Олег Попцов - Хроника времён «царя Бориса»
Правые, возьми они верх, а такой расклад вполне вероятен на волне недовольства не желающего терпеть общества… А почему, собственно, терпеть? Война, землетрясение, всемирный потоп?.. Раньше терпели, сколько можно? Не осознанное — враг коварен, он замахнулся на нашу свободу. Не преисполненность, желание отстроить разоренное войной хозяйство, о чем мы витийствовали день и ночь, не вера в скорый коммунизм, хотя она и была разумом фанатиков. Терпел страх перед всевластной партией, а ранее перед всевидящим и всеслышащим вождем, страх перед арестами, лагерями, начальниками первых отделов, страх перед доносами. Еще при Брежневе ослабили цепь, и покатилась вниз производительность труда. Повозвращалось из лагерей, поубавилось их в общей сложности. Лишилась страна значительной доли бесплатного труда, и оказалось, что трудиться так, как трудятся там, за кордоном, в загнивающем и отмирающем, она не умеет. А после 1985 года на митинговых площадях перестройки вообще растеряли и без того малое желание трудиться. Терпение вне труда, по сути, — изнуряющее душу, бесплодное ожидание.
Итак, в стране, где восторжествуют правые, — у Шахрая какой-либо перспективы нет. У них к Сергею Михайловичу длинный счет. Шахрай не стал ждать, когда поезд Ельцина придет на конечную станцию. Он почти уверен — не дадут Ельцину завершить маршрут, поэтому он соскакивает на промежуточном полустанке, чтобы не мозолить глаза, оказаться к приходу к власти правых уже забытой политической фигурой, он принимает решение уйти за пределы правительства, которое будет подвергаться беспощадной критике. И потом, Шахрай политик, а не организатор хозяйственного процесса. Я говорю эти жесткие слова без чувства осуждения. Где-то в душе я хорошо понимал Шахрая. Он не хотел бы ни с кем делить симпатии Президента, и уж тем более с людьми неизмеримо менее умными, но… Однажды приблизив Шахрая, Президент обрел тьму противников. Президент тоже извлекает уроки.
Шахрай сохранил за собой единственную обязанность — право представлять Президента в Конституционном суде, защищая законность указов Президента о запрете деятельности КПСС. Здесь Шахрай-юрист не смог устоять.
Во-первых, он был автором этих указов.
Во-вторых, этот процесс не может остаться незамеченным. Покинув Олимп власти, Шахрай оставляет за собой возможность ещё раз оказаться в центре политической жизни России. Он представляет Президента, и это оговорено, как частное лицо. Для Сергея Шахрая, реши он посвятить себя юридической науке, это беспроигрышный шанс оказаться в поле зрения международной юриспруденции.
Сделаем лишь одну сноску. В процессе подготовки к суду я как председатель Российского радио и телевидения проводил ряд встреч. Конституционный суд — событие неординарное, тем более когда речь идет о КПСС — силе, составляющей оплот наиболее реакционной оппозиции. Интересы Президента в суде будет представлять команда в составе: Бурбулис, Шахрай, Федотов и примкнувший к ним Андрей Макаров, защищающий интересы группы российских депутатов демократического крыла, направивших в Конституционный суд встречный иск — о законности КПСС как партии. Любопытная деталь — когда мы договаривались о выступлении этих людей на телевидении, Шахрай поставил условие, что во всех случаях он выступает первым, касается ли это пресс-конференции, порядка выступления на телевидении или на заседании Конституционного суда. Небольшая экспансия личного тщеславия. Она поддается расшифровке — я тот человек, которому Президент поручил защищать его интересы в суде, я тот человек, который готовил эти указы, все остальные, не исключая Бурбулиса, в данной команде с моего доброго согласия.
Как уже говорилось, события 12 и затем 22 июня — митинги у ворот «Останкино», пикетирование телецентра — на мой взгляд, напрямую связаны с заседаниями Конституционного суда. У оппозиции свой рисунок действий. В сознание общества внедряется мысль, что, превратись Конституционный суд в своего рода Нюрнбергский процесс, обществу грозит раскол, гражданская война. Здесь есть большой вопрос: кому больше надо бояться такого поворота событий? Думаю, что в интересах общества, Президента, да и самого суда отстоять законность указов Президента в максимально короткий срок. Второе: не существует в настоящих условиях такой угрозы, как КПСС. После упразднения Союза, а его восстановление — утопия (вслушайтесь в канонаду в Карабахе, Приднестровье, Осетии, и вы поймете), болезнью национального суверенитета надо переболеть. Нельзя этот процесс остановить на середине. Никакая КПСС, при современных политических обстоятельствах, существовать не могла. Хотя, на будущее, некий социалистический интернационал, в пределах бывшего Союза, вполне вероятен. Главная проблема, главная опасность — это РКП. Попытка реанимировать её. Именно здесь проходит линия водораздела.
