Александр Бузгалин - Анти-Popper: Социальное освобождение и его друзья
Такого же рода примеры можно привести и из области духовной жизни, где религия является действительной социальной формой, созданной вокруг несуществующего содержания; марксисты в данном случае, будучи атеистами, показывают, что религия — общественный фетиш, который возникает из общественных потребностей, удовлетворяет многие общественные потребности, в частности потребность в утешении человека, который утерял способность самостоятельно творить историю.
Читателю, которому не слишком понятны эти тезы, я бы рекомендовал обратить внимание на работы наших отечественных исследователей, в частности, на работы Эвальда Васильевича Ильенкова по теории личности и на работы известного французского исследователя Люсьена Сэва, а еще лучше — на доступные читателю, знающему английский язык, работы Иштвана Месароша и Вертела Олмана по проблемам отчуждения, написанные еще в 1960-е гг., но не утратившие значения до настоящего времени. Особенно интересны в данном случае работы Дьердя Лукача, но они написаны на очень сложном, тяжелом философском языке, хотя, пожалуй, именно в них даны наиболее важные положения, позволяющие понять теорию отчуждения и превращенных форм марксизма.
Следующий тезис, который мне кажется принципиально значимым. Карл Поппер на протяжении всей своей книги, по сути дела, игнорирует (и я это тщательно подчеркивал) способность человека к ассоциированному социальному творчеству. Именно непонимание способности масс, организованных определенным образом, творить историю, непонимание роли человека как не только марионетки отчужденных сил, но и активно действующего существа является ключевым для многих теоретически ошибочных пассажей Карла Поппера, о чем мы здесь многократно говорили.
Кроме того, не могу не упомянуть о стремлении Карла Поппера к своего рода мессианству и подгонке под некоторые заданные цели и ценности всех его размышлений о существующем обществе. Если внимательно посмотреть на конструкцию книги Карла Поппера, легко заметить, что для него конечной целью является доказательство справедливости и необходимости правой социал-демократической модели общества с институтами современной буржуазной демократии, с одной стороны, и частичным контролируемым государственным вмешательством в экономику с целью обеспечения некоторой
[отсутствуют страницы 122–123]
и победа во Второй мировой войне принадлежит коалиции, создание которой есть великое достижение Уинстона Черчилля — таким благоглупостям несть числа. В подтверждение дадим слово автору:
«Затем Гитлер развязал Вторую мировую войну и проиграл ее. В его поражении большую роль сыграл один человек — Уинстон Черчилль, благодаря которому была образована коалиция западных демократических государств с Россией. Эта коалиция в конечном счете смогла разгромить Гитлера и его союзников. Однако и результате этой победы левые в демократических обществах в своем противостоянии правым приобрели после войны такую силу, какой они раньше никогда не обладали» (с. 477).
Так что история в трактовке нашего критика приобретает крайне однобокое выражение, хотя сам Поппер, я думаю, хорошо знаком с тем, что основные усилия Гитлера и его союзников, даже по чисто количественной пропорции (количество личного состава, танков, артиллерии, авиации), были направлены на борьбу с Советским Союзом, что Советский Союз сыграл решающую роль в победе над фашизмом, и в серьезной мировой исторической науке это общепризнанно. По-видимому, Попперу следовало бы подчеркнуть и то, что в антифашистском движении в странах Европы значительную, а часто и решающую роль (Греция, Югославия) сыграли коммунисты. Более того, в результате победы, достигнутой, с точки зрения Поппера, прежде всего Черчиллем и западными державами, почему-то укрепилась мировая социалистическая система (как мы бы к ней ни относились), а в странах Западной Европы огромную роль приобрели коммунистические и социалистические партии: там даже правые, такие, как сторонники социального рыночного хозяйства в Германии, проводили политику, сегодня кажущуюся на удивление просоциалистической и «красной». Во всем этом ученому следовало бы усмотреть не только некоторое странное стечение обстоятельств истории, но и закономерность. Более того, как я уже заметил это во введении и могу повторить еще раз на основе рассмотрения работы Поппера, у этого автора история XX в. оставляет «по ту сторону» важнейших событий практически все социальные движения, и здесь он демонстрирует свою неспособность отобразить реальные социальные движения, реальное социальное творчество людей, боровшихся за свое освобождение. Он не видит никаких недостатков в реальной политике либеральных держав. Между тем именно они в XX в. развязали обе мировые войны, да и сам фашизм, как бы ни настаивал на этом Поппер, является продуктом не демонического влияния коммунистов и Советского Союза, а прежде всего внутренних противоречий капитала.
