Русская Евразия в прошлом и будущем - Петр Николаевич Савицкий
Но и здесь есть участки, годные для скотовода, в особенности в песчаных районах. Кроме того, всякое значительное повышение рельефа приносит с собой в этих местах травянистую пустыню и травянистую степь. Наибольшей не только в Евразии, но и во всем мире сплошной полосой районов, удобных для кочевника-скотовода, является северная полоса травянистых пустынь и примыкающая к ним с севера и запада область травянистых степей. Эту сплошную полосу степей и травянистых пустынь назовем, по характеру картографических ее очертаний и по крайним рубежам простирания, хинганско-карпатским «прямоугольником степей» (подразумеваем Большой Хинган – меридиональный хребет на западном пределе Маньчжурии).
С востока к этому прямоугольнику примыкает захинганская островная маньчжурская, с запада – «симметричная» ей закарпатская венгерская степь. Также с севера (со стороны тайги) «прямоугольник степей» обрамлен островными степями, особенно частыми в условиях пересеченного рельефа Восточной Евразии (енисейская и ленская страна, Монголия и Забайкалье). Как сказано выше, хинганско-карпатский прямоугольник степей нужно отличать от области абсолютных пустынь в крайне южной части Евразии (в особенности Гоби, Таримский бассейн и Закаспийская область).
Благодаря наличию в этих местах горных массивов, а также в соответствии с различием субстратов, расположение участков абсолютной пустыни имеет в общем «островной» характер. Однако некоторые «острова» абсолютной пустыни весьма обширны, напр. в таримско-гобийских и закаспийских пустынях. Географическому различению травянистых и «абсолютно пустынных» пространств отвечает различие исторических формаций. Географическому единству и целостности «прямоугольника степей» соответствует в историческом смысле – единство и целостность кочевой культуры. В зону абсолютной пустыни кочевой быт проникает преимущественно по предгорным и горным пространствам.
В общем же экономически и культурно здесь преобладает формация оазисов. Формация эта живет использованием водных потоков, низвергающихся с горных хребтов (не будь хребтов – не было бы и жизни). Для областей между Каспием и Тянь-Шанем – так же, как для бассейна Тарима, – оседлая жизнь оазисов характернее, чем кочевой быт. В качестве месторазвития кочевой культуры евразийский «прямоугольник степей» может быть сопоставлен с аравийским и североафриканским месторазвитием. Однако и в Северной Африке, и в Аравии, более чем в Евразии, представлено начало абсолютной пустыни. И потому, как месторазвитие кочевой культуры – евразийская степь, пустыня неповторима и единственна в мире.
Нужно при этом заметить, что ядром кочевого месторазвития (может быть, начальной колыбелью и, вероятно, последним убежищем кочевого быта) является, по сказанному, травянистая пустыня, т. е., в грубом охвате, области между 44 и 49° с. ш., к востоку от Ергеней и к западу от Хингана. В основном здесь и поныне невозможен иной уклад, кроме кочевого быта. К северу и западу, т. е. в степи, становится возможным земледелие; на рубежах пустыни – только в некоторых «выборочных» местах; более влажная степь сплошь доступна распашке. Исторически область кочевого быта не ограничивалась травянистой пустыней. Кочевники брали под пастбища также и те пространства, где ныне практикуется земледелие. И бывали моменты, скажем, в скифо-сарматскую (совпадающую с ранней гуннской) или в монгольскую эпоху (ХIII–XIV вв.), когда весь «прямоугольник степей» – от Карпат до Хингана вместе с венгерской и маньчжурской степями являлся месторазвитием кочевой культуры.
* * *
III. По отношению к прочим культурным мирам Старого Света кочевой мир является миром срединным. К северу от него располагаются культуры северной зоны. Из них в качестве примеров можем назвать: бронзовую культуру Ангары и среднего Енисея, упомянутую выше металлодобывающую культуру Алтая, культуру средневолжскую (связанную с уральской), культуры «треугольника смешанных лесов Доуральской России» (фатьяновская культура, дьяковская культура, первоначальная Русь и др.). К северо-западу, западу и юго-западу от рубежей кочевого мира лежит Европа. Европа сопрягается со средиземноморским миром.
К югу от кочевых культур размещаются культуры иранского и индийского круга. С ними нужно сблизить культуру срединно-материковых оазисов (закаспийских, тянь-шанских и таримских). В то же время культура эта находилась в постоянном и особо широком взаимодействии с кочевниками. К югу и юго-востоку от кочевого мира помещается китайская культура. На востоке пустыня-степь упирается в отросток китайского месторазвития, в виде манчжурско-корейской области «третичных» лесов. Этой области отвечает круг оседлых и полуоседлых культур, связанных с китайской, в ряде же признаков являющих своеобразные черты.
Кочевой мир, в самом принципе кочевья, приспособлен к преодолению сухопутных пространств. При этом срединное положение толкало его к выполнению соединительной роли. В историческом смысле «прямоугольник степей» – это как бы Средиземное море континентальных пространств. Античные люди свой orbia terrarum (круг земель) обозревали от Средиземного моря. Подобно этому Геродот в главах о Скифии обозревает прямоугольник степи вместе с северным лесным и южным пустынным и горным его обрамлением. В описании этом, как известно, он держится торговых путей, практикуемых кочевниками. Собственно говоря, понятие евразийского историко-географического мира, как особого мира, в составе лесной, степной и пустынной полосы, к северу от великих нагорий, – понятие это дано уже Геродотом в классификации и конструкции его очерка о Скифии.
Вопрос о южном «шелковом» пути, шедшем через таримский бассейн, северную Индию и Иран и соединявшем Китай и Средиземноморье, есть вопрос особый. Путь этот открылся позднее (при Ханьской династии), и не его знал и не о нем говорил Геродот. Путь этот, от «китайско-таримской перемычки», через весь таримский бассейн, идет абсолютной пустыней, преодолеваемой по цепочке оазисов. Это – путь абсолютной пустыни. Мы же говорим о более северном пути степи и травянистой пустыни. Нет возможности сомневаться, что в восточно-гуннские курганы времени Р. X. шерстяные ткани и изделия причерноморских колоний попали именно этим путем. С этим путем связана и другая проблема – проблема питания скифского причерноморского мира бронзовыми изделиями из внутриматерикового металлургического центра. Эта проблема особенно явственно ставится относительно т. н. скифских или «азиатских» котлов (полушария, с полой ножкой, в виде усеченного конуса).
«Центр разнообразия» в распространении этих котлов намечается в алтайском металлургическом районе (тут же найдена мастерская этих котлов). Много их и в западноевразийских степях, вплоть до Венгрии. Обломки такого котла найдены в раскопанном экспедицией Козлова раннегуннском кургане Монголии. Алтайскому металлургическому центру свойственны особые зеркала – с пуговкой на обратной стороне. Вместе с сарматами эти зеркала появляются в западноевразийских степях. После походов на северо-запад великих гуннских шаньюев такие зеркала, около 140 г. до Р. X., становятся известны в Китае. Внутриматериковый металлургический центр древности обнимал Алтай, богатые рудой районы восточно-киргизской степи и Саяны. Его изделия и передвигались, между прочим, по евразийской степной магистрали – прообразу Великого Сибирского пути.
Два рубежа особенно важны для этой магистрали. Один из рубежей – это черноморско-степной шов на стыке двух соединительных стихий – морской и степной (сочетание, в географическом смысле, необычайное, т. к. степь, по преимуществу, есть формация внутриконтинентная).