Напомним, кстати, — началом раскола в КПСС явилось создание РКП, вобравшей в себя наиболее оголтелые реакционные силы. Именно в этот момент, с появлением Полозкова на политической арене, начался массовый выход из партии. В тех условиях в создании РКП реакционное, номенклатурное ядро в руководстве партии видело спасение. Неусыпно наблюдающий за Горбачевым Лигачев начал скрытую атаку, а за идеей создания РКП прежде всего стоял он. Остановить растление партии, противостоять либеральным и расшатывающим тенденциям, которые принес в партию Горбачев. Так РКП с первых шагов стала заповедником консерватизма. В бой за РКП поднялись самые оголтелые силы КПСС, проживающие на российской территории.
Откуда эти параллели: суд над КПСС и столпотворение вокруг «Останкино»? Почему телевидение стало объектом атаки в июне 1992 года? Поначалу митинг и пикетирование «Останкино» московская власть восприняла как очередное трибунное помешательство. Следует учесть и маленькую предысторию — события 23 февраля того же года, когда демократы, увязшие в тине либерализма и, как им казалось, сохранившие верность взглядам на свободу шествий и демонстраций, не защитили должным образом действия милиции и дали разгуляться демагогии своих оппонентов, началась череда слушаний, вопли о якобы пролившейся крови, которая, к счастью, не пролилась. Ошибка власти заключалась в том, что она недоучла, сколь велика и значима ностальгическая энергия, помноженная на популизм. Сверхопасно у людей, которые в силу возраста уже лишены будущего, отнимать прошлое. 23 февраля — день всеохватный. В России через понятие армии и войны практически прошло все население. Последнее время оппозиция все свои манифестации ориентирует на пожилое население, пенсионеров — наиболее уязвимый социальный слой, наиболее настрадавшийся в результате ценового скачка. Выбирается дата календаря, созвучная жизни этих людей — ветеранов, участников войны. Армия, попавшая под пресс сокращения вооружений и конверсии, а значит, вобравшая в себя громадную энергию недовольства. Не случайно и 23 февраля, и 22 июня — день начала войны. Ну а 12 июня — как проба сил.
Власть была уже довольна тем, что не центр Москвы — не мешают. Где-то на отшибе, далеко. Наша нескончаемо близорукая демократическая власть не учла малого — речь идет о телецентре. Власть ещё жила киносценами взятия Зимнего, телеграфа. Иные времена, иные нравы. Штурмуют не банки и телеграф или вокзал, а прежде всего телевидение и радио. Кто властвует над информацией, тот властвует над всем. 12 июня — генеральная репетиция, проверка, возможно, и не скоординированных действий, но действий интуитивно осмысленных. Правые силы по всей России показали, что они способны сжиматься в кулак. В этот день были атакованы 5 телецентров в различных уголках России. А лозунг один и тот же. Внешне до обидного справедливый. Оппозиция требовала времени в теле — и радиоэфире, как если бы в этом эфирном пространстве она отсутствовала. Однако время смуты — это всегда время самозванства. В какой раз амбиции оказались значительнее возможностей. И тем не менее 12 июня надо считать успехом оголтелой оппозиции. Она добилась переговоров в Останкино. Конечно, все разговоры о бесправии оппозиции в эфире есть не более чем политический трюк. Но оппозиция, а на втором этапе в разговоре участвовали уже парламентарии: Бабурин, Павлов, Астафьев, там же сидел Зюганов (бывший секретарь РКП), Стерлигов (бывший генерал КГБ, управляющий делами Совмина, ныне одна из ключевых фигур среди непримиримых). Примечательно в этом смысле его выступление на объединенном Соборе патриотических сил (он проходил где-то в мае 1992 г.). Примечательно оно не в силу яркости, глубины, а в силу отчетливого и зловещего образа противоборствующей силы. Генерал КГБ Стерлигов в прежние времена руководил в органах отделом по борьбе с экономическими правонарушениями, человек, имеющий уникальную картотеку практически на большинство предприятий. «Нам не понадобится суд присяжных, — бросил Стерлигов в разгоряченный ненавистью к Президенту зал, — у нас есть опыт наших отцов. Опыт чистки и наведения порядка. Для врагов народа не нужен суд». Его слова потонули в овации ненавидящего вся и всех зала.
