Василий Галин - Интервенция и Гражданская война
Но союзнические миссии приняли решение ехать не в Москву, а в Архангельск; большевики им не препятствовали. Тем не менее Чичерин еще несколько раз в более чем учтивой форме обращался к Фрэнсису как дуайену дипломатического корпуса с предложением переехать в Москву и наладить отношения с Советским правительством. Он был настолько настойчив, что Фрэнсис писал: «У Чичерина, похоже, сложилось впечатление, что после нашего отъезда из Вологды Советское правительство будет располагать американским послом»353. Нуланс в данном случае занимался такой же дезинформацией, как и Фрэнсис. В апреле 1918 г. «добавилось разоблачение связей между сибирскими контрреволюционерами и некоторыми консулами из числа союзников. Народный комиссариат опубликовал эти сведения и предъявил союзникам ноту с требованием отозвать консулов, имевших отношение к этому делу… Французский дипломат пишет: «На это повлияла наша ошибка. Союзники держат в Москве целое сборище официальных агентов, которые излишне заигрывают с Советами, давая им понять, что их правительство готово признать новый режим»354. Но если бы только этим ограничивалась «дипломатическая» деятельность послов демократических держав!
Послы в своей подрывной деятельности вполне логично нашли себе союзников среди откровенных революционных террористов – эсеров. Бьюкенен писал: «Мы пришли в этой стране к любопытному положению, когда мы приветствуем назначение террориста, бывшего одним из главных организаторов убийства великого князя Сергея Александровича и Плеве, в надежде, что его энергия и сила воли могут еще спасти армию. Савинков представляет собою пылкого поборника решительных мер как для восстановления дисциплины, так и для подавления анархии…»355 Департамент полиции за 7 лет до этих событий писал, что стоящий во главе боевого дела партии социалистов-революционеров эмигрант Б. Савинков ныне может находиться в пределах империи. Принимая во внимание весьма серьезное значение Савинкова в партии, Департамент полиции предлагает всем розыскным органам принять самые решительные действительные меры к обнаружению Савинкова и к аресту его356.
Основная ставка была сделана на левых эсеров, вошедших в большевистское правительство. После заключения Брестского мира левые эсеры ушли почти из всех наркоматов, кроме ВЧК. 6 июля 1918 г. левые эсеры использовали аппарат ВЧК в организации убийства немецкого посла Мирбаха, послужившего сигналом к началу эсеровских мятежей в Центральной России. Активное участие в мятежах приняли бывшие царские офицеры. 7 июля произошло восстание в Рыбинске (где в организации состояли до 400 офицеров), а на следующий день – восстание в Муроме357. Основные события развернулись 6 июля в Ярославле358. «Всего в Ярославле сражалось около 1,5 тысячи офицеров и около 6 тысяч добровольцев… Не получив ниоткуда помощи, Ярославль, превращенный латышской артиллерией в груду развалин, 21 июля пал, и большинство его защитников погибли. Часть офицеров (около 500), сдавшиеся представителю германской миссии (восставшие провозгласили отмену Брестского мира и возобновление войны с Германией), были расстреляны в первый же день, как и остальные уцелевшие…»359 После падения Ярославля Дзержинский направил туда специальную следственную комиссию, которая за пять дней, с 24 по 28 июля, расстреляла 428 человек360.
По показаниям Б. Савинкова, руководившего мятежом в Ярославле, восстание финансировались через французского военного атташе в Москве.
Финансирование «союзниками» антибольшевистских мятежей в июле 1918 г., млн. руб.361
Б. Савинков 2,5
Эсеры 4
«Союз защиты родины и свободы» 2
«Национальный центр» 2
Ленин имел все основания характеризовать события в Ярославле как заговор послов. Действительно, «история дипломатии цивилизованных народов не знала примеров», подобных поведению «послов» Антанты в России 1918 года. Позже будет арестован и Локкарт за финансирование подпольного «Всероссийского национального центра» и «Союза возрождения России», а затем выслан из страны362.
