Анатолий Гончаров - Генералы российских смут

Отсюда и запрет на видеосъемки носовой части «Курска», отсюда и обреченное упорство министра обороны, твердившего, как подорванный, о белоголубых буях. Так было надо, потому что в силу вступили законы политического торга. Если не идти на компромисс, нечего было и надеяться на реструктуризацию Парижским клубом долгов СССР, а это означало, что в 2001 году Россия обязана будет выплатить почти 15 миллиардов долларов, которых у нее не было, и государство в буквальном смысле пойдет с молотка. Но уж больно настырны были старатели, имевшие «сказать мнение» по поводу причин катастрофы, им неведомых, и «неэтичного» поведения президента, ими не понятого.

Коль так, то стоит добавить, что Путин уже 14 августа знал о факте диверсии на пйдлодке «Курск», а спустя десять дней директор ФСБ Патрушев на закрытом брифинге в Мурманске» сообщил, что его ведомством взяты в оперативную разработку некие лица, не имеющие отношения к экипажу «Курска». С этой позиции объяснимо профессиональное замешательство Генпрокуратуры, не понимавшей, по какой статье возбуждать уголовное дело, и выбравшей с перепугу ту, за которую ее сразу обвинили в цинизме.

Не в цинизме дело. Следователям Главной военной прокуратуры тоже дано было знать лишь то, что в районе катастрофы якобы была зафиксирована американская субмарина, которая позже «приняла» британское гражданство, и свои буи перекрасила. Значит, ни при чем здесь нарушения правил безопасности судовождения, тем более что для подводников не существует таких правил. Однако и массу «политических нюансов», запутавших обе прокуратуры, к делу не подошьешь. В конце концов дело закрыли на том же испуге, с каким его открывали.

Очень скоро схлынула волна яростной критики президента Путина в отечественной и зарубежной прессе. Британия скромно и тихо выделила 80 миллионов фунтов стерлингов на утилизацию отработавших реакторов атомных подводных лодок Северного флота и приняла активное участие в организации финансирования международного проекта по подъему со дна Баренцева моря ракетоносца «Курск».

Торги состоялись. Правду о трагедии подменили мифом, надежно прикрывшим факт диверсии. Вот, собственно, и все послесловие к преступлению, которому суждено было стать предисловием к трагедиям будущего: «Давайте выпьем, мертвые, за здравие живых...»

Итог расследования катастрофы «Курска» сложился таким, что ни принять его, ни опровергнуть - только приспособиться. А как приспособиться, если мир все время другой, и сегодняшний день в нем никогда не равен вчерашнему? Взгляд невольно обращен в одну сторону - в то прошлое, где люди были уверены в своем будущем. Но и там теперь одна видимость, для каждого разная, ничего не осталось живого, и цепляться уже не за что и незачем.

Это история нашей жизни, мстительная хроника наших заблуждений, и надо платить за них, смутно сознавая, что только смерть проявляет человеческую личность сквозь водяные и дымные знаки беды и расставляет всех по своим местам. По прошествии пятнадцати лет бессмысленно рассуждать о чьей-то правоте или неправоте в оценке трагедии «Курска», ибо каждый, отталкиваясь от истины, сочиняет версию своих иллюзий и своих неоплаченных заблуждений, не задумываясь о том, что, быть может, именно ему и не пережить следующей катастрофы.

12 сентября 2015 года

Глава сто сорок первая «ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМБЮРО…»

Теперь это уже не просто известный всему миру факт, но факт исторический, доныне смущающий умы многих политиков: Владимир Путин первым позвонил Джорджу Бушу и выразил соболезнования по поводу терактов 11 сентября 2001 года. Он первым из мировых лидеров, включая Тони Блэра и самого Буша, понял, что происходит в Америке. И позвонил. Следом поспешил чрезвычайно активный, но не шибко умный британский премьер.

За два месяца до трагедии влиятельная «Вашингтон Пост» писала: «В одном из потайных уголков души Путина живет стремление подорвать дипломатическое наступление США». Двумя неделями позже вице-президент Дик Чейни высокомерно заявил, что русские только с большого перепоя могут вообразить себя гражданами великой державы, ведущей на равных диалог с Америкой.

10 ноября, то есть спустя два месяца после трагедии на Манхэттене, «Вашингтон Пост» пишет о Путине совсем в ином ключе: «Он нашел способ заявить, что старая имперская холодная война исчерпала себя. Это большие шаги, смелые и творческие. Предприняв их, президент Путин помог сделать день 11 сентября потенциально самым важным моментом в мировой истории после падения коммунизма».

