Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №1 от 04.01.2011
Загадка и тайна смерти Моцарта и всей его жизни и музыки, созданной им, зашифрована, возможно, в музыкальных образах последней оперы гения «Волшебная флейта». Она была написана не по заказу, а как послание человечеству, в котором он отразил сущность окружающего его мира, произведения, полного загадок, тайн, символов, за которое расплатой могла стать жизнь композитора.
Естественно, что эти факты и многие другие были известны А.С. Пушкину, который отразил психологическую правду гениально точно в маленькой трагедии «Моцарт и Сальери», по масштабам и значимости сравнимой с творениями Шекспира.
После опубликования «Моцарта и Сальери» по сей день существуют мнения о необоснованности и недостоверности сцены диалога Моцарта и Сальери.
Это сказывается в неудавшихся попытках сценического воплощения трагедии, непонимании образа Моцарта.
До сих пор не удалось создать подлинно пушкинское сценическое прочтение гениального творения. Вот подвергается, например, сомнению художественная правдивость фразы Моцарта, будто бы признающего гениальность композитора Сальери: «Он же гений, как ты, да я».
В том-то и есть ключ к пониманию как образа Моцарта, так и самого Пушкина. Да, Моцарт был настолько гениален, что причислить Сальери к этому списку, конечно, не мог. Второе, Моцарт был настолько правдив, нравственен и принципиален, что покривить душой в оценке творчества другого композитора не мог, даже когда касалось титула важных особ. Он в таких случаях говорил: «Я лучше положу перо». Почему же у Пушкина в сцене в трактире Моцарт завел разговор о том, что Бомарше кого-то отравил и далее подводит нравственную основу: «Он же гений, как ты, да я, а гений и злодейство – две вещи несовместные. Не правда ль?».
Никакой погрешности против правды здесь нет ни у Моцарта, ни у Пушкина. Оба были гениальными знатоками человеческих душ и чувств. Динамика развития образа Моцарта предельно сжата в отличие от образа Сальери. Сальери произносит длинные монологи, раскрывающие сущность его души и мотивацию решимости отравить Моцарта. В первой сцене в комнате Сальери Моцарт предстает «счастливцем праздным» (как он себя и всех «единого прекрасного жрецов» считал): «Намедни ночью бессонница моя меня томила и в голову пришли две-три мысли. Сегодня я их набросал». При этом он называет свое произведение «так… безделица». В действительности – «Какая глубина! Какая смелость и какая стройность!». Это что касается творчества. Далее, выслушав мнение Сальери, Моцарт неожиданно становится немногословен. Произносит он всего четыре коротких слова, включая междометия. В каждом глубочайший смысл, вместивший целую гамму чувств, мгновенно сменившихся в душе Моцарта:
- Ба! Право? Может быть… - и всё. И это сильно выразило то, что произошло в сознании Моцарта. Что понял Моцарт? Во-первых: «Ба!» с восклицательным знаком. Удивлён! Удивлен справедливой, высокой оценкой его «безделицы».
- Право? – с вопросительным знаком. Моцарт не только удивлен, но и показывает, не слишком ли высоко хватил Сальери, сравнивая его с богом? Ведь Моцарт был человек глубоко верующий и богу посвящал самые вдохновенные искренние произведения, обращаясь к нему, как к спасителю и защитнику, как верный его служитель.
Третья фраза: «Может быть…». Что она означала? Уж, конечно же, не согласие с мнением Сальери, что Моцарт – бог.
Что хотел сказать Моцарт? – осталось тайной Моцарта и Пушкина. Моцарт замолчал неожиданно. Замолчал, возможно, от страшной догадки, которую нельзя было прямо высказать Сальери. Несомненно, в момент появления Моцарта в комнате Сальери, во время его тяжкого размышления о несправедливости судьбы, Моцарт должен был услышать конец монолога с упоминанием его имени. Но в тот момент он не обратил внимания на этот факт, так как был целиком поглощен мыслями о музыке, которую принес. Теперь же неожиданное молчание Моцарта было началом поступившего в сознание сигнала о фальши в отношениях к нему Сальери. Тревожное страшное открытие о намерении убрать со своего пути мешающего ему гения. Однако, подчиняясь воле судьбы, Моцарт ничего не делает для предотвращения рокового исхода и приходит в трактир на обед с Сальери.
