Владимир Брюханов - Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну
Решающий успех, как полагала тогда Елизавета Федоровна, был достигнут ею в 1894 году, когда место первой дамы империи перешло, благодаря ее заботам, к ее младшей сестре.
После вынужденного завершения путешествия цесаревича летом 1891 года родители почему-то и вовсе оставили вопрос о женитьбе сына. Сам же он, не сильно вспоминая в это время о гессенской «Пелли», увлекся модной балериной – Матильдой Кшесинской. Эта романтическая любовь протекала вполне в стиле его прочих жизненных устремлений: «В 12 час. отправился к М.К., у которой оставался до 4 час. Хорошо поболтали, посмеялись и повозились»[248] – одна из типичных записей в дневнике Николая этого периода.
В течение следующих почти трех лет Николай проводил в театре и в ее доме большую часть своего свободного времени, так что эта связь стала общеизвестной и в России, и за границей, что вызвало, наконец, обеспокоенность родителей.
В то же время смертельная болезнь буквально подкосила Александра III, а воцарение Николая внезапно оказалось ближайшей перспективой; наследник же, неженатый в свои двадцать пять лет, вовсе и не помышлял о расставании с любимой балериной.
Легко поддававшийся чужим влияниям в тех вопросах, которых он не понимал и которыми не интересовался, Николай бывал крайне неуступчив в том, что считал своим личным делом. Переупрямить упрямого Николая его родителям удалось только обещанием его женитьбы на той избраннице, которую выберет он сам. Вот тут-то и сработали результаты той осады, которую осуществляла Елизавета Федоровна в течение доброго десятка лет: Николай настаивал только на кандидатуре Аликс, которая и оказалась единственной претенденткой.
Напомним, однако, что последнюю еще нужно было уговорить перейти в православие – это придавало определенный спортивный характер той игре, в которую был вовлечен цесаревич: ведь хорошо известно, что всякий рыцарь стремится совершать подвиги и преодолевать препятствия – юный (а потом и не очень юный) Николай не был исключением в этом отношении! Однако, ввиду полной его неспособности подчинять кого-либо своей воле, эти препятствия должны были ему услужливо поддаваться, что в данном случае и было вполне изящно осуществлено!..
Остается все же неясным, дано ли было исходное согласие родителей на этот брак: еще в 1892 году они, на всякий случай, запретили сыну поехать в Дармштадт – на похороны Людвига IV, отца Эллы и Аликс.
Но в апреле 1894 года Николай выехал в Кобург – в сопровождении великих князей Владимира, Сергея и Павла Александровичей и, разумеется, жен Владимира и Сергея. Формально они ехали на свадьбу Эрнста-Людвига – брата гессенских принцесс, но главное, разумеется, было не в этом: «Цесаревич и Аликс оказались в кругу титулованной английской, немецкой и русской родни, усиленно подталкивающих их друг к другу. /.../ королева Виктория умело вела игру, выражая полную незаинтересованность. Это дало повод историку А.Боханову утверждать, что она-де была против брака Николая и Аликс[249]. /.../
Бабушка Виктория /.../ в Кобурге /.../ периодически по-родственному беседовала tete-a-tete то с Аликс, то с Ники. И 8 апреля 1894 г. Николай официально сделал предложение Аликс.
/.../ кайзер Вильгельм II практически не имел отношения к этому решению, он вообще прибыл в Кобург за день до предложения цесаревича.
Тот же Боханов писал, что Николай и Аликс „сразу же пошли к королеве Виктории, которая обняла и поцеловала обоих, пожелала счастья“[250].
Родители жениха были поставлены перед свершившимся фактом. Теперь им оставалось лишь делать хорошую мину при плохой игре»[251], – пишет неоднократно нами цитированный А.Б.Широкорад.
Вот теперь можно вернуться к вопросу о том, почему у Сергея и Эллы не было детей. Разрешить его однозначно мы, разумеется, не можем. Но зато можем сформулировать дополнительный вопрос: если для Эллы, затем Елизаветы Федоровны, потратившей десять лет на интриги, чтобы женить, наконец, наследника российского престола (теперь – практически царя) на своей младшей сестре, было так важно решение этой задачи, то могла ли она, прекрасно зная о возможности рождения и у себя, и у сестры сына-гемофилика, рискнуть обзавестись в течение этих десяти лет собственным ребенком? Ведь неудачный результат этого эксперимента поставил бы крест на надеждах на запланированное замужество сестры!
