Валентин Сапунов - Враги России
Можно ли контролировать уголовный мир?
Как мы выяснили, в любой экологической системе имеются паразиты и хищники. Имеются они и в любой социальной системе.
Известная форма паразитизма – уголовный мир. Как показал Цезарь Ломброзо, уголовники имеют и особую биологию. Хотя, разумеется, ситуацию в обществе и место в ней криминала определяет не только биология, а, скорее, взаимодействие биологических и социальных обстоятельств. Паразиты в первую очередь набрасываются на ослабленный организм. Соответственно, и криминал расцветает в годы развала государственной системы и социальной нестабильности.
Сильное государство с эффективно работающим механизмом власти и силовыми структурами не дает развернуться социальным паразитам. Но какой-то криминал есть всегда и везде. Наиболее эффективная форма взаимодействия власти с криминалом выработана на Востоке, в частности в Японии. Все мы знаем о якудза – суровых и безжалостных японских мафиози. Однако как рядовых японцев, так и приезжающих иностранцев в большинстве случаев все это не касается. Иностранцы подчас поражаются спокойствию и мирной безопасности улиц японских городов. Государственная политика в отношении криминала, отработанная столетиями, такова. Если, скажем, в России милиция борется с преступниками, но не с преступностью как явлением, то в Японии силовые структуры научились заглядывать в корень. Невыполнимой задачи полной ликвидации преступности не ставится. Силовые структуры ведут постоянный мониторинг уголовного мира, выявляют те мафиозные кланы, с которыми легче договориться. С их верхушкой садятся за стол переговоров и ставят вопрос примерно так: «Мы знаем, якудза-саны, что вы – матерые преступники и добропорядочными гражданами никогда не станете. Но мы готовы смотреть сквозь пальцы на ваши проделки, если вы согласны выполнять некоторые наши условия. Ваша область деятельности – облагать данью публичные дома и казино, осуществлять незаконные трансграничные перевозки контрабанды, оружия, наркотиков, живого товара. При этом мы будет рекомендовать, куда направлять оружие, куда наркотики, куда проституток, с тем чтобы помочь выполнению некоторых государственных задач (до которых вам, в принципе, дела нет). Если вы будете соблюдать наши условия – полиция закроет глаза на ваши подвиги. Вы сможете иметь своих подкупленных чиновников и депутатов, работников правоохранительных органов, журналистов. Но если вы нарушите договоренности, против вас будет брошена вся мощь правоохранительных структур».После этого «законные бандитские формирования» сами при попустительстве полиции уничтожают «незаконные бандитские формирования» и попутно ликвидируют мелкую преступность, чтобы та не болталась под ногами у серьезных якудза. В результате в стране достигается определенная социальная стабильность, и рядовой обыватель чувствует себя в относительной безопасности. Хотя, конечно, бандиты есть бандиты, и какие-то сбои в этой отработанной столетиями системе случаются. Но как бы то ни было, поучиться у Востока такой политике следует.
Главный вывод таков. Возбудители инфекционных заболеваний – враги рода человеческого, всегда были, есть и будут. Но медицина развивается и в конечном итоге ограничивает возможность бактерий и вирусов наносить нам урон. Так же и уголовники – были, есть и будут. Но социальная медицина, представленная силовыми структурами, может и должна держать их в определенных рамках.
Ленин и Сталин
Кто такие графоманы-маттоиды?
Обратимся опять к трудам незабвенного буржуазного ученого Цезаря Ломброзо. Для обозначения некой стадии – полусумасшествия – он использовал понятие «маттоид» (от итальянского matto – псих., маттоид – психоподобный).
В современной отечественной психиатрии используется более ясный термин «пограничное состояние». Графоман-маттоид, по Ломброзо, человек, страсть к писанию (бумагомарательству) которого заходит в область патологии. Не обладая обычно талантом писателя или популяризатора, такие люди непрерывно что-то пишут и видят в этом смысл существования. Поскольку речь идет не о полностью сумасшедших, а о немного сдвинутых людях, пишут они иногда толково. Но в целом их деятельность трудно признать общественно полезной.
