Святослав Рыбас - Московские против питерских. Ленинградское дело Сталина
Заметим, что никакого «Ленинградского дела» еще нет и быть не могло. По жалобам граждан началась рутинная проверка, вскоре ставшая агентурно-оперативной разработкой «Скорпионы». Ее проводило управление МГБ Ленинградской области в 1946–1947 годах.
«Суть ее такова. После снятия блокады жителям Ленинграда были предоставлены некоторые льготы: повышение нормы выдачи продуктов по карточкам, разнообразие их ассортимента, завоз в город дефицитных тогда промышленных товаров. Порядок въезда в город и прописка строго регламентировались большим количеством нужных и ненужных документов. Однако очень скоро стало заметно, что город наводнился никогда не проживавшими в нем людьми, а коренные ленинградцы получали отказы в прописке. Проверка 21 821 дома в 1946 году подтвердила, что 10 тысяч горожан проживало вообще без прописки. Многие из них имели солидное уголовное прошлое. Криминальная обстановка в городе была сложной и имела тенденцию к ухудшению. Преступный мир пополнялся демобилизованными солдатами и офицерами, инвалидами войны, пособниками оккупантов, жуликами и аферистами, неизвестно какими путями оказавшимися в городе. Преступность принимала организованный характер».
Довольно быстро чекисты обратили внимание на действия городских властей.
«В течение 1945–1946 годов на имя первого секретаря Ленинградского обкома партии А. А. Кузнецова, сменившего на этом посту А. А. Жданова, неоднократно поступали заявления о неблагополучном положении в деле борьбы с преступностью в городе. По его указанию расследованием занялись сотрудники УМГБ, однако вскоре Кузнецов был переведен в Москву на должность секретаря ЦК ВКП(б) и стал членом Оргбюро ЦК. К этому времени было установлено, что в городе действует преступная группа во главе с аферистом Карнаковым и должностными лицами из городской прокуратуры, суда, адвокатуры, ВТЭК, горжилотдела, ОБХСС, управления Ленинградской городской милиции, паспортного отдела, военных учреждений ЛенВО и др. До войны Карнаков проживал в Ленинграде под фамилиями Березин, Балаканов и Шер».
Появление в среде ленинградского руководства этой неординарной фигуры трудно объяснить, кроме как коррупцией.
Вот его портрет: «В ряде уголовных дел он упоминался как „один из районных прокуроров“ или „зам. директора облбюро по распределению рабочей силы“. В 1941 году Карнаков эвакуировался в Свердловск, где в 1943 году был арестован за „антисоветскую деятельность“ и приговорен (по ст. 58 п. 10 ч. 2) к восьми годам исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ), однако через полгода его освободили, и в мае 1944 года он возвратился в Ленинград. Агентурно-оперативными мероприятиями было установлено, что, выдавая себя за ответственного советского работника, путем взяток и подкупа должностных лиц и фабрикации фиктивных документов он организовал преступную группу из представителей правоохранительных органов и ряда государственных учреждений города. Сотрудники УМГБ выявили около семисот связей Карнакова и других лиц преступной группировки».
Дальнейшие события захватывали все больший размах, к операции были подключены лучшие следователи, установлено прослушивание подозреваемых, и принято беспрецедентное решение — не делиться информацией с управлением милиции, прокуратурой города, штабом ЛенВО, обкомом ВКП(б) и Ленгорисполкомом.
«Первые оперативные данные свидетельствовали, что преступники опирались на большую группу коррупционеров из высокопоставленных чиновников, способных расправиться с любым человеком, обнаружившим их преступную деятельность. Многие из фигурантов были вооружены, а некоторые завели себе личную охрану. Сотрудники госбезопасности установили схему взаимодействия членов группы, явки, пароли, условные знаки, методы работы. Любопытная деталь. Следствие установило, что ни в одной из государственных организаций, в том числе правоохранительных, куда обращался Карнаков, ни разу не навели о нем справки, не уточнили сведения о его личности. Коррупционеры оказывали платные „услуги“ по незаконной прописке, досрочному освобождению из мест заключения, предоставлению жилой площади, демобилизации из рядов Советской Армии, выдаче медицинских заключений об инвалидности и т. д. Они устраивали „сбор дани“ с директоров промышленных предприятий, магазинов, баз, складов. При этом часть „дани“ была в натуральном выражении в виде отрезов материи, промышленных, винно-водочных и табачных изделий, наборов дефицитных продуктов питания. В ходе следствия было установлено, что ряд работников прокуратуры и УМВД создавали фиктивные следственные дела с целью вымогательства. Всего по делу проходило 316 человек, в том числе 59 работников милиции, 47 — прокуратуры, суда и адвокатуры, 10 — горздравотдела и собеса, 7 — жилсистемы, 8 военнослужащих и 185 прочих (работники торговли, снабжения, баз, столовых, различных артелей и хозяйственники)».
