Без демократии не получится. Сборник статей, 1988–2009 - Егор Тимурович Гайдар
Так выстраиваются два «новых курса».
Стратегия отсутствия стратегии. Формальное сохранение статус-кво, топтание на месте, инфляция и обогащение коррумпированной элиты при абсолютном господстве бюрократии. Политически — опора на громкий социально-националистический популизм, вплоть до использования заведомых шарлатанов и авантюристов. Перспектива в самом мирном случае — полуколониальная Россия, впрочем, при вполне русских правителях и предпринимателях. Страна полуколониальная в экономическом, социальном, культурном аспекте, но с глобальными военно-имперскими амбициями.
Чтобы понять, как это выглядит на практике, послушаем не члена «ДемРоссии», не сторонника «Выбора России», а вчерашнего кумира наших националистов, боевого генерала и честного человека Александра Лебедя. Вот как он описывает ситуацию в Приднестровской республике, республике, которой так сильно восхищаются «русские националисты» от газеты «День» до Жириновского. «В здешних магазинах пусто, на продовольственных рынках — астрономические цены, нет лекарств, учителя разбегаются. Полный развал и хаос. Я называю правительство ПМР преступным… Получив кредиты, эти ребята, радостно взвизгивая, затыкают несколько дыр в бюджете, а половину денег рассовывают по карманам».
Представьте себе это не в масштабах крохотной ПМР, а в масштабе России — и вы получаете картину России под властью правительства «национального спасения».
Стратегия ответа на вызов времени: радикальное изменение финансовой ситуации. Максимально возможное уменьшение государственного командования экономикой, хотя надо ясно понимать, что в наших реальных условиях роль государства в экономике все равно будет выше, чем в Японии или Корее, которым нас призывают подражать. Как следствие — начало настоящих инвестиций, внутренних и внешних. Если «патриоты» считают нормальным, когда десятки миллиардов долларов уходят из страны в западные банки, то мы считаем нормальным иное — когда десятки миллиардов долларов идут с Запада в нашу экономику. Это означает единственную возможность мирно преодолеть кризис российской цивилизации, обеспечить не просто экономический, технологический, социальный подъем, но создать иное качество российской цивилизации, войти в число передовых стран XXI века.
Обильные государственные расходы, запретительно высокие, но все равно не поспевающие за ними налоги, дорогое коррумпированное государство, бремя содержания которого парализует инициативу общества, его способности к саморазвитию, или последовательный отказ от бюрократических излишеств, освобождение простора частной инициативы и предпринимательства, сокращение неэффективных государственных расходов и опирающееся на него снижение реального налогового бремени — вот суть выбора, перед которым сегодня оказалась Россия.
Наша вина. Наша надежда
Исходя из этих соображений, я и вижу нашу политическую стратегию. Мы обязаны возобновить реформы — даже не с того места, где они остановились сегодня, а с того, где они начали буксовать в середине 1992 года. Это не упрямство — просто, увы, нет альтернативы. Надо добиться тех целей, ради которых реформы затевались, — целей и необходимых, и достижимых.
Однако было бы действительно верхом догматического доктринерства этим и ограничиться. Реформы забуксовали в силу абсолютно серьезных объективных причин. Если мы не извлечем урока из всей долгой истории 1992–1993 годов (за которую в «мирных» условиях можно отдать добрых десять лет), то мы опровергнем поговорку, что за битого двух небитых дают.
Уступки мощному напору отраслевых лоббистов привели к тому, что бремя экономических преобразований в значительной мере оказалось переложенным на те группы населения, которые являются естественной социальной опорой реформаторов. Когда бюджетные деньги в крупных масштабах тратятся на поддержку неэффективных предприятий, их всегда не хватает на нужды образования, здравоохранения, науки, культуры — тех сфер, где занята основная масса среднего класса современного общества.
Бюрократическая расточительность прокладывает дорогу высоким налогам, стягивающим удавку на шее мелких и средних предпринимателей.
Возник замкнутый, порочный социально-политический круг. Отсутствие сильного, политически организованного, поддерживающего снизу правительство реформ (и давящего на это правительство!) среднего класса понижало сопротивляемость правительства к требованиям бюрократических лоббистов. А уступки их требованиям, в свою очередь, били по среднему классу, размывали его, отчуждали его от правительства.
Разорвать этот круг мы не смогли.
Еще одна проблема, справедливо пугающая и возмущающая наших потенциальных сторонников, — преступность. Рэкет, внеэкономическое принуждение, стал чуть ли не главным экономическим рычагом в нашем больном социуме. Я надеюсь, что наша фракция «Выбор России» будет самым жестким, самым последовательным образом добиваться расширения прав граждан на индивидуальную и коллективную самооборону от преступников, ужесточения наказаний за насильственные преступления, за участие в организованной преступности. Когда страна находится в таком положении, гуманизм к преступникам за счет их жертв по крайней мере неуместен. Я имею в виду, в частности, и указ об амнистии. Общество воспримет такой указ как вызов — и будет право.
Но если преступность пугает, то беспредел коррупции глубоко оскорбляет. Главные причины провала демократической власти, убежден, связаны не с тем, что люди стали жить намного хуже (или демагоги сумели им внушить, что страна «катится в пропасть»), а с глубоким разочарованием избирателя в «демократии воров».
Здесь смешиваются несколько обстоятельств. Несомненно, часть демократических чиновников и депутатов с жадностью бедняков «дорвалась» до кормушки — и гнев тех, кто их избрал, вполне оправдан.
Однако в целом удельный вес «новых людей» среди руководящих чиновников, среди тех, кто просто мог брать взятки, совсем не так велик. Номенклатура, особенно на местах, в огромной мере осталась прежней — зато вот сделать себе громоотвод из «демократов» сумела превосходно. «Линкольны» и «мерседесы», обдающие грязью нормального российского пешехода, как правило, не принадлежат представителям демократической власти, но ассоциируются именно с ними.
Что реально здесь можно изменить?
Да, именно наша фракция подняла в Думе вопрос об излишних материальных возможностях, предоставляемых депутатам. И именно «друзья народа» из фракций коммунистов и жириновцев дружно проголосовали за депутатские привилегии. Но это, в сущности, незначительный эпизод. Не борьба с привилегиями, тем более не малоаппетитные популистские крики на эту тему нужны. Нужно главное — разрушение объективной основы коррупции, монопольной власти государства над собственностью.
Сегодня в России острый дефицит политических идей. В 1987–1991 годах на рынок было выброшено все, что создано человечеством, — от «Дороги к рабству» фон Хайека до «Майн кампф», от «Протоколов сионских мудрецов» до «1984». Все слова сказаны. Жизнь для многих стала хуже. И наступило великое разочарование.
Когда говорят про выборы 12 декабря, обычно сосредоточиваются на трагикомической фигурке «победителя». Для меня куда важнее другое: почти 50 процентов вообще не пришли голосовать. Не пришли на первые истинно свободные выборы. И сам успех «героя нашего безвременья» — это ведь тоже не знак
