Юрий Мухин - Власть над властью

Но будет ли у каждого человека все, что он хочет, или все будет только у некоторых — вопрос не экономики, а со­циальной справедливости данного государства, то есть во­прос о том, как государство разделит те товары и услуги, которые его экономика в состоянии дать.

Делом экономики государства является производство то­варов и услуг в максимально возможном количестве. Это надо понимать так. Есть трудоспособное население стра­ны; есть ресурсы сырьевые, почвенные и климатические; есть достижения науки, техники и технологии. Максимально возможное количество товаров и услуг — это то количест­во, которое можно получить при максимальном использова­нии абсолютно всего трудоспособного населения при рацио­нальном использовании ресурсов страны и максимальном использовании достижений науки. Только такую цель эко­номики народ может считать Делом, причем весь народ.

Предположим, что народ нашей страны состоит из двух человек: одного капиталиста и одного рабочего, а экономи­ка производит 6 килограммов мяса в месяц. Капиталисты будут считать нормальным, если капиталист съест 5 кило­граммов, а рабочий — только один. А коммунист будет счи­тать справедливым, если они оба съедят по 3 килограмма. Но это дело социальных идей, а не экономики: распределе­ние того, что она произвела, ее не интересует, она вне соци­альных течений, хотя Маркс и считается экономистом.

Дело экономики произвести не 6, а 30 килограммов мяса в месяц, и будет ли оно распределено между капиталистом и рабочим поровну или нет, для нее не имеет значения. И кто бы ни стоял у власти в государстве, его народ — и капита­лист, и рабочий — будут рады такой экономике, оба согла­сятся платить нам, парламентариям, за выполненное нами Дело.

Характерно, что даже Сталин, коммунист до мозга костей, развивал промышленность СССР не по социалистическому пути, как можно было от него ожидать, а по американскому. Промышленность — часть экономики, и он не связывал ее с идеологией. Главное — чтобы давала много товаров.

Вот почему наше Дело — максимально возможное про­изводство товаров и услуг, и ничто другое Делом экономи­ки не является.

Итак, мы разобрались с тем, что является нашим Делом, теперь необходимо оценить обстановку и принять реше­ния по реорганизации управления экономикой. Мы должны оценить свои возможности и трудности, говоря армейским языком — силы своих войск и войск противника. Удобнее это делать одновременно, только разделим задачу на бли­жайшую и дальнейшую.

Ближайшая задача — делократизация управления эко­номикой страны, дальнейшая — делократизация ее пред­приятий. У предприятий должны быть развязаны руки, чтобы начать что-то делать. Ведь подавляющему числу ра­бочих нужно будет стать хозяевами своего Дела, взять на себя риск за неудачу. Дело рабочего будет частичкой Дела предприятия, а последнее уродуют, как хотят, правительства СНГ своими «реформами» экономики. В этих условиях мы не найдем людей, которые бы согласились к общему риску предприятия, которому они подвергаются, прибавить еще и риск индивидуальный. Кроме того, делократизация вызовет повышение производительности труда, приведет к высво­бождению рабочих рук. А к этому нужно готовить страну: куда еще высвобождать рабочие руки, когда в стране и так работают едва ли 40%?

Итак, приступим к оценке обстановки, а затем, последова­тельно, к решениям по ближайшей и дальнейшей задачам.

Что мы имели

Мы имели мощную экономику, именно такую, которая могла справиться с Делом экономики государства — обес­печением всего народа максимумом товаров и услуг. Даже парализованная бюрократизмом, она была настолько силь­на, что с ней не могла сравниться ни одна экономика, даже самых развитых стран.

Рассмотрим, в чем была ее сила. Смоделируем нашу стра­ну. Будем мысленно уменьшать ее размеры до тех пор, пока она не достигнет величины крестьянского хозяйства. Тогда главой страны, ее правительством, окажется хозяин этого двора — сам крестьянин.