А ответ на вопрос о том, было ли важнее для Эллы получение в свое распоряжение российского трона (как она тогда предполагала, не подозревая того, что ее неограниченное влияние на туповатых младшую сестру и ее супруга будет не вечным), чем рождение собственного ребенка (к тому же – с риском его безнадежной болезни), будет однозначно вытекать из всего последующего изложения.
Так что Сергею Александровичу, бывшему полноценным мужчиной хотя бы в том, что он желал иметь собственное потомство, оставалось пускаться только в экзотические авантюры, в чем он, в конечном итоге, нашел полнейшую поддержку у собственной жены, взявшейся воспитывать чужих детей: должна же она была как-то компенсировать непримиримость собственной позиции в вопросе деторождения! Жаль только, что другим людям приходилось жестоко платить за страстные порывы этой странной супружеской пары; вот и Дмитрию Павловичу, потерявшему при рождении собственную мать, предстояло получить воспитание, сделавшее его убийцей врага его приемной матери!
Неисповедимы пути святых Русской Православной Церкви!
Осенью 1894 года Александр III умирал в Ливадии.
Будущий Николай II ожидал там же приезда невесты из Германии, которую взялись привезти, во избежание каких-либо неожиданностей, все те же Сергей Александрович и Елизавета Федоровна.
Запись в дневнике пока что цесаревича от 27 сентября 1894: «Утром после кофе, вместо прогулки, дрались с Ники[252] каштанами, сначала перед домом, а кончили на крыше»[253].
Запись от 29 сентября: «Утро было ясное, но к полудню небо затянуло тучами, хотя было совершенно тепло. Опять дрался с Ники шишками на крыше»[254].
Комментарии А.Б.Широкорада: «на первом этаже Ливадийского дворца корчится в страшных муках император Александр III (ему оставалось жить менее трех недель), а на крыше постоянно „дерется шишками“ его двадцатишестилетний сын – гвардейский полковник и наследник престола! Причем для цесаревича занятие это столь важно, что обязательно заносится в дневник. Все три недели до смерти отца – гулянки, пьянки, купания и т.д.»[255].
Александр III, неожиданно для всей России умерший 20 октября 1894 года на пятидесятом году жизни, оставил трон сыну – Николаю II.
Воцарение молодого человека, совершенно неизвестного широкой публике, возбудило множество надежд. Но знаменитая речь Николая 17 января 1895 года, где тот назвал конституционные стремления «бессмысленными мечтаниями», обрушила на «общество» холодный душ. Злые языки утверждали, что Николай читал речь по шпаргалке, спрятанной в фуражке, которую держал в руке. Автором записки был якобы К.П.Победоносцев, который выразился не столь грубо: у него мечтания были названы беспочвенными, но царь неправильно прочел – подобные курьезы случались, как известно, с Л.И.Брежневым, но лишь после наступления старческого маразма.
Первые шаги императора повергли в шок и большинство министров. Оказалось, что Николай практически не способен вникнуть в суть многих дел, которые ему объясняют советники. Даже спустя много лет, когда он многому обучился, доклады его начальника Главного штаба генерала М.В.Алексеева о суточных изменениях на фронте, разжеванные до последней степени, Николай II мог улавливать только по понятным ему деталям: «царь переспрашивает и интересуется не делом, а мелочами, фамилиями близких и т.п.»[256].
Одним из немногих исключений из прочих вопросов большой политики были задачи внешних завоеваний, которые молодой царь считал своим кровным делом, как правило занимая позиции, значительно превосходившие по решительности мнения его министров – так продолжалось до самого 1914 года, когда заглавная роль в правительстве перешла к самым оголтелым и безмозглым милитаристам, превосходившим по этим качествам самого царя! Во всех же прочих делах в самом начале своей политической деятельности универсальным способом решения проблем царь избрал согласие с практически каждым поступившим предложением. Получив позже, однако, новое предложение, царь соглашался и с ним.
