Почему левые лучше правых? Иван Ильин в спорах о будущем России - Александр Иванович Колпакиди
«Духовное единство» с нацизмом
Ильин благословляет захватнические войны. По его словам, это не империалисты захватывают территории и покоряют государства, а территории сами «навязываются» тем или иным народам, и провидение «обременяет» Россию всякими слабыми народами, которым русские должны дать «жизнь и дыхание». Управление Россией, по Ильину, должно опираться на военщину, привилегированный слой должна составить военная аристократия. Ильин также свято верит в «духовное единство» итальянского фашизма, национал-социализма и русского белого движения.
Возможно, именно Ильин оказал фашизующее влияние на Ивана Шмелёва, с которым переписывался в эмиграции. Шмелёв, проживая в Париже, также писал антисоветские памфлеты21, а после оккупации Парижа нацистами, сотрудничал в прогерманской эмигрантской газете «Парижский вестник»22.
Таким образом, апологеты Ильина, оправдывая его, берут под защиту и фашизм (ибо Ильин и фашизм невозможно отделить друг от друга, Ильин бы и сам протестовал против такого разделения). Главный их тезис: Ильин стал фашистом, потому что натерпелся от большевиков, а большевизм гораздо хуже фашизма. А ведь большевики обошлись с Ильиным и ему подобными даже слишком мягко: отправили за счёт государства в Европу. Да сегодня желающие бы в очередь выстроились! Кстати, и тогда так было. Ильин же и иже с ним мечтали в ответ за это путешествие покарать весь русский народ (при помощи немецкого оружия) и прилагали к тому усилия. Вчерашние русские националисты объявили русский народ неполноценным и заслуживающим уничтожения.
В 2012 году на открытии памятника Ильину в Уральском институте бизнеса ректор вуза, протоиерей Александр Меняйло заявил, что именно у Ильина россиянам необходимо учиться «как нужно любить Россию, как защищать ее и как возвеличить Россию и ее народ». А архиепископ Нижнетагильский прибавил, что Ильин до сих пор жив, поскольку живы его идеи и его дело23.
Сквозь призму фактов
Другой эмигрант, Дмитрий Мережковский, обозвавший русский народ «хамом», поступил на содержание к Муссолини и свои лизоблюдские панегирики итальянскому диктатору перемежал с уговорами поскорее напасть на Россию. Правда, лишившись этого содержания, Мережковский обругал Муссолини «пошляком», но антифашистом не стал, а взялся напрашиваться на содержание к испанскому фашисту Франко. В Гитлере Мережковский видел «орудие» борьбы с «царством Антихриста» (с Советским союзом). Вместе с Гиппиус он негодовал по поводу пакта о ненападении между Германией и СССР. В речи на германском радио Мережковский говорил о «подвиге, взятом на себя Германией в Святом Крестовом походе против большевизма»24. Себя писатель прочил в главные идеологи грядущего за фашистскими танками Царства Духа.
И именно сквозь призму этих фактов следует рассматривать всё, написанное Мережковским и его женой в эмиграции. То, что заглазно Мережковский поругивал диктаторов, никак не отменяет и не умаляет того факта, что публично писатель восхвалял их, искал их покровительства и призывал к началу новой мировой бойни. Да и ругал-то их Мережковский не за фашизм и жестокость, а за то, что они недостаточно пригодны для борьбы с сатанистами-большевиками, то есть за то, что они недостаточно решительны и жестоки, недостаточно фашисты.
Впрочем, одним из первых мечту о захвате Германией столицы России выразил ещё в 1917 году председатель Государственной думы, лидер кадетов Родзянко: «Я думаю, бог с ним, с Петроградом! Опасаются, что в Питере погибнут центральные учреждения (то есть Советы и т. д.). На это я возражаю, что очень рад, если все эти учреждения погибнут, потому что, кроме зла, России они ничего не принесли…»26 Ещё до Октябрьской революции буржуазное Временное правительство по совету английского посла Бьюкенена готовилось сдать Петроград немцам27.
Не забудем, что и Розанов публично поддерживал захват России немцами. «Ей-ей, под немцами нам будет лучше. Немцы наведут у нас порядок, – “как в Риге”. Устроят полицию, департаменты. Согласимся, что ведь это было у нас всегда скверно, глупо. Министерию заведут. Не будут брать взяток, – наконец-то… и о чём мы выли, начиная с Сумарокова, и довыли до самого Щедрина… “Бо наряда – нет”. Ну их к чёрту, болванов. Да, ещё: наконец-то наконец немцы научат нас русскому патриотизму, как делали их превосходные Вигель и Даль. Но таких было только двое, и что же могли они?»25
О глубинной испорченности русского народа, которого необходимо потчевать религиозными сказками, чтобы держать в узде таящиеся в нём жестокие инстинкты, ещё после революции 1905–1907 гг. писал Сергей Булгаков: «Разрушение в народе вековых религиозно-нравственных устоев освобождает в нём тёмные стихии, которых так много в русской истории, глубоко отравленной злой татарщиной и инстинктами кочевников-завоевателей»28.
Правда, против возможной немецкой агрессии в отношении советской России в 1920-х годах высказывались эмигранты-«евразийцы»: Николай Трубецкой, Пётр Савицкий, Георгий Флоровский. Но они выступали против экспансии западной («романо-германской») культуры, потому что считали её заражённой «моралью иудаизма». То есть, выступая против немецкой агрессии они оставались ярыми антисемитами, и в конечном итоге их идеи «обогатили» эмигрантский русский и немецкий фашизм29. При этом «религиозный философ-евразиец» Лев Карсавин утверждал, что борьба с «денационализирующимся и ассимилирующимся еврейством» может быть успешной только под флагом православия, поскольку ему не страшны ни материализм, ни интернационализм, ни социализм30.
Русские «религиозные философы» не только многим обязаны немецким философам идеалистам – Ницше, Шопенгауэру, Канту, но и нередко имели немецкие корни, как и полагалось русским аристократам (что и говорить, если сама царская династия была насквозь немецкой). Однако вернули долг своей интеллектуальной родине они довольно своеобразно – обогатили идеологию немецкого фашизма. Вышеприведённые тезисы «русских мыслителей», а также их страшилки о жизни при «людоедах-большевиках» впоследствии неоднократно озвучивались немецкими нацистами и их союзниками для оправдания начала Второй мировой войны.
Александр Воробьев. Русские коллаборационисты на службе у Геббельса
Нам всем известны преступления РОА и русских коллаборационистов, перешедших на сторону Гитлера в годы Великой Отечественной войны. Помимо РОА, коллаборационисты служили в частях СС, в отрядах местной полиции, выполняя за немцев «грязную работу». Однако, в общественном дискурсе мало уделяется внимание тем русским эмигрантам, философам, исследователям, которые сотрудничали с нацистами до Второй Мировой войны. Находясь в Германии, они не просто поддерживали НСДАП, но и работали в министерстве пропаганды Геббельса. О них подробнее в данной статье.
Философ, романтик,
