Борис Кагарлицкий - Сборник статей и интервью 2004-05гг. (v1.1)
Надо признать, что большинство людей в любом обществе - далеко не революционеры. И это относится марксовым пролетариям точно так же как и к любому другому классу в истории. Но это отнюдь не значит, что «обычный человек» по природе своей консерватор. Скорее - он стихийный реформист. Чем более трудящиеся осознают свои классовые интересы, тем более они враждебны системе. Другое дело, что эта враждебность -пассивная. Готовность действовать возникает тогда, когда появляется конкретная перспектива успеха. Сопротивление - удел одиночек. Когда оно становится массовым, это уже восстание, это уже первый шаг к революции.
ПРАЗДНИК ПОБЕДЫ ДЛЯ ПОЛКОВНИКА ПУТИНА
Последние годы фильмы про войну у наших кинематографистов не получались. Вроде бы и цензурных ограничений больше нет, и новые технические возможности появились, но чего-то не хватает. Нет ощущения правды, сопереживания. И государственный агитпроп бросился на задание по переписанию истории.
Когда на экране российского телевидения начался сериал 'Штрафбат', я был поражен. Дело не только в том, что перед нами прошла целая вереница превосходных актеров, увлеченно создающих своих героев, - уголовников, политзаключенных, сотрудников 'особого отдела', рядовых, офицеров, героев и подлецов, но и в том, что перед нами возник образ войны настоящей, далекой от официальных батальных полотен или голливудских зрелищ. Война, это не только перестрелки и танковые атаки, но грязь, усталость, голод. Это люди, ежедневно делающие трудную работу, требующую в первую очередь не самопожертвования, а выносливости и терпения.
Однако авторы фильма ставят перед собой более амбициозную задачу, чем просто рассказать 'окопную правду'. Они стремятся дать нам идеологическую интерпретацию истории - в соответствии с потребностями нового российского государства. Для реализации этой цели и брошены лучшие актерские средства, именно для этого нужна предельная достоверность бытовых деталей. Мы должны поверить авторам. А поверив, согласиться с главным тезисом: ни коммунистическая идеология, ни советская система никакого отношения к победе не имели. Советского народа вообще не было. Были лишь 'россияне', которым всячески мешали и гадили коммунисты.
Победа в войне была для советской власти одним из источников легитимности. Именно поэтому в постсоветское время кинематограф не знал, что делать с военной темой.
Сегодня, похоже, ответ найден. Нам предлагают зеркальное отражение официальной советской истории. Раньше нам вбивали в голову, что победа была одержана благодаря усилиям коммунистической партии и советского правительства, теперь с той же настойчивостью доказывают, что войну выиграли вопреки системе.
В советский период искусство старалось вырваться из ловушки идеологии. Не имея возможности открыто сказать, что с политической системой далеко не всё было в порядке, авторы уходили в описание быта, человеческих взаимоотношений, индивидуальных переживаний. Создатели лучших фильмов и книг того времени дали следующему поколению понять 'окопную правду', отстраняясь от идеологии и от глобальных вопросов - о причинах поражений в первые годы войны, или о том, что, в итоге, превратило эти поражения в победу.
'Штрафбат' идет обратным путем - от быта к идеологическим обобщениям. И тут авторам мгновенно изменяет не только чувство правды, но и чувство меры.
Начнем с того, что все положительные герои - убежденные враги советской власти. Если даже кто-то и был коммунистом до ареста, то в лагере или на фронте он обязательно 'перековался' и осознал порочность системы. Герои 'Штрафбата', как и персонажи официального советского искусства, невероятно сознательные. Если уж они усомнились в коммунистической идеологии, так сразу отвергли её всю без остатка. Выходит, сотрудники госбезопасности были правы, когда говорили, что 'у нас просто так не сажают'?
Не удивительно, что власовцы показаны в фильме с откровенной симпатией. Тоже, вот, люди за Россию сражались. Против коммунистов боролись. Только немного запутались: зря они всё-таки с немцами объединились. Иностранцы, всё-таки. А родную землю, мы, понятное дело, отдавать не должны.
