Критика теоретических концепций Мао Цзэдуна - В. Г. Георгиев
Но марксизм в отличие от разного рода бланкистских, анархистских, троцкистских мелкобуржуазных теорий не ограничивается тезисом об оправданности, прогрессивности революционного насилия. Основоположники марксизма десятки раз предупреждали пролетариат о вынужденности, ограниченности насильственных средств, подчёркивали опасности, связанные с применением крайних средств борьбы.
Марксизм требует различать формы насилия и, что самое важное, требует от вождей пролетариата сводить насилие до минимума на каждом из этапов борьбы, применять более мягкие формы принуждения там, где это возможно, требует умения вовремя перейти от средств насилия, принуждения к средствам воспитания, убеждения.
Исходя из исторического опыта марксисты ставят формы насильственных действий пролетарских партий прежде всего в зависимость от сопротивления свергаемых классов, от способности масс навязать противнику свои методы, способы борьбы. Вместе с тем, как указывали и Маркс и Ленин, в выборе более гуманных или более жестоких форм переворота играет большую роль степень морального и интеллектуального развития самого рабочего класса, его партии и вождей, а также другие обстоятельства, как, например, наследие войны[118]. Видя в политической организации типа Парижской Коммуны «организованное средство действия пролетариата», Маркс специально отмечал, что «Коммуна создает рациональную обстановку, в которой эта классовая борьба может проходить через свои различные фазы наиболее рациональным и гуманным путём»[119].
Опыт Парижской Коммуны 1871 г. и Октябрьской социалистической революции 1917 г. показал, что первоначально пролетарские революции были почти совершенно бескровными революциями и только поддержка контрреволюционных сил интервентами (Пруссией в 1871 г., Антантой и немцами в 1918—1920 гг.) позволили свергнутым классам развязать и во Франции, и на полях России кровопролитнейшие гражданские войны. Более мягкими средствами принуждения пролетариат пользовался после второй мировой войны, в процессе перерастания революций буржуазно-демократических в социалистические в странах Восточной Европы.
Таким образом, в той мере, в какой это зависит от них, пролетарские революционные партии предпочитали и предпочитают не доводить дело до крайних мер. Они сознают простую истину, проверенную и перепроверенную историей многочисленных гражданских войн: вооружённая борьба, гражданская война связаны с колоссальными жертвами и страданиями народных масс, с разрушением производительных сил, уничтожением лучших революционных кадров, они связаны — что также немаловажно для перспектив революции — с неизбежной милитаризацией страны, появлением таких традиций и привычек, которые могут впоследствии стать серьезной помехой, препятствием для перехода к мирному строительству.
В. И. Ленин в годы гражданской войны в России неоднократно предупреждал об опасности чрезмерного расширения области применения военных методов, указывал на недопустимость военных приказов в организационной работе с трудящимися массами. «Тут та область,— говорил он,— где революционное насилие, диктатура употребляется для того, чтобы злоупотреблять, и от этого злоупотребления я бы осмелился вас предостеречь. Прекрасная вещь революционное насилие и диктатура, если они применяются, когда следует и против кого следует. Но в области организации их применять нельзя»[120].
Правда, в самой России в годы гражданской войны стали неизбежными и милитаризация страны, и известная милитаризация организационной государственной работы. «Военный коммунизм» эпохи гражданской войны включал, как известно, продразвёрстку, использование частей Красной Армии не только на военном, но и на трудовом фронте, частичную милитаризацию производства. В. И. Ленин специально и неоднократно подчёркивал, что «военный коммунизм» был лишь вынужденной временной политикой, вызванной гражданской войной, крайним разорением страны, он не был и не мог быть постоянным курсом. После окончания гражданской войны партия вела борьбу против попыток продлить дальше необходимого предела существование чрезвычайных мер.
Этот исторический опыт Октября отброшен в сегодняшнем Китае. В повседневной политической практике маоисты руководствуются идеей, согласно которой социализм должен быть построен в первую очередь с помощью насилия, с помощью военной силы.
Здоровые силы в КПК, считая невозможным в условиях Китая сразу отказаться от военных методов предшествующего периода, вместе с тем отлично сознавали их временный характер, их применимость лишь в течение определённого исторического периода и в рамках точно установленных сфер деятельности партии и государства. Сторонники Мао Цзэдуна, напротив, уверовали во всемогущество этих методов при решении всех вопросов. Формы и методы работы, рождённые в ходе гражданской войны, были перенесены на весь переходный период.
Маоисты провели «военизацию» и города, и деревни, распространили армейские порядки и на партийные органы, и на предприятия, и на школы, и на детские сады. По военному образцу строятся отношения в народных коммунах, на фабриках и заводах; военно-административными методами решаются все вопросы развития производства, внедряется новая система оплаты труда, построенная по известному принципу: «в производстве стремиться к высоким показателям, в жизни придерживаться низкого уровня»; приказ, принуждение, насилие становятся всё более популярным способом «воспитательной» работы с интеллигенцией. Эта тенденция, наметившаяся достаточно отчётливо ещё в 50‑х годах, была доведена до предела в период «культурной революции»; идущие «сверху» волюнтаристские, насильственные меры подкреплялись инспирированным давлением «снизу» политически незрелых, одурманенных националистическими, псевдомарксистскими фразами масс молодёжи; затем выходящие из-под контроля анархистские массы обуздывались силой военных подразделений.
Для руководителей «культурной революции», идеалом которых является казарма, не нужны нормально функционирующие демократические органы, социалистическая законность; недаром в ходе «культурной революции» были разогнаны центральные и местные органы власти, разгромлены профсоюзные организации, организация комсомола, проведена массовая чистка партийных органов. Для общества, которое создают маоисты, не нужен и сознательный, мыслящий, образованный человек, способный иметь самостоятельное суждение о вещах: недаром творцы «культурной революции» ставят целью превратить сознательного гражданина социалистического общества в «нержавеющий винтик председателя Мао». Для такого общества не требуется участия народа в выработке социалистических форм — всё здесь заранее предусмотрено, определено указаниями «всезнающего», «великого кормчего». Народ убеждают, что для достижения коммунизма надо только научиться послушно выполнять поучения Мао, надо только одно — чтобы народ стал «армией, не одетой в военную форму».
«Какой прекрасный образчик казарменного коммунизма!» — писали когда-то Маркс и Энгельс по поводу известной статьи бакунистов «Главные основы будущего общественного строя», предлагавших «производить для общества как можно более и потреблять как можно меньше», регламентировать всю деятельность людей, вплоть до пользования столовыми и спальнями, а также передать все функции управления ни перед кем не ответственному, никому не подконтрольному Комитету заговорщиков. «Эта статья показывает, что если простых смертных карают, как за преступление, за одну мысль о будущей организации общества, так это потому, что главари всё уже устроили заранее»[121]. Что бы сказали Маркс и Энгельс об основах нынешней маоистской политики, цель которой воплотить в жизнь эти чудовищные принципы реакционной мелкобуржуазной утопии!
2. Проблема «государство и революция» в свете событий в Китае
Происходящие в Китае события заставляют марксистов всех стран ещё раз обратиться к проблеме «государство и
