Гейдар Джемаль - Революция пророков
Если все отменимо, то тогда в ненависти зависимого к тому, от чего зависишь, на онтологическом уровне есть великая правда. Зачем я буду подчиняться большому космосу, великому небу, когда я знаю на уровне глубокого тайного инстинкта, что это небо будет разодрано как бумага? Почему тогда мне его веления должны быть вменены в императив? Если я буду подчиняться тому, что будет уничтожено, тогда моя жизнь обращается в пустую насмешку, в ничто. Напротив, если, не зная последней, окончательной правды, я все же взбунтуюсь против лжи, как бы тотальна она не была, то тогда моя жизнь получит оправдание! Вот почему на каждом онтологически врожденном революционере лежит печать особой, как бы огненной харизмы.
4. Противостояние титанов и олимпийцев «переходит» в конфликт человека и дьявола-Иблиса
Истинная революция — это, конечно, не бунт субстанции против формы, это, на самом деле, восстание против Реальности, против чистого рока, против вечности без границ. Герои пробовали, но у них не получилось, потому что за ними не стоял тот Единственный, который не умирает, Тот, который жив. Герой — отчаянный одиночка, который знал, что погибнет, и действовал исходя из священного безумия, правды последнего противостояния. И вот за горизонтом этой трагической правды возникает свет новой зари. Приходят пророки, которые говорят: «Мы посланы Богом, который уже остановил действие рока». Но что это значит? Посмотрим на повествование, которое есть в Коране, о том, как был создан человек. Когда Бог велел ангелам поклониться человеку, Иблис отказался сделать это, мотивировав отказ тем, что он лучше человека. «Ты создал меня из огня, а его ты создал из глины», — говорит он Богу. Это звучит убедительно. Но надо смотреть в корень вещей. Ведь когда Люцифер, центральное существо, приближенное к Богу, говорит: «Я создан из огня, а он из глины», — он попросту говорит: «Я создан из максимума энергии, на моей стороне максимум субстанции, позитива, т. е. вся энергетическая стихия, полнота света и жара, а он-то создан из минимума энергии, из сырой инертной глины, финального продукта инволюции, энтропии, когда остывание достигло максимума». Иблис проигнорировал при этом один элемент. Когда Бог создавал из глины этого Голема, эту куклу, согласно Корану, он вдунул в него Божественный дух. Иблис не упоминает этого, потому что он существо онтологическое.
Он говорит о том, что есть. А с его точки зрения, этого духа как бы и нет, потому что этот дух вне онтологии, тайная его сущность в том, что дух этот противоположен бытию, он является его абсолютной альтернативой. Иблис же воспринимает только то, что есть — с одной стороны, максимум энергии, свет и жар, который является абсолютным оптимумом, и, с другой стороны, минимум, падение в сырость, в плотность, в непроглядный мрак. Никто с ним не спорит. В Коране Бог не говорит ему: «Нет, ты не прав, человек лучше». Бог вообще не употребляет этих аргументов. Он говорит: «Раз ты не покорился, то сходи вниз, рушься вниз за неповиновение». Онтологического спора нет.
Оказывается, мы представляем собой глиняную куклу из сырой глины, из бытийного онтологического минимума, последнюю фазу затухания энергии. И внутри нас есть вдунутая в нас крупица того, что, с точки зрения Великого существа, не существует. Дух не обнаруживает себя, он действенен в своем отсутствии, в том, что он противостоит всему сущему. Благодаря тому, что он в эту куклу вдунут, мы видим, слышим, свидетельствуем. Потому что моделью видящего, слышащего, свидетельствующего является Бог как абсолютная альтернатива бесконечному мраку. Перед нами стоит задача: доказать Иблису, что эта невидимая, нечувственная, невоспринимаемая, несвидетельствуемая крупица Божьего Духа больше, чем не только вся колоссальная инерция глины, в которую он вложен, но и вся колоссальная энергия огня, которая этой глине противостоит как ее позитивный полюс. Задача такая — дух в нас должен восторжествовать над глиной, из которой мы состоим. Вот почему так важна для носителей истинного, революционного религиозного сознания активизация тех, кто называется обездоленными, «мустазафан». Вот почему имам Хомейни сделал слово «обездоленные» ключевым в своем религиозном обращении к миру. Потому что обездоленный — это конкретное воплощение глины, на нем видно, что человек сделан из глины. Он на обочине истории, его топчут, по нему ходят. Если он не даст себя топтать — вот первое проявление Божьего Духа внутри этой глины. Поэтому революционный инстинкт так отзывчив на пробуждение воли к бунту: не из человеколюбия, не из того, что революционеру жалко эту субстанцию, эту многоголовую гидру коллективного человечества, но потому, что глина должна подчиняться духу. Поэтому когда тот, кто всегда был унижен, о кого вытирали ноги, в какой-то момент вдруг не дает себе больше плевать в лицо — это религиозное действо, религиозная мистерия, а не проявление светского профанического гуманизма, пафоса прав человека и т. д.
