С. Кара-Мурза - Нациестроительство в современной России

Очень важна включенность национальных меньшинств в общественную жизнь и государственное управление. Так, в Индии сикхи традиционно занимают высшие посты в армии и 20% всех военных должностей, составляя при этом менее 2% населения страны; за христианами закреплено 7% постов в сфере образования и государственного управления в целом ряде штатов, где их численность достигает 10% от всего населения.

Меньшинствам часто дают политические права и преференции. Конституции Андорры, Боливии, Вануату, Гамбии, Гватемалы, Индонезии, Маршалловых островов, Палау, Папуа — Новой Гвинеи, Того, Фиджи, Швейцарии указывают, что местное самоуправление построено на национальных обычаях. Включение представителей традиционных общностей в государственное управление предполагают конституции Анголы, Вануату, Демократической Республики Конго, Замбии, Лесото, Микронезии, Намибии, Палау, Соломоновых островов, Сьерра-Леоне, Того, Тувалу, Южно-Африканской Республики. Конституция Демократической Республики Конго специально оговаривает, что представители традиционных общностей должны служить национальному единству (ст. 107).

Конституция Фиджи закрепляет за каждой основной этнической группой определенное количество мест в парламенте, а Конституция Бельгии специально указывает, что количество таких мест должно быть равным.

Имя этноса

Огромное значение для этнической идентификации имеет имя этноса (этноним). О его истории и древнем смысле спорят идеологи. Все это оказывает на этническое сознание в момент его возбуждения магическое мобилизующее действие. За древнее имя идет борьба, порой многовековая. Иногда зрелые этносы перенимали, по политическим причинам, чужое имя и много веков с гордостью носили его, при этом не забывая о старом имени и ведя о нем споры. Независимо от реальной истории происхождения имени этноса, оно служит важным символом и незаменимым этническим маркером. Такую же важную роль играют географические названия — имена местностей, рек и гор родной земли, имена священных животных и богов, имена всех символических для этнического сознания сущностей.

Важную роль играет включенность в «имя» этноса различных групп. Так, Конституция Афганистана предусматривает, что афганцами называются представители всех проживающих на его территории племен.

Язык

Язык — один из важнейших факторов как формирования этноса, так и его развития. Язык создает образ этнического «мы» в противопоставлении с образом «они». Язык — это одно из главных средств соединения «своих» и отграничения от «чужих». Это в то же время один из главных этнических маркеров. Проблема языка нередко превращается в инструмент национализма и ведет к этнолингвистической напряженности или даже к конфликтам в многонациональных странах.

Язык не только служит средством коммуникации внутри этнической общности, он формирует ее «языковое сознание», задает общий набор понятий, общий арсенал мышления. Антропологи-лингвисты обнаружили, что общие представления человека о реальности не вполне «заданы» внешними событиями (объективной действительностью). Человек видит и слышит лишь то, к чему его делает чувствительным грамматическая система его языка. Иными словами, сигналы от органов чувств перерабатываются органами речи в материал для размышлений116.

Говорят даже, что язык определяет коллективное бессознательное этноса. Архетипы «записаны» словами-стимулами, которые порождают ассоциации и «вызывают» целые блоки мироощущения. Сотворение языка и письменности становится частью этнического предания, мифические или реальные создатели причисляются к лику святых как прародители народа.

Напротив, все сепаратисты, ставящие целью отделить свой регион от большой страны и ослабить связи своего населения с большой нацией, всегда начинают с языка — политическими средствами они сокращают сферу применения прежнего общего языка на своей территории, прекращают его преподавание в школах, иногда даже доходят до смены алфавита своего этнического языка.

Значение языка так велико, что сведения о нем приходится мифологизировать. Э. Кисс пишет: «Важным аспектом национального пробуждения явилось переписывание истории с целью перенесения национального самоосознания в далекую древность. Точно так же как каждый английский школьник убежден, что Вильгельм Завоеватель [король Англии с 1066 г.] говорил по-английски, хотя этого языка тогда не существовало, так и каждый венгерский школьник уверен, что Янош Куньяди — это великий венгерский герой и такой же венгр, как и они сами; в действительности же он был хорватом, который, как и большинство венгерской знати того времени, говорил на латыни. Поиски славного прошлого вели и к прямым подделкам, как это было в случае чешского эпоса десятого века, созданного архивистом Вацлавом Ганкой на поддельном пергаменте».117

В межнациональных отношениях языковые конфликты являются нередко самой острой и наглядной частью столкновений, вызванных другими, более основательными причинами. Притеснение родного языка, который воспринимается как воплощение культуры народа, накаляет страсти и становится средством мобилизации политизированной этничности. Государство пытается смягчить эти конфликты: так, в штате Флорида (США), где довольно много представителей латиноамериканской диаспоры, билингвизм (английский и испанский языки) закреплен официально.118 В Словакии был принят Закон № 184/1999 (1999 г.) об использовании языков национальных меньшинств. В Нидерландах на Антильских островах приняты меры для решения проблем детей, родной язык которых отличается от языка большинства. На острове Аруба были предприняты усилия для поддержки национального языка «папиаменто» в системе образования и культурной жизни. В Российской Федерации и Эфиопии государство идет даже на конституционное закрепление национальных языков как государственных на территории каждой национальной республики.

Долгое время на язык смотрели через призму примордиализма как на дар Божий. Французский философ-консерватор Ж. де Местр писал: «Язык не может быть изобретен, он когда-то был дан народу свыше».119 А в это время Лавуазье создал первый искусственный язык — язык химии. Значение его опыта по созданию языка далеко выходит за рамки только лишь химии: это была революция в культуре. Лавуазье создал словарь, грамматику, морфологию слов (корень, приставки, суффиксы и окончания), систему знаков — и благодаря этому быстро собрался «народ» химиков. Язык конструируется, это не примордиальная данность.

Превращение народов средневековой Европы в нации привело к созданию принципиально нового языка с «онаученным» словарем. Язык в буржуазном обществе стал товаром и распределяется по законам рынка. В отличие от «туземного» языка, он стал продуктом производства, со своей технологией и научными разработками. Слова стали pациональными, они были очищены от множества уходящих в глубь веков смыслов. Это «онаучивание» языка было, как говорят, одной из форм колонизации собственных народов буржуазным обществом. Оно же стало и средством «пересборки» этих народов на новой основе. Создание новых «бескорневых» слов (слов-амеб) стало способом ослабления связующей силы национальных языков и инструментом атомизации общества, необходимой для сборки западных гражданских наций.

В целом, в Новое время процессом создания и употребления языка стало управлять государство, что позволило приглушать этничность населения отдельных местностей и собирать его в большие народы и нации. В середине XX в. в мире было всего 13 языков. Число говорящих на каждом из них превышало 50 млн человек. Всего на тот момент в мире использовалось 2,8 тыс. языков, из которых 1,2 тыс. принадлежали племенам американских индейцев, насчитывавших иногда несколько сотен человек.

Важным нововведением стало утверждение государственного языка. Эта прерогатива государства и сегодня является одним из важных инструментом национальной политики и предметом межэтнических противоречий и конфликтов. Опыт многих народов показывает, однако, что придание языку статуса государственного вовсе не является гарантией его сохранения — гораздо важнее отношение к нему со стороны самого населения, определяемое множеством факторов.

Для поддержания должного статуса языка титульной нации подавляющее большинство стран мира закрепляют его на уровне конституции. В мировой конституционной практике известны случаи государственного билингвизма, а также полилингвизма (например, четыре государственных языка в Швейцарии и Сингапуре и 11 официальных языков в ЮАР).