Александра Коллонтай. Валькирия революции - д’Анкосс Каррер Элен
Чем ближе к концу десятилетия, тем очевиднее становилось обострение политической ситуации. Появление организации «Народная воля» — тому свидетельство. Эта организация в качестве программы действий избрала ликвидацию монархического строя террористическими методами. Народники верили в то, что крестьяне добродетельны и желают трудиться на благо страны. Интеллигенция, руководившая вновь созданными организациями, была убеждена в том, что именно ей, учитывая сделанное ею и проявленный героизм, суждено изменить Россию, а средствами к этому служили террор и покушения, призванные расшатать общественный строй. Что до народа, то он мог лишь последовать за ней. С этого момента споры сменились покушениями на высокопоставленных слуг царя, а затем и на самого монарха. В начале 1880-х годов последовало убийство самодержца, того самого «царя-освободителя», которое положило конец реформаторским иллюзиям и стало аргументом в пользу ранее приведенного мнения Токвиля.
Движение мысли в направлении чистого насилия и трагической развязки предчувствовали великие русские писатели. Еще несколькими десятилетиями ранее Пушкин, за которым закрепился прежде всего образ певца русского величия, воспел также и свободу, во имя которой его друзья декабристы пожертвовали собственными жизнями. Не он ли писал:
Хочу воспеть Свободу миру, На тронах поразить порок.Впоследствии Достоевский и Толстой хотя и в разной манере, но всем своим творчеством подводили к мысли, что Россия жила в атмосфере тревоги и беспокойства, в ожидании будущего, которое нельзя было предвидеть, и несчастья. Обоими писателями, как и некоторыми из их современников, владевших пером, — Белинским, Писаревым, Чернышевским — владело чувство грядущей катастрофы, и, читая их, поражаешься, насколько пророческими оказались их тексты. Все они, каждый по-своему, передавали ощущение, что Россия стоит на краю пропасти, что XIX век в России — это столетие революции, охватившей умы, людей и общественный строй. Почти все русские писатели разделяли тогда апокалиптические взгляды на судьбу своей родины.
В этой России, отличавшейся политической отсталостью, неизменно активным брожением умов, стремительностью социальных перемен и нарастанием тревожных предчувствий, явились на свет две личности, чьи судьбы причудливо сплелись; при этом каждой из них было суждено сыграть центральную роль в апокалипсисе, который предрекали все мыслящие люди. В 1870 году Владимир Ульянов, будущий Ленин, родился в Симбирске — провинциальном городе на берегах Волги, вдали от столичной суеты. Два года спустя в столичном Санкт-Петербурге родилась Александра Коллонтай. Их встреча состоится тридцать пять лет спустя в России, где предчувствие катастрофы нашло подтверждение в первой революции, впервые поставившей под угрозу самодержавие. Эта книга предлагает двинуться навстречу двум этим личностям, а значит, и России.
Глава первая. Привилегированная юность
Та, кто в будущем станет Александрой Коллонтай, родилась 19 марта 1872 года. Эта дата, о чем она впоследствии часто упоминала, была символичной, словно предвещавшей ее судьбу. Действительно, годом ранее, 18 марта 1871 года, торжествовала победу Парижская коммуна. И это еще не все, добавляла наша героиня, ибо ее родители узнали о том, что ей суждено появиться на свет, в час исчезновения Парижской коммуны. Это революционное событие, столь мимолетное, решительное и печальное для Маркса и его сторонников, в сознании Александры оказалось навеки неотделимо от ее собственной судьбы.
Однако подобное совпадение никак не сказалось на начальном этапе ее жизни, который был особенно благоприятным. Она родилась в красивом особняке в столице, как и полагалось ребенку из высшего общества. Ее отец, Михаил Алексеевич Домонтович, принадлежал к знатному малороссийскому дворянскому роду, который, как он любил повторять, «восходил к XII веку, а в XIII веке дал стране святого Довмонта, чьи останки покоятся в псковском монастыре»[1].
Предки Александры по материнской линии, не столь именитые, имели, однако, свои достоинства. Мать нашей героини, Александра Александровна Масалина, происходила, с одной стороны, из русской помещичьей семьи, а с другой — из финской. Согласно семейной легенде, ее дедушка-финн был так беден, что отправился босиком в столицу, где и заработал себе состояние. Тогда же он приобрел и завещал потомкам великолепную усадьбу Кууза, располагавшуюся на берегу одного финского озера. Александра Коллонтай всегда с гордостью упоминала о своих разноплеменных предках, в чьих жилах текла русская, финская, даже французская и немецкая кровь.
Мать А. М. Коллонтай А. А. Массалин-Мравинская. Не ранее 1872. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 31. Л. 5]
Отец А. М. Коллонтай М. А. Домонтович. Не ранее 1872. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 31. Л. 6]
Александра Масалина, мать Александры Коллонтай, была примечательна не только своим происхождением, но и романтической и необычной судьбой. Едва выйдя из отроческого возраста, она встретила в опере красивого офицера, который влюбился в нее, стал ухаживать и предложил ей руку и сердце. Это был Михаил Домонтович. Однако ее отец категорически возражал против этого союза, сочтя воздыхателя недостаточно состоятельным, а значит, и недостойным руки его дочери. Он воспользовался тем, что Домонтовича отправили воевать (тогда разгорелся конфликт между австрийцами и венграми), и навязал дочери в мужья выбранного им самим офицера польского происхождения Константина Мравинского, который был старше невесты.
Мать Александры Михайловны Коллонтай А. А. Массалин-Мравинская со старшими детьми А. К. Мравинским и А. К. Мравинской. Не позднее 1872. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 31. Л. 4]
«Устроенный» брак поначалу казался удачным, в нем родилось трое детей — мальчик и две девочки. Но Александра и Михаил Домонтович не смирились с тем, что их разлучили. И когда Домонтович вернулся в Россию, покрыв себя славой, Александра взяла под мышку дочерей и ушла от мужа, оставив ему сына. Взбешенный Мравинский упорно противился разводу, которого требовала супруга. Каким же характером обладала эта Александра, будущая мать нашей героини! В Российской империи на разведенную женщину смотрели косо. Что и говорить о репутации женщины, оставившей мужа, сожительствующей с другим мужчиной и готовой вот-вот родить от него ребенка! Она превратилась в объект презрения всего общества. Домонтович обратился к Святейшему синоду с просьбой урегулировать их ситуацию, призвав на помощь своего семейного святого, и вместе с той, кто вскоре станет его женой, смиренно признал адюльтер в присутствии специальной комиссии. В итоге Святейший синод даровал им прощение, приняв во внимание, что Александра была на сносях. Домонтовичи вместе с тремя детьми (двумя дочерьми Мравинского и новорожденной) обосновались сначала в доме брата Михаила, а затем переехали в красивое здание близ кавалерийского училища.
Александра Коллонтай. Санкт-Петербург, 1878. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 31. Л. 8]
Александра, которую в детстве называли уменьшительным именем Шура, была не только третьей дочерью, выращенной Домонтовичами, но также их третьим совместным ребенком, поскольку двое других родились раньше нее и умерли во младенчестве. Это объясняет, почему Александра Александровна окружила столь ревностной заботой своего позднего ребенка и почему это излишнее внимание часто становилось для Шуры тяжким бременем. Маленькая девочка взяла привычку укрываться от властной матери у своей гувернантки-англичанки миссис Хогдон. Особую близость она чувствовала к отцу, о котором позже скажет: «Человеком, оказавшим наибольшее влияние на мой ум, на мое становление, был мой отец».