В этой связи особенно важно подчеркнуть, что тезис Поппера (а это один из ключевых абзацев его заключения) — марксизм погиб от марксизма — является, с одной стороны, продолжением попперовской трактовки истории XX в.; с другой стороны, крайне обрывочным и фрагментарным отображением гораздо более серьезной действительной проблемы. Ослабление (я не скажу «поражение») марксизма в конце XX — начале XXI вв. во многом связано прежде всего с тем, что в странах «реального социализма» на протяжении XX столетия развивалась мутантная модель социальных преобразований, что, в свою очередь, вызвало господство в СССР сталинистской, упрощенной, догматической теоретической версии марксизма, которая, в свою очередь, служила идейным обоснованием и оформлением этих мутаций. Распад СССР стал свидетельством кризиса и практики мутантного социализма и теории — догматический мутации марксизма.
Вот эту связь Попперу следовало бы проанализировать, и здесь есть много больных мест, по которым нас можно и должно бить. Но, как ни странно, именно здесь Поппер ограничивается рассуждениями: марксизм — это искусственное построение, которое противоречит фактам истории, что это совершенно ложная и весьма претенциозная теория и т. д., т. е. ограничивается, по сути дела, скорее системой эпитетов, нежели каких-то серьезных аргументов.
И если у него и появляются какие-то более серьезные попытки показать противоречия марксизма, то они фактически повторяют то, что Поппер писал ранее (в частности, по закону концентрации капитала). Любопытно, что в своем послесловии Поппер отмечает удивительно мощную притягательную силу марксизма, в том числе для выдающихся людей. Он приводит примеры ученых и общественных деятелей, которые, несмотря на негативное влияние сталинизма, оставались последовательными марксистами. При этом Поппер даже всерьез не задается вопросом, почему так происходит; скорее, он просто высказывает недоумение, считая это, наверное, ошибками великих людей. Но для критически, самостоятельно мыслящей, не подчиненной до конца миру отчуждения интеллигенции марксизм и практика социального освобождения не могут не быть притягательными. Это своего рода историческая закономерность, о которой, я думаю, мы будем рассуждать всерьез.
Весьма любопытным является и факт из его собственной жизни, который приводит автор (я о нем уже кратко упоминал). Он говорит, что в июне 1919 г. по призыву коммунистов прошла демонстрация, где полицейские убили несколько молодых людей. Он вспоминает, что их было восемь. При этом знаменательна реакция Поппера. Он не ужасается действиями полицейских, он ужасается тому, что сам он, будучи наивным молодым человеком, призывал своих товарищей пойти на эту демонстрацию. Я думаю, что в этом весь Карл Поппер: в этой смеси наивного и граничащего с благоглупостью гуманизма, с одной стороны, и идеологически заданного нежелания видеть активно-негативной, антигуманной роли правящих на протяжении XX в. сил в странах капитала — с другой. Для него любая попытка активного изменения существующей системы, если она вызывает насильственные, жесткие, агрессивные действия со стороны правящих сил, является невозможной, ненужной. Он готов склонить свою голову перед любым насилием со стороны власти, и призывает непротивлению злу насилием, превращаясь в своего рода проповедника пацифизма, с одной стороны, и адепта насилия, более того, ученого, который оправдывает насилие со стороны власти — с другой. Это оправдание насилия, как я уже говорил, проявляется, по меньшей мере, двояко.
Во-первых, в том, что Поппер никогда не осуждает истеблишмент капиталистического мира: на протяжении книги вы не найдете ни одного серьезного критического замечания в адрес политиков и идеологов стран капитала. (И в этом он похож на «коммунистов», которые «забывают» осудить сталинизм, рассуждая о достижениях СССР). Во-вторых, это проявляется и в самих идеях Поппера: он подчеркивает, что для защиты той демократии, которую он считает наиболее оптимальной, которая господствовала во времена Поппера в странах Первого мира, можно и должно использовать насилие. Фактически Поппер оправдывает то насилие, которое принес миру капитал на протяжении XX, а сейчас уже и XXI в. Вспомним, большая часть XX в., не говоря уже о прошлых столетиях, — это эпоха колониализма, т. е. полуфеодального, прямого, неэкономического угнетения большей части человечества методами прямо противоположными тем принципам демократии и гуманизма, к которым взывает Карл Поппер. На это он закрывает глаза, тем самым оправдывая это насилие. Он нигде всерьез не анализирует, почему столь гуманные и желанные для него демократические системы вызвали в XX столетии, по меньшей мере, Первую, а на мой взгляд, и Вторую мировые войны; затем породили целую серию локальных войн, которые привели к уничтожению огромного количества населения — больше, чем Вторая мировая война. Я думаю, Попперу следовало бы вспомнить и о том, что первыми ядерное оружие применили не кто иные, как близкие его сердцу политики США, причем применили даже не против марксистов (что, наверно, с его точки зрения, можно было бы оправдать), а против мирных граждан Японии в условиях, когда в этом не было необходимости: уничтожение сотен тысяч мирных граждан было использовано исключительно для устрашения своих возможных геополитических и классовых противников. Что такое Хиросима и Нагасаки для Карла Поппера? Этот вопрос он даже не ставит, и не случайно. Как пацифист, он должен был бы показать всю преступность этих акций, но, как идеолог капитала, он этого делать не может и не хочет, предпочитая вообще умолчать об этом явлении.
