С. Кара-Мурза - Нациестроительство в современной России
Особые проблемы возникают между идеологией и религией на стадии нациестроительства — превращения народов в политическую (гражданскую) нацию, в которой составляющие ее народы должны «приглушить» свою этничность. Этим объясняют, например, антиклерикализм Великой французской революции, которая производила сборку нации граждан.
Русская революция также была проникнута пафосом национализма в двух его версиях — буржуазно-либерального (гражданского) у кадетов и общинно-державного (имперского) у большевиков, у которых пролетарский интернационализм был идеологической формой мессианизма. И в этой революции мы наблюдали столкновение идеологии и религии как в массовом сознании, так и в отношениях между государством и церковью. Стабилизировались они только после Гражданской войны, к 1924 году. После советского периода вся система связей, соединяющих людей в народ, опять переживает кризис, в преодолении или углублении которого религии снова предоставлена важная роль. Уровень религиозной грамотности у постсоветской интеллигенции невысок, и политики обычно смешивают религиозные и клерикальные понятия, религиозную составляющую мировоззрения с политической ролью церкви. Однако в массовом сознании православие выступает как защитник русской этнической идентичности. Это стало важным фактором всего политического процесса в нынешней России.
Стереотипы поведения
Л.Н. Гумилев писал, что этничность проявляется в поведении человека (стереотипах, т. е. устойчивых формах поведения). Точнее, поведение — это и есть один из важных срезов этничности как большой системы. Поведение складывается из всех элементов этничности — мировоззрения и типа сознания, хозяйственных отношений и чувства пространства. Существование этнических различий в поведении людей при отношениях друг с другом очевидно. Одна из сил, которая, зародившись в этнической общности, затем сама служит средством ее сплочения, создает ее своеобразные маркеры и отграничивает от иных, — это человеческие отношения.
Они познаются в сравнении — на уровне личности, семьи, социальных групп и народов. Многое дают и «записки путешественников» («мы о них» и «они о нас»), многое — специальные книги антропологов. Ценнейший источник — наблюдения военных, накопившиеся во время больших войн. Например, для нас очень полезны изданные в последние годы книги, в которых собраны записки немецких солдат и офицеров о поведении русских, а также наблюдения немецких военнопленных. Это — концентрированное описание именно этнических особенностей нашего человеческого общежития, которые бросались в глаза немцам. Антрополог К. Лоренц, пробывший три года в советском плену, подметил много важных для нашего самосознания вещей (он писал, например, о разных типах отношения к пленным — у русских, французов и американцев).
Вот первая сторона человеческих отношений, в которой наблюдаются различия между народами, — степень сближения. На одном конце спектра — человек как идеальный атом, индивид, на другом — человек как член большой семьи, где все друг другу «дяди», «братья» и т. д. Понятно, что массы людей со столь разными установками должны связываться в народы посредством разных механизмов. Например, русских сильно связывает друг с другом ощущение родства, за которым стоит идея православного религиозного братства и тысячелетний опыт крестьянской общины. Англичан, прошедших через огонь Реформации и раскрестьянивание, связывает уважение прав другого.
Оба эти механизма дееспособны, с обоими надо уметь обращаться. Когда во время перестройки вдруг начали со всех трибун проклинать якобы «рабскую» душу русских и требовать от них стать «свободными индивидами» и соединиться в «правовое общество», это в действительности было требованием отказаться от важной стороны этнической идентичности русских. Под идеологическим давлением часть русских, особенно среди молодежи, пыталась изжить традиционный тип человеческих отношений, но утрата собственных этнических черт вовсе не приводила сама по себе к приобретению правового сознания англичан. Единственным результатом становилось разрыхление связей русского народа (и даже появление прослойки людей, порвавших с нормами русского общежития — изгоев и отщепенцев).