Моцарт посмурнен, молчит и хмурится. Он понимает, что роковой момент настал. Событие должно свершиться. Моцарт это чувствует через ощущение присутствия Черного человека. «Мне кажется, он с нами сам–третей сидит». При этом намерение Сальери и призрак Черного человека олицетворяют для него единое целое – рок, судьбу, которую нельзя преодолеть. И Моцарт вступает в последний поединок с судьбой, имея в арсенале средств борьбы только то, что имел и ценил всю свою жизнь – любовь к искусству, единственному и бесспорному мерилу нравственных ценностей. Ему нужно ещё раз проверить страшную догадку о намерении Сальери отравить его. При этом он пытается в разговоре навести Сальери на способность к пониманию, отрезвлению от безумного намерения в совершении преступления. Он хочет утвердиться в понимании мотивов, побуждающих к тому Сальери. Вопрос гениальности? Вот возможный источник скрываемой нетерпимости.
Моцарт и тут не кривит душой и не признает гениальность Сальери, о чём свидетельствует его здоровая оценка оперы Сальери «Тарар», как «…вещь славную. Там есть один мотив…». Помилуйте, разве такой оценки достаточно для определения гениальности? Конечно, нет. И только насмерть зашоренный и упёртый в своих достоинствах Сальери не может этого понять, он по-прежнему причисляет себя к гениям, в чем убеждается Моцарт.
И он делает последнюю попытку привести в чувство одержимого необходимостью «исполнить тяжкий долг» Сальери. «Он же гений, как ты да я. А гений и злодейство – Две вещи несовместные».
При этом, чтобы заострить внимание Сальери, отвлечь его, он задает вопрос:«Не правда ли?» Но мозг Сальери недоступен для понимания простых истин. Моцарт выпивает стакан с ядом с последними, такими человечески простыми словами: «за искренний союз…двух сыновей гармонии», всё ещё не веря в то, что Сальери решился на преступление. Но когда Сальери закричал: «Постой, постой, постой. Ты выпил… без меня?» - Моцарт понял, что яд он выпил, и всего лишь бросает салфетку на стол, этим прекращая жуткий спектакль. Злодейство свершилось, но даже в этот страшный роковой момент Моцарт проявляет редкое мужество и присутствие духа, погружаясь в звуки Реквиема.
Таков по-человечески простой и великий образ Моцарта, созданный Пушкиным. И чем дальше человечество вникает в творчество двух гениев, тем всё новые тайны будет открывать для себя. Пушкин написал маленькую трагедию «Моцарт и Сальери» за два–три дня. Но замысел о создании этого произведения возник ещё в 1826 году. Тогда в музыкальных кругах, газетах, журналах шли разговоры о загадочной смерти Моцарта. Доктор медицины Дитер Корнер, изучавший материалы о смерти композитора, заметил: «Поэт знал много, быть может, слишком много».
В самом деле остаётся лишь гадать, что мог слышать Пушкин, завсегдатай салона австрийского посла в Петербурге графа Фикельмона, из «первых уст» человека, самого осведомленного в этой взбудоражившей всех истории.
За те тяжелые страдания, невзгоды, непонимание, нищету, на которые обрекли современники Моцарта, растаптывая всё, что превышает уровень понимания и превосходит их интеллект, они не понесли никакой кары на земле. Возможно, это случится на небе? Мысли человеческие часто обращаются к небу. В космос. Это он посылает многочисленным обитателям планеты, как части Вселенной, напоминание о том, что мы сами по себе существуем не для осуществления низменных желаний и потребностей. Напоминание о том, что надо иногда останавливаться, чтобы задуматься о смысле бытия, которое для каждого из нас имеет свой конец. Сигнал из Космоса – это музыка В.А. Моцарта, которая будет звучать вечно, пока существует Вселенная.
Неразгаданная тайна В.А. Моцарта будет приближаться к разгадке на протяжении времени существования всех миров, потому что музыкой В.А. Моцарта с нами говорит вечность. И сам В.А. Моцарт – посланец вечности, посетивший планету Земля для того, чтобы испить чашу человеческих страданий и, страдая, вознести силу человеческого духа в глубины Вселенной. Музыка Моцарта связывает невидимой нитью разума народы, века, миры. В назидание человечеству мощь воздействия музыки гения не угасает, а из века в век набирает силу и влияние в противовес безудержному размаху сил растления, алчности, преступности, бесчеловечности.
О вечный луч света!
Проникающий в самые глухие закоулки души,
Возвращающий к жизни обессилевший разум,
И имя тебе – Моцарт!
О.В. ТЕТЕРИНА
ТЕНИ ЗАБЫТЫХ ПРЕДКОВ