В январе 1948 года сразу три заместителя начальника УМВД по Ленинградской области — Ермилов, Баскаков и Иванов — были уличены в нарушениях «во время проведения денежной реформы», т. е. обмена денег. (ЦК ВКП(б) и региональные партийные комитеты 1945–1953. М., 2004. С. 190.)
А вот здесь — внимание!
«8 февраля 1946 года информация о ходе операции „Скорпионы“ была доложена A. A. Кузнецову. Однако реакции из Смольного не последовало. На первый взгляд это было странно. Однако посмотрим с другой стороны. По документам на 1946 год, двухэтажный особняк для семьи секретаря ЦК и члена Оргбюро, именуемый как „объект Каменный остров“, скромностью не отличался. Он включал более двадцати комнат без учета различных подсобных помещений. В доме находились ковры, редкой работы хрустальные люстры, мебель, картины, радиоприемники, дорогая посуда. Тогда же следствие установило возможные связи коррумпированных чиновников с первыми лицами города. Однако начальник Ленинградского управления госбезопасности генерал-лейтенант Петр Николаевич Кубаткин не дал дальнейшего хода в расследовании по этому направлению. Документы свидетельствуют о том, что к этому времени высшее руководство НКВД было информировано о его связях с коррупционерами. Осенью 1945 года он получил в подарок от некоего Битермана, впоследствии арестованного по делу „Скорпионы“, трофейный автомобиль».
Более того, летом 1946 года секретарь ЦК Кузнецов содействует переводу Кубаткина (тот отказывался) в Москву на пост начальника Первого главного управления МГБ СССР (внешняя разведка). Но скорее всего, что он был переведен для того, чтобы беспрепятственно велось дело «Скорпионы». Кубаткин — фигура заметная, лично участвовал в ликвидации оппозиционеров (Карла Радека), в начале войны руководил Управлением НКГБ по Москве и Московской области, в августе 1941 года был назначен начальником Управления госбезопасности по Ленинградской области, которое возглавлял до конца войны. Его преемником стал Дмитрий Гаврилович Родионов, занимавший до этого пост заместителя начальника Второго управления МГБ СССР (контрразведка).
С его приходом события приобретают неожиданный поворот. Не случайно уже 19 ноября 1949 года Кубаткин снят с занимаемой должности в Москве и ненадолго назначен начальником Горьковского управления МГБ, затем по постановлению Политбюро (!) уволен из органов МГБ и назначен заместителем председателя Саратовского облисполкома.
«За три года пребывания в Ленинграде Родионов направил около трехсот конфиденциальных спецсообщений министру госбезопасности B. C. Абакумову и, часто бывая в Москве, докладывал лично Сталину „обо всем происходящем в Ленинграде“, в том числе и о связях партийно-советских руководителей Капустина, Попкова, Кузнецова и других с коррумпированными чиновниками. Его информация свидетельствовала, что местное руководство встало на путь очковтирательства и полностью игнорирует оперативную информацию органов госбезопасности о положении дел в городе, связанную с перебоями в снабжении населения продовольствием и промтоварами, о фактах превышения отдельными чиновниками своих служебных полномочий. По его представлению только за 1946 год из органов милиции было уволено 1775 человек. Дело было самым обширным по числу участников за 1930–1940-е годы. Оно явилось для Москвы показателем истинного положения и установившегося стиля руководства на местах. Одновременно это был сигнал для более тщательного анализа и проверки деятельности руководящих партийных и советских органов в регионе. Энергичное вмешательство организованной преступности в хозяйственно-экономическую сферу, ее сближение с партийно-государственной верхушкой свидетельствовали о слабости руководства, некомпетентности и постоянном очковтирательстве, которое становилось нормой жизни партийного и советского бюрократического аппарата».
Случаев обмана и злоупотреблений было выявлено множество. Частично они приведены в исследовании И. В. Говорова. «Так, инструктор Ленинградского горкома ВКП(б) Ведеркин в 1944 г. получил новую квартиру, сфабриковав справку о том, что его прежняя квартира разрушена. В результате он стал владеть двумя квартирами (2 и 4 комнаты). Семье же, которой ранее принадлежала полученная Ведеркиным квартира (вдове фронтовика, ее больной матери и ребенку), была предоставлена по возвращении из эвакуации замена — комната в коммуналке (бывшая кухня). Начальник сектора капитального строительства Ленплана (и секретарь партийной организации) А. Дунаева в 1945–1947 гг. построила в поселке Парголово дачу на участке в 3400 кв. метров. Строительные материалы она получила в государственных учреждениях как индивидуальный застройщик, не имеющий жилья (и это несмотря на имеющуюся трехкомнатную квартиру на Суворовском проспекте). Доставка стройматериалов осуществлялась на автомобилях автопарка, директором которого являлся ее муж Зингер. Такие же комбинации для постройки собственных дач провернули помощники заместителей председателя исполнительного комитета Ленинградского городского совета Колчин и Комаров. Начальник группы контроля при председателе Ленгорисполкома С. Михайлов (он же секретарь парторганизации исполкома) в 1948 г. незаконно получил квартиру, четырежды „как нуждающийся гражданин“ получал пособия и т. д.