Мы сравниваем современные народы — их тип поведения сформировался в Новое время. На Западе переломным моментом стала Реформация — разрыв с идеей коллективного спасения души (а значит и с идеей религиозного братства). Возникла совершенно новая этика человеческих отношений — протестантская этика. Немецкий философ В. Шубарт так писал о значении Реформации: «Она знаменует собой рождение нового мироощущения, которое я называю “точечным” чувством. Новый человек впервые переживает не Все, и не Бога, а себя, временную личность, не целое, а часть, бренный осколок. Для него надежно существует только свое собственное Я. Он — метафизический пессимист, озабоченный лишь тем, чтобы справиться с окружающей его эмпирической действительностью».127
В кальвинизме, который дал религиозное оправдание рыночной экономике, люди изначально разделены на избранных и отверженных. Одни спасутся от геенны, другие — нет (а кто конкретно, неизвестно). Их соединяют не любовь и сострадание, а ненависть и стыд. Вебер поясняет, что дарованная избранным милость требовала от них «не снисходительности к грешнику и готовности помочь ближнему, а ненависти и презрения к нему как к врагу Господню».128
Казалось бы, как могут такие страсти связать людей? Но мы видим, что и немцы, и голландцы, и англичане собраны в крепко сбитые народы. Однако для этого им не требуются такие средства, как любовь к ближнему или добрые дела. Зато очень сильной связью здесь оказывается расчетливость в отношениях между людьми (у русских в этой роли даже порицаемая). Ф. фон Xайек, идейный основатель современного неолиберализма, писал: «Всенародная солидарность со всеобъемлющим этическим кодексом или с единой системой ценностей, скрыто присутствующей в любом экономическом плане, — вещь неведомая в свободном обществе. Ее придется создавать с нуля».129 Выходит, что на Западе, по мнению философов неолиберализма, «довели всенародную солидарность до нуля» — и теперь ее придется «создавать с нуля». Это очень трудно. У нас, в России, эта «всенародная солидарность со всеобъемлющим этическим кодексом» была и еще есть, но реформаторы стараются довести ее до нуля. Стараются «рассыпать» народ, а потом производить его пересборку, как во времена Реформации.
Русского человека связывает с его согражданами (с «миром») долг совести. Как писал в XVIII в. В.Н. Татищев, «истинное благополучие — спокойность души и совести» (знакомое явление кающегося дворянина — особенность чисто русская). Иными нормами отношений связывает людей протестантская этика. Идеал ее — кредитоспособный добропорядочный человек, долг которого рассматривать приумножение своего капитала как самоцель. Это «своеобразная “этика”, отступление от которой рассматривается не только как глупость, но и как своего рода нарушение долга».130 Поскольку эта этика является нормативной в общественном сознании, человек, честно выполняющий свой долг приумножения капитала, становится уважаемым. И такое уважение служит связями, соединяющими людей в народ.
Сильнейшим объединяющим символом для западных народов стала общая верность идее пpогpесса. Эта идея оправдала и разрыв традиционных общинных отношений, включая «любовь к отеческим гробам», и вытеснение чувства сострадания. Страстный идеолог прогресса Ф. Ницше поставил вопрос о замене этики «любви к ближнему» этикой «любви к дальнему». Когда во время перестройки ее идеологи начали говорить буквально на языке Ницше, «разрушать могилы, сдвигать с места пограничные столбы и сбрасывать в крутые обрывы разбитые скрижали», речь шла об атаке на тип человеческих связей, сплачивающих советский народ; но в данном случае они полностью совпадали и со связями, сплачивающими этнических русских.
Взамен человечности в отношениях начинает доминировать право (точнее сказать, право, основанное на законе). Право гражданского общества основано на концепции естественного человека, представленного как эгоистичного свободного индивида, от природы склонного к экспроприации и подавлению более слабых. Во время перестройки одним из важных обвинений русскому народу как раз и было то, что он, якобы, собран на неправовой основе.
Резкое расширение масштабов внедрения юридических норм (законов) в ткань человеческих отношений произошло на Западе в Новое время именно потому, что Реформация и атомизирующее воздействие рыночного хозяйства разорвали множество связей, которые действовали в предыдущий период. Законы — очень дорогостоящая и не всегда эффективная замена связей совести и любви. В русском народе до недавнего времени такой крупномасштабной замены просто не требовалось.