Инстинктивно это понятно потому, что революции низа всегда приводят к антигуманной тирании. В этом нет парадокса. Ведь революция бессознательно служит Святому Духу, поэтому она неизбежно должна манифестировать аспекты тирании. Подавление глины и есть один из аспектов тирании.
5. Теология революции. Революция пророков против жрецов и Великого Существа есть отражение на человеческом плане революции Бога против абсолютного рока
Здесь есть великие тайны, которые нуждаются в более пристальном рассмотрении. Пока мы говорим о наиболее общем, наиболее мифологическом очерке темы революции и традиции. У самой революции есть традиция, и не только мифологическая, не только та, которая задним числом примыслена. Это традиция реальная, она уходит в глубины и недра человеческого бытия. Разве когда мы читаем о пророке Ное, который противостоял великой сверкающей империи, империи духовной, магической, владеющей тайнами звезд, тайнами энергии, мы читаем не о революции? Это смертельное противостояние закончилось тем, что Атлантида была сокрушена, то есть революцией. Ной не являлся водителем священников-конформистов, которые говорят нам банальности о том, что хорошее хорошо, а плохое плохо. Ной являлся вождем революционеров, которые сжигают огнем империи, отказывающиеся прислушаться к их голосу. Авраам является его потомком и прямым продолжателем.
Все пророки рождаются во времена великих царей-тиранов. Нимврод — царь, который был во времена Авраама, фараон — царь во время Моисея, Ирод — царь во время Иисуса. Последний пророк Мухаммед (да будет мир над ним) родился во времена аж двух сверхимперий — Византии и сасанидского Ирана. Обе эти империи были сокрушены. Восстание против империи есть восстание против порядка, потому что порядок — это неправедная организация хаоса, одна из форм хаоса. Есть хаос аморфный, а есть хаос формализованный. И если мы на уровне последних глубин духа воспринимаем послание о том, что кроме «истины» (т..е. сущего) есть «правда» (по-арабски «хак»), «правда», которая выше «истины», то нам вменяется в обязанность сокрушать все, вплоть до последних оснований сущего, вплоть до того самого стержня, который является осью миров и Древом, растущим в раю. Вот почему центром мира является Кааба, которая учреждена как прямая альтернатива Древу, растущему в раю, тому Древу, к которому было запрещено подходить.
В контексте противостояния огненного Иблиса и глиняного человека, вопрос человеческой истории решается очень просто. Согласно Корану, Бог дал Иблису отсрочку до судного дня. Это значит, что Иблису было позволено действовать в полном объеме его обольстительной энергетики, позировать в роли единственного господина судеб и единственного первосущества. Это значит, что все традиции, которые не основаны на призыве к чистому единобожию, продолжают воспринимать Иблиса как главное и единственное Существо, модель существа между небом и землей. Таким образом, жрецы, которые непосредственно наводят этот «мост» между Иблисом и человечеством, предлагают нам способ поэтапно преодолеть нашу глиняную природу, алхимическим путем преодолеть сырость и приблизиться к огненной сущности целым рядом стоянок. Ибо существует только два вида бессмертия. Одно из них — жреческое бессмертие, основанное на солидарности с роком, который убивает, т. е. отождествление с тем, что косит. А другое бессмертие — это следствие фундаментального изменения порядка вещей, в котором смерти больше нет.
Мы настаиваем на том, что теологическая тема спасения является, на самом деле, только искаженным отголоском от этой первозданной задачи изменения порядка вещей. Что такое спасение по своей сути? Это ускользание из сетей рока, желание спастись, перейти через ту черту Gotterdammerung, через «конец цикла». Но ускользнуть из сетей рока можно только уничтожив рок. Потому что пока рок есть, ускользнуть из его сетей невозможно. В этом смысле «спасение» есть искаженный, теологизированный, морализированный отголосок первозданной концепции революции пророков, которая в своей доктринальной основе нуждается в очищении, восстановлении и адекватном понимании. Нужно продраться сквозь всю ту шелуху, которую жрецы, пользующиеся каждым шансом для того, чтобы протащить свое древнее наследие, вновь и вновь навязывают революционному посланию.
