национального государства обращаясь к будущему постнациональному миру. В отличие от «прокапиталистического, проимпериалистического национализма», который должен быть уничтожен, они играют важную историческую роль.
Зта логика с поразительной точностью следует парадигме хорошей и плохой самоидентификации, введенной в оборот Марксом и Энгельсом. Даже если вы мечтаете о мире без identity — а именно это было мечтой коммунистического рая. — те же самоидентификации, которые приближают осуществление этой мечты, рассматриваются как прогрессивные, те, что тормозят ее. — как реакционные Все зависит от контекста: когда молодые Маркс и Энгельс думали, что прогресс означает развитие капитализма, расширение его рынков и мощи. Франция. Великобритания. Германия были историческим нациями, которые должны были преодолеть и разрушить сопротивление «неисторических» наций Африки и Азии. Когда на следующей стадии классовой борьбы прогресс требовал разрушения капитализма изнутри, антиколониальные движения стали прогрессивными, а колониализм превратился в реакционный. Точно так же для тех, кто верит в мир post identity, Израиль, как последний оплот колониализма, олицетворяет собой плохую identity, в то время как палестинский национализм, который противостоит ему, воспринимается как хороший и прогрессивный.
Эта парадигма хорошей/плохой identity является основой для той политики двойных стандартов, которая широко применяется по отношению к Израилю Когда речь идет о хороших, прогрессивных, исторических или антиимпериалистических нациях — что в свою очередь зависит от того, как именно вы определяете прогресс, — то сторонники postidentity готовы закрыть глаза на все Любые, самые жестокие и бесчеловечные акции могут быть оправданы исторической необходимостью И наоборот — действия нации, «сопротивляющейся историческому прогрессу», не могут быть оправданы даже тогда, когда речь идет о самозащите Любая их реакция становится неприемлемой, поскольку она по определению направлена против прогресса. Жертвы, которые такой прогресс пожинает щедрой рукой, не заслуживают даже упоминания, а само право Израиля, как плохой identity, на существование отрицается Никакие меры, которые он предпримет для своей защиты, не будут считаться оправданными.
Либеральный сионист, профессор политологии Шломо Авинери обратил на это внимание в статье, опубликованной в газете «Гаарец» 8 июля 2007 года постсионизм, пишет он, не только «резко критикует израильскую политику: он полностью отрицает сионистский проект как таковой и право Израиля на существование как еврейского национального государства». Он указывает также на симпатии, которые питали к Сталину представители радикального левого лагеря: «Даже во время разгара сталинских репрессий против евреев в начале 1950-х годов в Израиле существовало активное просталинское коммунистическое движение, называвшее еврейские погромы, учиненные палестинцами в 1929 году в Хевроне и Иерусалиме, «народным протестом», несмотря на то что за ними стоял фанатичный ислам». В полном соответствии со сталинской доктриной они поддерживали тезис о том, что «еврейской нации не существует, что сионизм есть союзник империализма и что палестинские арабы являются жертвами сионистской агрессии».