Границы между нормой, маттоидностью и истинным сумасшествием условны. Любовь к писанию свойственна многим творческим и считающим себя таковыми личностям. Обостряется она в жизненные периоды, когда иных способов приложить свою энергию и добиться самовыражения, кроме бумагомарательства, нет. Многие выдающиеся писатели прошли тюрьмы. Во время вынужденного исключения из активной жизни они делали единственное возможное для творца в такой ситуации – создавали сюжеты своих произведений. Среди писателей, отсидевших сроки в местах заключения: М. Сервантес, О. Генри, Д. Лондон, Ф. Достоевский, В. Шаламов, А. Солженицын. Разумеется, это подлинные писатели, обогатившие своим трудом человечество, а не бумагомаратели. Но далеко не у всякого любителя писать есть подобный масштаб таланта. Типичным графоманом-маттоидом можно считать А. И. Герцена (1812–1870). Как известно, он вступил в конфликт с царским самодержавием и вынужден был эмигрировать в Англию, где и провел большую часть жизни.
Будучи натурой деятельной, но отрешенной от реальной политической борьбы, он освоил единственный возможный в такой ситуации способ самореализации – принялся писать. Издавал на собственные средства малотиражные журналы «Колокол» и «Полярная звезда», где помещал свои произведения. Не обладая подлинным талантом, этот псевдореволюционер писал скучно и никогда не поднимался до серьезных идей и глубоких осмыслений. Основное его произведение – «Былое и думы». Уже само название говорит, что он не знал толком, о чем пишет: так можно назвать почти любую книгу.
Революционность Герцена проявилась в огульной, мало продуманной, вялой и невыразительной критике царского самодержавия. Превратившись в графомана-маттоида, Герцен так и ушел из жизни, не добившись признания и востребованности своей писательской энергии. Возможно, его имя вообще затерялось бы в истории. Но на него обратил внимание Ульянов-Ленин.
Биография их во многом была сходна. Но Ленин, в отличие от Герцена, к концу жизни оказался востребован, и даже слишком. Давайте еще раз обратимся к этой персоне – одной из самых знаменитых в истории человечества.
Ленин как графоман
Обладая непомерным честолюбием и стремлением добиться успеха любой ценой, Владимир Ульянов с ранних лет занялся политикой. Вступил в конфликт с царской властью, вынужден был эмигрировать. Регулярные переводы от матери и подачки от партии большевиков позволяли ему не обременять себя работой ради хлеба насущного. Отстраненный от реальной политики, он принялся вкладывать свою деятельную натуру в графоманские упражнения. Из-под его пера стали непрерывным потоком выходить книги и статьи.
Не получив систематического образования, не обладая талантом писателя и знаниями ученого, он просто выкладывал на бумагу свое мнение по политическим, экономическим, философским вопросам. Обладая неплохим слогом, подчас выражал свои мысли в яркой и интересной форме. При этом допускал резкие выпады в адрес оппонентов, грубости и вульгаризмы. Что-то из написанного им печаталось в малотиражной эмигрантской газете «Искра». Но основная писанина шла в стол.
Будь Ленин обычным человеком, его продукция никогда не увидела бы свет. Но он чувствовал, что перед закатом жизни сыграет исключительную роль в истории, и все его произведения в конечном итоге окажутся востребованными. Блестящая карьера Ленина в значительной мере – продукт стечения случайных обстоятельств.
Он не был организатором октябрьского переворота. Я разделяю мнение тех историков, которые называют главным идеологом событий, произошедших в России в 17 году, Ашера (Ушера) Гинцберга (он же предполагаемый автор известного политического документа «Протоколы сионских мудрецов»). По-видимому, в начале ХХ века, несмотря на малую известность, он был самым влиятельным политиком в мире.
Следующим закулисным дирижером и финансистом октябрьских событий был Израиль Лазаревич Гельфанд (псевдоним – Александр Парвус). Непосредственным организатором – еще одна мрачная, но талантливая личность – Лев Давидович Бронштейн-Троцкий.
Когда организация революции близилась к завершению, естественным образом встал вопрос, кого представить народу в качестве «нового царя».
В условиях борьбы сильных личностей за трон иногда выскакивает малоизвестная серая лошадка. Именно ею и стал в последний момент Ленин.
Еще одно обстоятельство, которое содействовало приходу Ленина к власти: относительно благообразная внешность. Издали его можно было принять за русского интеллигента. А крупным планом за отсутствием телевидения его видели немногие.
