Владимир Соловьев - Русский вираж. Куда идет Россия?
Есть особенность российской ментальности — она называется подвиг. Должно быть, она тесно связана с сущностью нашей веры. Мы совсем не протестанты, поэтому и демократия, и жизнь, и политическая система у нас построена совершенно на иных принципах, чем у каких-нибудь скучных американцев или европейцев. В России сама идея ежедневного тяжелого служения кажется глупой и абсурдной Гораздо важнее: р-раз — и подвиг!
В этом плане очень показательна история, рассказанная архимандритом Тихоном (Шевкуновым): в 1918 году в монастырь ворвались вооруженные матросы и начали вести себя безобразно: пили, кутили. Сказали монахам: «Давайте, снимайте свои нательные кресты и топчите их, все равно ваш Бог ничего не значит». И тогда настоятель сказал: «Знаете, что, братья, — жили как свиньи, так хоть умрем как христиане». Но почему-то мысль, что неплохо бы и жить как христианам, в голову никому не приходила.
Если посмотреть на политическую историю России, мы увидим там историю мифологизации отдельных героев. Народ безмолвствует, в точности как у Пушкина. Это знаменитая вера в хорошего царя и плохих бояр, это былины про Илью Муромца, который сидел сиднем 33 года, а потом встал и пошел бить врагов, и сказки про Иванушку, который неожиданно женился на царевне и получил все, что хотел, и Тридесятое царство в придачу.
Это пестрота ожиданий от результатов и нежелание вкладываться в медленный и упорный, ежедневный и незаметный труд. Обязательно нужно коня на ходу останавливать, в горящую избу входить — иначе это будет и не политика, и не действо. Все это является колоссальным отягощением для российской политической культуры и перевешивает все попытки демократических новаций. Это огромная историческая традиция. Есть пословица: «Русского побей — он часы выдумает». Почему-то просто так выдумывать не интересно, обязательно надо, чтобы побили.
У знаменитого высказывания профессора Преображенского из «Собачьего сердца», которое очень часто цитируют сторонники этой позиции, — о том, что «разруха сидит не в клозетах, а в головах», — есть продолжение. Его никто не помнит, а те, кто помнят, тоже стараются не цитировать до конца. А продолжение очень простое. Смысл его заключается в том, как решить эту проблему разрухи в головах. Причем заметьте, говорит это интеллигент, глубоко образованный, европейски мыслящий, знаменитый профессор Преображенский: поставить городового рядом с каждым человеком. У Михаила Булгакова фраза профессора так и звучит: «Городовой! Это и только это. И совершенно неважно — будет ли он с бляхой или же в красном кепи». Тогда жизнь в стране наладится. То есть даже здесь утверждается представление о людях, которых надо заставлять работать, иначе они работать не будут, толкать их к подвигам. Но они в конце концов восстанут против очередного «городового» и сметут его, как лавина.
Раз за разом эта особенность социокультурного и политического менталитета проявляется, с одной стороны, избеганием ежедневной, упорной и методичной работы, а с другой — желанием снести все одним махом, притом идей «а что собственно после этого будет построено» нет или они очень слабы. В советское время достаточно было быть не как все, проголосовать против или воздержаться, и ты автоматически становился врагом. И страна до сих пор моментально делится на врагов и своих, никто не хочет искать компромисс.
Культура компромисса, тем более политического, в России отсутствует в принципе. Можно сказать, что Россия — страна, постоянно беременная бунтом. Разве что бунт здесь носит характер индульгенции — ведь, как известно, бунт никогда не разбирает, кто прав, кто виноват. Неужели в подлости и мерзости царского режима была виновата исключительно семья Николая II, а особенно дети, принесенные в жертву неизвестно чему? И при этом огромное количество подонков, мерзавцев и казнокрадов со всем своим добром спокойно уехали за границу, где неплохо себя чувствовали, а многие перешли на службу новой власти.
Многие стали забывать о гигантских митингах конца 1980-х — середины 1990-х годов. Это был период, когда страну постоянно кидало из митинга в митинг. Гудение многотысячных толп на площадях практически не прекращалось. Тогда казалось: вот она — настоящая свобода! Причем, что очень важно, митинги в то время были неразрешенными, несанкционированными. Поэтому культура бунта в России есть, а вот чтобы появилась культура изменений, необходима не истерика, после которой каждый раз к власти приходит очередной обманщик и люди оказываются преданными и разочарованными. Должны приходить прагматики. Имеют ли право граждане выходить на площадь? Конечно. Но нельзя выходить вместе с людьми недостойными и под подлыми лозунгами.