Стоит отметить некоторую загадочность слов: «Он нашел способ заявить...» Стало быть, искал, искал, 11 сентября вдруг нашел и позвонил?

Разумнее предположить, что ничего он не искал, кроме возможности встретиться с Бушем до трагической даты, имея сообщить нечто крайне для того важное. Может быть, даже связанное с личной безопасностью президента США. И кто виноват, что в Госдепе пренебрежительно отмахнулись от неуклюжих попыток Сергея Иванова договориться о такой встрече?

Трудно судить, что помешало вовремя достучаться в Овальный кабинет Белого дома. Версий много, итог один: не хотите - как хотите. Черту подвел популярный российский деловой журнал «Профиль», напечатавший в № 33 странный коллаж под заголовком «От российского реформбюро»: фотопанорама Кремля и две кажущиеся неземными башни Всемирного торгового центра, встроенные между колокольней Ивана Великого и президентским корпусом.

Казалось бы, что особенного, если именно такой увиделась оформителю иллюстрация к обычному материалу о предстоящей реформе банковской системы России? Разве что ерническая созвучность заголовка - забытому левитановскому «От Советского Информбюро...».

Особенность в том, что номер журнала датирован 10 сентября 2001 года, то есть вышел из печати за день до воздушной атаки на Америку, а страница с башнями ВТЦ на Ивановской площади Кремля помечена 10 августа 2001 -го.

Не хотите - как хотите, но Путин уже тогда знал, какая трагедия ждет Америку.

Так и просится сюда продлить историческую параллель в самую глубь российских веков, припомнить нисколько этим не интересующимся, что расположение кремлевских соборов повторяет конфигурацию созвездия Малой Медведицы, хотя как-то не очень достоверно. Звезд у Медведицы семь, а соборов в Кремле только шесть. Вот журнальный художник и восполнил недостачу куполов заимствованными на Манхэттене башнями небоскребов ВТЦ как обреченным сим-волом эпохи.

Был некогда и седьмой кремлевский собор Спаса-на-Бору, иначе называемый Спасо-Преображенским, и тоже обреченный. Возведенный еще при Иване Калите, он встречал победным набатом преславного боярина Дмитрия Тимофеевича Трубецкого, заслужившего в народе звание спасителя Отечества за то, что вышиб из московского Кремля смутных ляхов со всеми их мнимыми Мнишеками и прочими, уже ничего не значащими для истории самозванцами.

Все с тех пор наизнанку вывернулось. Забылись святые русские имена, стерлись события, которыми держава крепилась и ширилась, и Спаса-на-Бору не стало в кремлевском созвездии - снесли беспамятно и поспешно, как и не было его. А он был. И гул его колоколов тревожный по сей день длится, не слышимый оледеневшим душам, и главный колокол все так же мерно раскачивается, выравнивая изломанную линию исторического окоема - от пиршественных столов ясновельможных панов в блистающих мишурой кафтанах и потрепанных зипунов беглой челяди, влившейся в ополчение Самозванца, до очумелой анархической матросни товарища Троцкого и государственного рокота черной тарелки репродуктора: «От Советского Информбюро...»

Сейсмические раскаты вечевого колокола - от подлейшего российского августа 1991 -го до кошмарного сентября Америки 2001-го - это тоже моменты одного рокового ряда, знаки одной вселенской опасности, от которых подвижное время убыстряет свой бег, силясь поскорее запаковать смуту для дальнейшей доставки ее по назначению. Кому? Куда? Нужен адрес, чтобы не ошибиться вручением тайных грамот. Адрес, хоть и приблизительный, но безошибочный: миссис Кэтрин Грэм, Вашингтон, федеральный округ Колумбия. По прочтении сжечь.

Увы, поздно. Мир стал меньше на одну великую Кэтрин Грэм.

23 июля 2001 года Америка хоронила ее так, как хоронит своих президентов, да и то не каждого. Это она, Кэтрин Грэм, по прозвищу «Глубокая глотка», означающему совсем не то, о чем можно подумать, более двадцати лет являлась властным символом столицы Америки, лицом и владелицей одной из самых влиятельных газет в мире «Вашингтон Пост». Ее чтили, ее боялись. Перед нею трепетали президенты Соединенных Штатов от Ричарда Никсона, которого она свалила, до Билла Клинтона, который умолил пощадить его - не как президента, а просто слабого человека, сознающего степень своей ничтожности, и все те, которые поместились между ними. Трепетали. И вот, наконец, искренний трепет преобразился в деланную скорбь утраты.