Представим себе конец зимы, долгий вечер, он сидит и думает: «Детей у меня пока четверо, жена, да я сам — шес­той. Чтобы не голодать, надо в год 20 пудов хлеба на рот, итого 120 пудов. Да на одежду, инвентарь, то-другое потре­буется рублей 60. Если Бог даст, то цена на хлеб не упадет ниже 1,5 рубля за пуд, а значит, чтобы выручить 60 рублей, надо еще 40 пудов, да на еду 120, итого 160 пудов. Если Бог дождичка пошлет (а судя по зиме, то может и послать, на­верное, пошлет), то урожай надо ожидать, пожалуй, семьде­сят, то есть по 60 пудов с десятины. На семена 6 пудов, то­гда на еду и товарного зерна с десятины останется 54 пуда, а мне надо 160, это значит, что три десятины под хлебом надо иметь. Да, пожалуй, хоть половину десятины, а овсом надо засеять. Будет овес, следующей зимой схожу с лоша­дью в извоз, все лишняя копейка... Зима снежная, пожалуй, луга хорошо зальет, сена пудов 300 возьму, да солома будет, телку, видимо, резать не придется, пусть на следующий год простоит, корова старая, менять надо... Три с половиной десятины я и сам вспашу и засею за две недели, старшому 12, пособит. Так что людей в помощь нанимать не придется... » И так далее, и тому подобное.

Как назвать то, чем занимается этот крестьянин? Что он делает? Думает? Мечтает? Фантазирует? Нет. Он планирует! И никакое хозяйство невозможно без планирования, если во главе его не стоит идиот. И сила экономики СССР была в системе планирования.

Отвлечемся. В чем же смысл тех «рыночных отношений», что внедряли перестройщики? В отсутствии планирования! В тупой, административной, насильственной ликвидации системы планирования в стране!

Если развить нашу модель, то перестройщики хотели иметь такой вид страны. Скажем, жена крестьянина сва­рила себе порцию щей и сидит ожидает спроса. Прибегает один ребенок: «Мама, кушать хочу». «Ага, — размышляет жена крестьянина, — появился спрос на рынке. Надо еще порцию варить». А потом следующий ребенок бежит, потом еще один. Жена каждый раз радуется: спрос на свободном рынке растет. У людей возникает вопрос: что, у этой хозяй­ки «крыша поехала»? Почему она, не пересчитает свою се­мью и сразу не сварит шесть порций? Кому нужны эти «сво­бодные рыночные отношения»?

Ведь никакое хозяйство, никакая экономика не может развиваться без планирования. Разве мы, 70 лет считая, сколько стране нужно тракторов, квартир, дорог, полей, са­молетов и т.д., вдруг разучились? Теперь нам нужно стро­ить автобусы только тогда, когда увидим спрос в виде оче­редей на остановках? Так как же нам называть правитель­ства СНГ, как называть консультирующих их академиков? Чему нам было учиться у Запада, если СССР не знал себе равных по скорости экономического развития, если даже со­циалистическая плановая Польша входила в десятку самых развитых промышленных стран мира? А теперь, кстати, по­ляк — главный персонаж, идиот в американских анекдотах. Но, думаю, недолго поляк в этих анекдотах будет занимать место, по праву принадлежащее нам.

Наверное, мало кто слышал в России имя Ли Якокки: у нас сейчас совсем другие герои. А между тем в 1986 году этот человек по опросам общественного мнения занимал в США второе место по популярности после президента Рональда Рейгана, был его яростным критиком, что не по­мешало ему и в 1987 году опять войти вместе с Папой в десятку самых почитаемых в Америке людей. Но мы его не знаем, так как по профессии он из тех, кого пресса СССР, начиная с 1989 года, выставляет злобными врагами «эко­номических реформ». Ли Якокка — руководитель промыш­ленного предприятия. Сначала он возглавлял «Форд Мотор Компани», а затем поставил на ноги обанкротившуюся кор­порацию «Крайслер». Его репутация руководителя и эконо­миста столь велика, что существовало мощное движение по выдвижению Якокки на пост президента США. Это человек, который не учил других, как управлять экономикой, а сам успешно управлял империями, от благосостояния которых зависела жизнь нескольких миллионов граждан США.

Сам себя он считает убежденным капиталистом и прин­ципиальным поборником свободного предпринимательст­ва. «И я вовсе не хочу, чтобы правительство вмешивалось в деятельность моей компании, а если на то пошло, и вся­кой другой компании», — пишет он. Но тут же добавляет: «Почти все восхищаются японцами, их ясным видением бу­дущего, налаженным у них сотрудничеством между прави­тельством, банками и профсоюзами, их способностью ис­пользовать свои преимущества для неуклонного движения вперед. Но как только кто-нибудь предлагает следовать их примеру, в воображении возникает образ Советского Союза с его пятилетними планами.

Между тем государственное планирование отнюдь не должно означать социализм. Оно означает лишь наличие продуманной стратегии, сформулированных целей. Оно оз­начает согласование всех аспектов экономической полити­ки вместо разрозненного их выдвижения по частям, неглас­ной их разработки людьми, преследующими лишь свои уз­когрупповые интересы.