Александр Терентьев - Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме
Не менее агрессивной выглядела и предвыборная программа Ньюта Гингрича, который во время дебатов в Южной Каролине назвал Пакистан номинальным союзником США, призвал к смене режима в Тегеране и заявил, что гражданские свободы могут быть принесены в жертву ради национальной безопасности. Бывший спикер Палаты представителей объявил себя «продолжателем политики Рейгана, Тэтчер и Иоанна Павла II по распространению демократии»[195] и провозгласил радикальный ислам не менее опасной угрозой, чем коммунизм в эпоху холодной войны. Команду его советников возглавлял президент Вашингтонского совета по внешней политике Герман Пирчнер. В нее вошел также известный неокон и бывший глава ЦРУ Джеймс Вулси, которого можно было бы назвать идеологом «арабской весны». Сам Гингрич отмечал, что арабская весна приведет к исламской зиме, если Америка не будет действовать более напористо. Однако это вовсе не означает, что ей придется увеличить военный бюджет, напротив Гингрич планировал его урезать, называя себя «бережливым ястребом», который не будет проматывать деньги на бессмысленные авантюры[196].
Губернатор Техаса Рик Перри ограничивать себя в средствах не собирался. И риторика его, пожалуй, была наиболее воинственной. Он обещал не прогибаться под международные институты, которые давно уже отжили свой век, «выбросить Китай на свалку истории», как это сделал Рональд Рейган с советской империей зла, ввести «бесполетные зоны над Сирией», хотя местные власти ни разу не сбросили бомбу на мирных граждан, послать американские войска на усмирение мексиканских наркобаронов, выстроить «двойную стену», которая позволила бы контролировать приток мигрантов из Латинской Америки[197]. Среди советников Перри по внешней политике было, пожалуй, больше всего неоконов, в том числе бывший посол в ООН Джон Болтон, главный архитектор иракской войны Дуглас Фейт, и один из идеологов войны с террором Эндрю Маккарти.
На фоне других республиканских претендентов кандидат от Чайной партии Мишель Бахман выглядела настоящим голубем. Она призывала существенно урезать расходы на оборону и обвиняла администрацию Обамы в том, что она создала в Ливии «опорный плацдарм для Аль-Каиды». Как отмечал бывший спичрайтер Рейгана и колумнист The Wall Street Journal Пегги Нунан, «республиканцы сейчас могут вернуться к своим первоначальным принципам. Это демократы всегда ратовали за интервенцию и призывали насаждать американские ценности по всему миру. Лидеры Великой старой партии, напротив, были реалистами, и период крестоносца Буша в этой связи можно считать отклонением от нормы»[198]. Однако среди всех республиканских кандидатов лишь изоляционист Рон Пол заявлял, что «администрация не может позволить себе тратить сотни миллиардов на государственное строительство за рубежом, когда Америка переживает один из самых тяжелых кризисов в своей истории»[199].
Правда, политологи не исключали, что если республиканцам удастся завоевать Белый дом они начнут сдвигаться в сторону изоляционизма. Ведь во внешней политике американские президенты крайне редко воплощают в жизнь свои предвыборные лозунги. Вспомним, что Буш во время предвыборной кампании обещал проводить скромную внешнюю политику и выступал против «строительства наций», а Обама планировал сесть за стол переговоров с иранским президентом Махмудом Ахмадинежадом.
Однако во время праймериз большинство республиканских кандидатов заявляли, что Америка не должна замыкаться в себе, критиковали своих коллег за «пораженчество» и проповедовали идеалы джексонианской школы, отстаивающей право США на неограниченную гегемонию. «То что мы наблюдаем, – говорил эксперт Совета по международным отношениям Макс Бут, – это схватка за душу республиканской партии. И настоящие консерваторы не должны внимать сиренам изоляционизма»[200].
Все республиканские кандидаты скептически относились к политике перезагрузки и критиковали современную Россию. В эфире телекомпании CNN Митт Ромни пообещал «ликвидировать Путина и его империю зла». «Перезагрузка должна закончится, – объявил он, – иначе русские восстановят Советский Союз с помощью таких приемов, как «аннексия населения». Было бы ошибкой также пускать Россию в ВТО, поскольку русские – прирожденные обманщики и плуты»[201]. Гингрич, который был одним из главных сторонников предоставления помощи «демократической России» в 90-е годы, осуждал западных политиков за заигрывания с «кремлевскими диктаторами». «После того как страну разграбили олигархи, – говорил он, – она стала легкой добычей для старой номенклатуры»[202]. Перри называл политику перезагрузки пощечиной, которую американцы нанесли своим восточноевропейским союзникам, и обвинял Россию в агрессивной политике по отношению к бывшим советским республикам, лишь недавно получившим независимость. Во многом нападки республиканцев на Россию объяснялись тем, что отношения с ней – это единственная область, в которой Обама отошел от политики своего предшественника – имперского президента Джорджа Буша-младшего.
