О прошлом, настоящем, будущем - Василий Арсеньев
Все вышеприведенные примеры наглядно показывают те многочисленные случаи, когда человек, вопреки основным велениям плоти, преодолевая собственный страх перед неизвестностью, вместо того, чтобы стремиться к удовольствиям и безопасности, идет навстречу страданиям и смерти.
Человек, не сломленный муками, не предавший своих товарищей, сделавший осознанный выбор между жизнью и смертью. Кто он? Откуда вообще берутся люди, которые как Джордано Бруно идут на костер? Где их воспитывают? В какой такой школе учат умирать за свои убеждения?
Вот, мы вплотную подошли к понятию судьбоносного, — или как говорят современные философы, — экзистенциального, — выбора.
Теперь применим другой метод науки «Логика» — дедукция (от общего к частному). Как мы знаем, этот прием всегда дает достоверный вывод. Итак, жизнь — это череда решений (полагаю, этот факт не вызывает сомнений). Далее. Принять решение — значит, сделать выбор. А выбор предполагает наличие, как минимум, двух альтернатив (вариантов).
Подвергнем анализу все вышесказанное. Человеку присуще стремление к удовольствию (вкусная пища, плотские утехи, зрелища, приятная музыка), но в каких-то случаях возможен и отказ от удовольствия (например, соблюдение поста, подвижничество, мученичество за свои убеждения). Однако, когда появляется возможность отказа от чего-либо, это подразумевает наличие выбора. Всегда есть выбор. Выбор между: приятным и неприятным, равнодушием и участием, алчностью и щедростью, искренней любовью и ненавистью, — таких пар множество! — и наконец между жизнью и смертью, а значит, плотью и не-плотью (чем-то еще). Один из вариантов выбора неизменно продиктован свойствами материи, из которой состоит тело человека, а второй вариант — напротив, противоречит им.
Таким образом, человек в своей жизни руководствуется не только велениями плоти. Существует нечто, «равновесное» плоти. Это и есть дух. Теорема доказана.
Основные свойства Духа: постоянство и вечность (бессмертие). И это поистине благая весть!
29.07.2016
Что есть истина?
Испокон веков в этом мире идет борьба. Империи создаются на крови и гибнут в пламени мятежей. Войны следуют бесконечной чередой — одна за другой…
Мировая история знает только одно поистине великое событие, которое не связано с насилием и смертью. Пришел тот, кто разорвал порочный круг ненависти, заповедав людям любить врагов своих.
В историю этот человек вошел как Иисус Христос. Но это имя появилось много позже, уже после распятия на кресте, и ввел его, по-видимому, «апостол» Павел. А при жизни Его звали Иешуа или Иегошуа (с иврита — «помощь Божья»). Родился он как самый обыкновенный человек в ни чем не примечательной иудейской семье плотника Йосефа, в одном из городов Галилеи (возможно, в столице — Сепфорисе). Правда, в ученой среде находятся такие, кто отрицает историчность Иешуа. Они утверждают, что сообщения Иосифа Флавия и Тацита о Нем — позднейшая христианская вставка. Действительно, небольшой отрывок из «Иудейских древностей», посвященный Иешуа, был существенно (и притом довольно грубо) переработан кем-то из переписчиков, так что Йосеф бен Матитьягу (он же Иосиф Флавий), фарисей, который в годы Иудейской войны попал в плен к римлянам, выглядит тайным (или даже явным) христианином, что едва ли может быть правдой. Но, по счастью, до нас дошел этот же отрывок на арабском языке из «Всемирной истории» 10 века (текст Агапия). Приведем оба текста (для сравнения):
Иудейские древности, XVIII, 3,3: «В это время жил Иисус, мудрый муж, если только его можно назвать человеком. Ибо он творил чудеса и учил людей, которые радостно воспринимали возвещаемую им истину. Много иудеев и эллинов он привлек на свою сторону. Это был Христос. Хотя Пилат по доносу знатных людей нашего народа приговорил его к распятию на кресте, прежние его последователи не отпали от него. Ибо на третий день он снова явился к ним живой, как об этом и о многих других чудесных делах его предсказали богом посланные пророки. И до нынешнего дня существует еще секта христиан, которые от него получили свое имя».
Текст Агапия: «В это время был мудрый человек по имени Иисус. Его образ жизни был похвальным, и он славился своей добродетелью; и многие люди из числа иудеев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и смерть; однако те, которые стали его учениками, не отреклись от своего учителя. Они рассказывали, будто он явился им на третий день после своего распятия и был живым. В соответствии с этим он-де и был Мессия, о котором пророки предвещали чудеса…»
Не мог фарисей, ревнитель Закона Моисея, написать: «это был Христос». Поэтому второй текст, где автор осторожничает в словах, вызывает большее доверие. Скорее всего, именно так выглядело сообщение Иосифа Флавия об Иешуа в самом начале, пока за дело не взялись «истинные христиане», монахи-переписчики. Любопытно, что в той же книге автор сообщает и об Иоанне (Крестителе), однако этот отрывок ни у кого из исследователей не вызывает вопросов.
Полагаю, нет оснований сомневаться в историчности Иисуса Христа, хотя бы уже потому, что Его последователи живут на Земле и поныне, а древние авторы (Тацит, Светоний, Цельс) пишут о Нем, как о человеке вполне реальном. Если бы не было Христа, не появилось бы и христианство как религия, выросшая из иудаизма. Но, как мы видим уже из сравнительного анализа двух вариантов текста Иосифа Флавия, почти сразу нашлись люди, которые начали искажать образ Иешуа. Изменения мало-помалу накапливались, и в эпоху церковных соборов (начиная с 4 века) их стало так много, что от учения, которое Он проповедовал, почти ничего и не осталось.
Христианство, которое сложилось в ходе борьбы с многочисленными ересями, и которое было впоследствии принесено на русскую землю, покрыто толстым слоем лживого налета. Впрочем, истины ради стоит заметить, что в этом мире нет ни одной безупречной религии. А все потому, что зачастую она рассматривается «сильными мира сего» как инструмент управления (влияния на массы).
В ходе работы над «Сотником Лонгиным» я то и дело сталкивался с множеством противоречий, которыми изобилует Священное Писание (особенно Новый Завет). Увы, ложь настолько перемешалась с правдой, что иногда казалось, что невозможно одно отделить от другого. И, тем не менее, всякий раз, когда я в своих рассуждениях уже заходил в тупик, вдруг, как озарение, появлялась нужная мысль, и все вставало на свои места. Сопоставляя факты, я убеждался, что это было именно так, а не иначе.
Особенно много вопросов вызывает то, как в Новом