Культура успешного бунта на самом деле приводит к мягкой или острой революции. Культура бунта неуспешного приводит к его поражению и репрессиям, к паническим настроениям и агрессивности власти. Успешный бунт, собственно говоря, это и есть революция. Но любая революция антиконституционна, поэтому она даже по логике своих событий не может приводить к появлению не только конституционного, но и политического и юридического порядка.
Самые честные выборы после революций проходили, как правило, через два-три поколения, потому что революцию совершают именно для того, чтобы исключить возможность выборов. Появление легитимной власти после революции невозможно — вспомним, что после каждой из российских революций в XX веке власть теряла часть своей легитимности, устраивала репрессии и проводила нечестные выборы.
Есть такая незамысловатая шутка: демократия — это власть демократов. В общем-то, логично. Но важно то, что демократия — это власть демократов в условиях, когда каждый понимает собственную ответственность — перед самим собой, перед своей семьей, перед своим районом, перед школой, где учатся его дети, перед двором, где он гуляет, и перед домом, в котором он живет. Все это должно быть заботой не государства, а граждан.
К сожалению, в России фундаментально уничтожено уважение к муниципальным органам власти, которые, между тем, наиболее приближены к жизни отдельного человека. Президент Путин на жизнь простого российского обывателя оказывает микроскопическое влияние. И наоборот, огромное влияние оказывают мэр города, городская дума или районная управа. Качество водопроводной воды, начало и конец отопительного сезона, регулярность вывоза мусора, работа дворников и даже уличная преступность — все это лежит в сфере компетенции мелких чиновников.
Но бороться с мелкими чиновниками никому не интересно. В самом деле, на митинг не выйдешь, по телевизору тебя не покажут. Играть, так по крупному! Сперва боролись с коммунистами, потом были уверены, что если Горбачева сменит Ельцин, то жизнь внезапно наладится и все станут ангелами, после ухода Ельцина начали боготворить Путина, а потом и Путин стал нехорош.
Неумение простого российского обывателя подходить системно к анализу ситуации в стране является обратной стороной недавнего политического кризиса. Это вечное полярное видение ситуации: всякий раз кто-то оказывается черным, а кто-то — белым и пушистым. Потом они вдруг меняются местами. И никто всерьез не задается вопросом, почему же в стране до сих пор не создана система система власти, которой сам народ был бы доволен.
Отношения между обществом и властью в России не меняются веками — а все потому, что на самом деле общество и не требует другой власти. Это, к слову, очень удивляет американцев, которые часто спрашивают: почему вы, русские, такие умные и замечательные, вы создали великую литературу, великую науку, у вас есть великие технические достижения, лучшие шахматисты и лучшие математики — почему же вы за тысячу лет не смогли создать себе власть, которой вы сами будете довольны?
Здесь во всю мощь работает еще одна российская традиция: убежденность, что виноваты все вокруг, кроме меня, а вот если бы мне не мешали — я бы развернулся. На государственном уровне препятствием служат президент, правительство и «Единая Россия», на межгосударственном — виноваты Америка, НАТО или ВТО, но только не мы сами. Все вокруг вставляют нам палки в колеса, пытаясь помешать или честно жить, или построить великую державу, или создать нормальную экономику. Какая-то удивительная инфантильность, глубокая наивность народа. При этом мы привыкли считать себя духовнее и культурнее всех остальных, что, однако, никак не связано с грязными общественными туалетами.
Фактически мы постоянно требуем от власти сделать нам хорошо. А власть не делают хорошо — у ее совсем другая задача. Знаменитый русский философ Николай Бердяев писал: «Государство существует не для того, чтобы превращать земную жизнь в рай, а для того, чтобы помешать ей окончательно превратиться в ад».
Власть — это тормоз, на который водитель нажимает за секунду перед столкновением с другой машиной, чтобы спасти себе жизнь. А «делать хорошо» — это как раз важное умение водителя. Водитель, который купил права за углом в подземном переходе, разобьет самый дорогой, самый навороченный, самый безопасный, напичканный всем, чем только можно, автомобиль и разобьется сам — потому что он не умеет им управлять. Качество водителя должно соответствовать качеству автомобиля.
