Юрий Пивоваров - Русская политика в ее историческом и культурном отношениях
Смотрите: около ста восьмидесяти лет назад на заре русского просвещения А.С. Пушкин произвел Помазанника Божьего, венценосного самодержца в «мореплавателя», «героя», «академика» и «плотника». Налицо секуляризация, снижение образа, его «профанизация». Сегодня В.Ю. Сурков (тоже литератор; иронизируй — не иронизируй, а ведь он действительно writer) избранного на ограниченный срок президентом РФ гражданина В.В. Путина (помните как Владимир Владимирович говорил о себе, что он «наемный работник», не более того?) возводит в «жрецы», «судьи», «цари». Это ведь все из Священного Писания: эпохи царей, жрецов, судей. Получается, что и выборы, и президент, и Конституция, и жрецы — цари — судьи. Как уже отмечалось, и нет политики, а и есть.
Еще Сурков, вдохновленный, наверное, текстом Чадаева указал: «Задача Путина — создание такой системы, в рамках которой русский народ сам сможет решать вопрос о власти. Решение этого вопроса может и не включать в себя сменяемость власти любой ценой каждые четыре года или ротацию партий у власти в оппозиции. Но принципиально важно, чтобы в решении участвовало и согласилось с его результатом большинство граждан. В этом формула демократического суверенитета». — Таким образом, мы можем получить демократию без сменяемости власти, и ротации партий. Но это будет демократия большинства…
Грустно. А ведь в самом прологе недавно ушедшего столетия мудрый и трезвый Б.Н. Чичерин напутствовал: «…Оставаться при нынешнем близоруком деспотизме, парализующем все народные силы, нет возможности. Для того, чтобы Россия могла идти вперед, необходимо, чтобы произвольная власть заменилась властью, ограниченною законом и обставленного независимыми учреждениями … Гражданская свобода должна быть закреплена и упрочена свободою политической». — Должна-то, должна. Но нам вновь впаривают «произвольную власть» в жреческо-судейско-царском оперении, действующую не юридически и административно, а — «морально».
Почему? Народ у нас таков — скажут мне и.о. современных Чичериных. «Менталитет». — За это слово я и зацеплюсь. Может быть действительно либеральная и плюральная публичная политика не получается по причинам социально-психологическим? Может не приемлет русский человек все это изнутри, органически?
И здесь, конечно, необходимо обратиться к работам В.П. Булдакова (представлять его нет необходимости — это ведущий отечественный историк). Тем более, что недавно он опубликовал исследование (См.: Булдаков В.П. Системные кризисы в России: Сравнительное исследование массовой психологии 1904–1921 и 1985–2002 годов / Acta Slavica Japonica. 2005. Т. 22), типологически схожее с этим моим. Только если у меня рассматриваются публичные политики 1906–1917 годов и 1991-2005 годов, то у В.П. Булдакова — массовые психологии примерно тех же периодов (1904–1921 и 1985–2002).
Увы, авторитетный автор не оставляет нам никаких надежд. «…Возможности поступательного развития России блокируются на "человеческом" уровне» — говорит он. Иными словами, непреодолимый традиционализм и архаизм социопсихологических установок русского человека закрывают для нас двери в «открытое», либеральное, демократическое общество. Но, пожалуй, не этот (для меня печальный и пессимистический) вывод является наиболее научно интригующим в новом скрипте В.П. Булдакова. На самом деле, все гораздо хуже (вот и интрига!).
«Сравнение "красной смуты" начала XX в. с "вялотекущей революцией" наших дней исходит из признания, во-первых, кризисного ритма российской истории как "естественной" формы ее исторического существования и, во-вторых, относительной неизменности психоментальных реакций Homo rossicusa - социокультурное ядро которого составляло крестьянство». — Итак, «кризисный ритм российской истории» есть для нашей страны нормальный и нормативный тип и способ существования во времени и пространстве. Вместе с тем «психоментально» этот россикус практически недвижим. Что же касается крестьянства, то оно не умерло в XX веке. Автор указывает на «некоторые метаморфозы сельской общинности, связанные с внешней урбанизацией». То есть урбанизация в СССР носила «внешний», поверхностный характер. По сути произошло великое переселение деревни в город. «Октябрьская революция повлекла за собой утверждение традиционных стереотипов сознания в городской среде и их распространение по всем этажам социальной лестницы». В результате мы имеем традиционализм, пронизывающий современную действительность, «прошлого и нынешнего россиянина как относительно устойчивого в психосоциальном отношении персонажа истории».