«НИЩИЙ МИЛЛИАРДЕР» И «БИТВА БАНКНОТ»
Уже в начале 2012 года, после того как Ромни одержал победу в ряде штатов, стало очевидно, что в ноябре американцы будут выбирать между мормоном и темнокожим. Во многом это объяснялось тем, что на экс-губернатора Массачусетса сделал ставку республиканский истеблишмент. «Ромни сказочно богат, – писала The Washington Post, – и представители элиты пытаются убедить избирателей в том, что от добра добра не ищут»[203]. Один из главных республиканских идеологов Карл Роув, при Буше-младшем занимавший пост заместителя главы президентской администрации, опубликовал статью под названием «Великая победа Ромни»[204], в которой попытался доказать, что из всех претендентов только бывший губернатор Массачусетса достоин занять президентское кресло.
Кроме того, большинство республиканцев, даже те, кто недолюбливал Ромни, были убеждены, что у него намного больше шансов на победу, чем у других кандидатов, а американские журналисты все чаще рассуждали о браке по расчету. Ведь, согласно опросам Gallup, если бы выборы состоялись весной 2012 года, только экс-губернатор Массачусетса мог бы одолеть действующего президента: кандидаты шли ноздря в ноздрю, а некоторое время Ромни даже опережал Обаму.
Политтехнологи Обамы называли Ромни самым неудобным соперником. Ведь он легко мог перетянуть на свою сторону независимых избирателей и даже часть демократов. Неслучайно на праймериз Ромни без труда одержал победу в штатах Новой Англии, традиционно ориентирующихся на либералов, – за ним остались Вермонт, Массачусетс и Вирджиния.
«На самом деле Ромни был бы идеальным напарником Обамы, – писал эксперт из Института Брукингса Майкл Кейг, – ведь он добился триумфа в темно-синих штатах, которые вряд ли поддержат республиканцев на ноябрьских выборах, и не победил пока ни в одном красном штате, где Великая старая партия пользуется поддержкой большинства избирателей»[205].
Ромни, конечно, заигрывал с южанами, пытаясь освоить их диалект и изображая из себя супертрадиционалиста. Он не стал даже спорить с консервативным радиоведущим Рашем Лимбо, который заявил весной 2012 года, что американские женщины «сильно распоясались» и «всем этим феминисткам давно пора вправить мозги, чтобы они не лезли, куда не следует, вели хозяйство и воспитывали детей в консервативных традициях»[206]. «Неужели Ромни, – писала The New York Times, – который надеется стать республиканским кандидатом, ничего не мог возразить фанатичному сексисту, мечтающему вернуть Америку в ту эпоху, когда женщины не обладали равными правами с мужчинами?»[207]
Такая позиция, конечно, превращала Ромни в антипода Обамы, которого прозвали «первым феминистким президентом Америки». Его администрация ежегодно выделяла радикальным женским организациям около миллиарда долларов. Она провела через Конгресс закон о справедливой оплате труда, который обязывал работодателя следить за тем, чтобы женщины двигались по карьерной лестнице и получали такое же вознаграждение, как мужчины, в не зависимости от степени профессионализма. В колледжах были введены так называемые гендерные квоты, и многие профессора были вынуждены уступить свои места менее титулованным сотрудникам, только на том основании, что они женщины.
И вот Лимбо, которого иногда называют фактическим лидером республиканской партии, набросился в прямом эфире на представительницу феминисткого движения Сандру Флюк, которая попыталась доказать на слушаниях в Конгрессе, что медицинская страховка должна предусматривать оплату контрацептивов. Он назвал ее шлюхой, а американских чиновников сутенерами, и был подвергнут остракизму в либеральных кругах. «Лимбо бросил вызов политкорректной Америке с ее крикливым лицемерием и бесконечной, доведенной до гротеска борьбой за права человека, – заявила Сара Пейлин, – и орды либералов набросились на него словно свора голодных псов»[208].