Переговоры послов с Советским правительством сопровождались активной интервенционистской деятельностью «союзников», финансировавших белогвардейские армии на юге России, мятежи в центре, высадивших свои войска на севере России, захвативших в Сибири Уфу, а на Дальнем Востоке – Владивосток. Промышленные центры оказались отрезанными от донецкого угля и продовольственных районов юга России и Украины. В центральной России начинался голод. Переговоры с союзниками теряли смысл, поскольку все ярче выступали их действительные цели. По сути, союзники вели уже открытую, но неофициальную войну с Россией, которая действительно превратилась в «осажденный лагерь». Большевики в той или иной мере контролировали менее четверти территории страны. К лету 1918 г. в России было введено «чрезвычайное военное положение», объявлен «красный террор», «союзники» и противники ожидали скорого падения большевиков. Немецкий посол Мирбах пришел к выводу, что «далее поддерживать большевиков нет никакого смысла». Как выразился он в письме министру иностранных дел 25 июня, «мы, безусловно, стоим у постели безнадежно больного человека. Большевизм скоро падет… В час падения большевиков германские войска должны быть готовы захватить обе столицы и приступить к формированию новой власти. Альтернативой могли бы быть монархисты, но они потеряли ориентацию и заботятся лишь о возвращении своих привилегий. Ядром будущего (прогерманского) правительства должны стать умеренные октябристы и кадеты с привлечением видных фигур из бизнеса и финансов»363.
Ссылка на кадетов была не случайной. После объявления кадетов партией «врагов народа», в декабре 1917 г. Милюков бежал с Дона и в Киеве вступил в контакт с командованием германских войск. «Ориентация Милюкова на немцев вызвала сильнейшее возмущение в ставке Добровольческой армии и навсегда подорвала его авторитет среди офицерства…». Сам Милюков объяснял свой поступок тем, что он был «уверен если не в полной победе немцев, то, во всяком случае, в затяжке войны, которая должна послужить к выгоде Германии, получившей возможность продовольствовать всю армию за счет захваченной ею Украины… На западе союзники помочь России не могут». Между тем немцам «самим выгоднее иметь в тылу не большевиков и слабую Украину, а восстановленную с их помощью и, следовательно, дружественную им Россию». Поэтому он надеялся «убедить немцев занять Москву и Петербург, что для них никакой трудности не представляет», и помочь образованию «всероссийской национальной власти»364. Левый кадет князь В. А. Оболенский при встрече с Милюковым в мае 1918 года спросил: «Неужели вы думаете, что можно создать прочную русскую государственность на силе вражеских штыков? Народ вам этого не простит…» В ответ лидер кадетов «холодно пожал плечами». «Народ? – переспросил он.- Бывают исторические моменты, когда с народом не приходится считаться»365.
В ноябре 1918 г. Милюков получит приглашение на состоявшееся в румынском городе Яссы совещание союзников с представителями антибольшевистской России, которое должно было определить пути дальнейшей борьбы против советской власти. Милюков, как и другие русские участники совещания, получил «личные» приглашения от французского посла в Румынии Д. Сент-Олера и английского – Д. Барклая. Его противоантантовский (германский) «зигзаг» был прощен: «У Милюкова так много заслуг перед союзниками,- сказал Сент-Олер,- что на последнее отступление мы смотрим как на отдельный эпизод, отошедший уже в прошлое… Если никто не приедет, но Милюков приедет, то наша цель будет достигнута. Участники совещания с радостью приветствовали начавшуюся интервенцию»366.
У большевиков же в начале 1918 г. не оставалось другого выхода, кроме сотрудничества с Германией. «Союзники» настойчиво «толкали большевиков в руки к немцам», и Советское правительство было вынуждено опереться на свой мирный договор с немцами, чтобы иметь возможность оказывать сопротивление интервентам и белым армиям. «28 июня кайзер, потребовавший сделать выбор между про- и антибольшевистской политикой, принял рекомендации министерства иностранных дел. Согласно этим рекомендациям большевистское правительство получало гарантии в том, что Германия отказывается от давления на прибалтийские государства, а их финские союзники прекращают давление на Петроград, который они были в состоянии захватить без особых усилий. Эти гарантии были приняты Лениным и Троцким, поскольку позволяли перебросить их единственное эффективное военное формирование – латышских стрелков – по западной ветке Транссибирской железной дороги на Урал. Там в конце июля они атаковали под Казанью Чехословацкий легион»367.