Неожиданно (для меня) начинает возникать определенное напряжение между двумя «линиями» русской истории: кризисный ритм как естественная форма существования отечества и мало изменяемый архаико-традиционалистский строй психоментальности Homo rossicusa. Ведь «кризисный ритм» означает вес что угодно, но — не застой, не неподвижность, не неизменность. Однако если человек не трансформируется, то откуда все эти кризисы — смуты и даже «вялотекущие революции» берутся? — Со своим мнением повременим, и вновь обратимся к тексту В.П. Булдакова.
Во-первых, он полностью солидаризируется с позицией известного культуролога И.Г. Яковенко: «…Стрессогенные ситуации всегда подавляют или разрушают исторически более поздние, высшие формы культуры (и социальности) и актуализируют предковые … модели. Поэтому в эпоху гражданских войн, в ситуациях распада общества в массовом порядке всплывают архаические модели социальности (Яковенко И.Т. Прошлое и настоящее России: Имперский идеал и национальный интерес // Полис М., 1997). Во-вторых, усиливает уже сам В.П. Булдаков, «в масштабах большого исторического времени кризис выступает крайней формой сохранения имперски-патерналистского ядра системы, а не ее трансформации».
Но ведь тогда получается, прокомментируем мы, что почти вся русская история есть процесс сохранения «архаических моделей социальности» и «имперски-патерналистского ядра». Ведь, по В.П. Булдакову, напомню, «кризисный ритм российской истории» является «естественной» формой ее развертывания. И чем острее и продолжительнее кризис, тем прочнее и устойчивее архаика, традиционализм. Напротив, в спокойные, не-«стрессогенные» времена складываются «высшие формы культуры (и социальности)». Но эти времена редки и непродолжительны. Потому, наверное, успехи прогресса на русской почве не столь впечатляющи.
Все это выглядит вполне логично (хотя не скажу, что полностью согласен), однако дальнейший ход рассуждений В.П. Булдакова вызывает у меня некоторое недоумение. И относится оно как раз к политике, то есть к моей теме. Историк пишет: «Идеологическая составляющая кризиса связана со складыванием альтернативы существующей форме правления. В прошлом ее крайним выражением выступала сама партийно-политическая система как тотальное отрицание самодержавия. При этом российские партии строились вокруг идей и/или утопий, лишь символически представлявших классы или сословия. Новая идеология разлагала застойную систему, одновременно выдвигая на первый план диссипативные или пассионарные элементы общества».
Сразу же заметим: В.П. Булдаков делает здесь типичную ошибку. Во всем мире и всегда партии «строятся вокруг идей и/или утопий, лишь символически представлявших классы или сословия». Это иллюзия будто там, на Западе, партии каким-то особенно тесным образом связаны с «классами или сословиями». Скажем, социал-демократические (социалистические) партии существуют «вокруг» одних идей или утопий, а христианско-демократические — других. И интересы того же рабочего класса могут быть представлены (так и есть) обеими партиями. Но не это, конечно, главное для нашей темы. — Главное же автор формулирует следующим образом: «…Российская "политика" это — производное от ослабления патерналистских начал власти, не случайно она напоминает о себе сначала в форме нигилистической активизации молодого поколения. Партийно-политическая система 1905–1917 гг. сделалась непосредственным орудием нагнетания хаоса».
Следовательно, российская «политика» есть крайнее выражение кризиса самодержавия, она возникает в момент ослабления традиционной патерналистской власти и с ее помощью, через нее страна устремляется к хаосу. Причем так было и в период заката царизма, и коммунистического строя. Иными словами, если идти за В.П. Булдаковым, получается, что политика на Руси — способ … разрушения высших форм культуры и социальности и сохранения, восстановления «имперски-патерналистского ядра системы». Это, так сказать, моющее и очищающее средство, которое возвращает Русской Системе молодость, витальность, «потенциальность». Просто «виагра» какая-то!