Бойцы штрафбата постоянно, навязчиво и однообразно объясняют друг другу и зрителю, что воюют не за систему, а за Россию. Но только непонятно, о какой России идет речь? Видимо, о нынешней - ельцинско-путинской. Потому что в годы Второй мировой войны Россия называлась - Советский Союз.
Родина героев 'Штрафбата' - нечто совершенно абстрактное. Что-то такое, что положено любить, хотя никто не может толком объяснить, почему. Между тем для людей, сражавшихся в Великой Отечественной войне, родина была совершенно конкретной. Она была неотделима от их жизненного опыта - хорошего и плохого. В этой родине были Днепрогэс и ГУЛАГ, 'особые отделы' и фильмы Эйзенштейна, ужасы коллективизации и энтузиазм индустриализации. Множество людей осуждало репрессии, но поддерживало партию, ненавидело и боялось НКВД, но искренне восхищалось Сталиным, тайно саботировало бессмысленные партийные приказы, но умирало с партийным билетом в кармане. Можно считать это трагедией, можно называть абсурдом, но такова наша История.
Изрядная, если не большая часть репрессий приходилась не на врагов системы, а на её сторонников. Пользуясь метафорой тех же военных лет, 'артиллерия била по своим'. Именно ощущение чудовищной бессмысленности происходящего владело сознанием миллионов людей. Но даже подвергаясь гонениям, арестам, пыткам, многие из них продолжали оставаться убежденными сторонниками советской власти и идейными коммунистами. Об этом свидетельствуют тома мемуарной литературы, горы самиздата. Таковы многие герои запретных романов Василия Гроссмана и Александра Солженицына.
Герои 'Штрафбата' постоянно говорят о политике. Но говорят так, будто начитались перестроечной публицистики. Они нетвердо ориентируются в событиях тридцатых годов, смутно представляют себе различия между сталинистами и троцкистами, зато твердо знают, что всё зло от коммунистической идеологии. Эта линия проводится настолько последовательно, что диалоги персонажей становятся совершенно абсурдными. Один говорит, что коммунистическая власть преступная, другой горячо ему возражает, доказывая, что она злодейская.
Политзаключенные, которым по сценарию положено излагать основные программные тезисы авторов, естественно, не видят никакой разницы между Лениным и Сталиным. Например, Ленину приписывается ответственность за коллективизацию. Наверно. лет через пятьдесят кто-нибудь снимет фильм, персонажи которого будут путать Брежнева и Горбачева.
И дело не в том, в какой мере Ленин подготовил Сталина (а Брежнев - Горбачева, который, в конце концов, был его выдвиженцем в Политбюро). Это дискуссия для потомков. Для тех, кто живет в реальном времени, а не в неком абстрактном идеологическом пространстве, люди и события не сливаются в единую кашу, они сохраняют свои особенности и самостоятельное значение.
С хронологией у авторов 'Штрафбата' вообще большие проблемы. Вот перед нами вор в законе Глымов, замечательно сыгранный Юрием Степановым. Оказывается, он вором и паханом стал не просто так, а из-за коллективизации, которая довела его семью до людоедства. Но по сценарию, Глымов был во время коллективизации ребенком. Голодомор, о котором идет речь, относится к 1932 году (кстати, ужасы, описываемые Глымовым, происходили в основном не на Орловщине, откуда он родом, а южнее, на Украине). Герою в это время было лет пятнадцать. События фильма разворачиваются в 1943 году. Значит, Глымову не может быть больше 26 лет. Между тем, перед нами не просто человек старше, по крайней мере, вдвое, но и уголовник со стажем. Вором в законе и паханом так быстро не станешь. А в рассказах священника про разрушение церквей события гражданской войны перемешаны с репрессиями 1930-х годов (здесь опять настойчиво проводится мысль, что никакой разницы между революцией и сталинизмом не было).
Появление в рядах штрафбата священника-добровольца - ещё одна очевидная натяжка. Это всё-таки не партизанский отряд, а регулярная армия. Однако именно данная несообразность является одной из сюжетных основ фильма. Отец Михаил, воевавший в Гражданскую войну, естественно, за 'белых', должен воплощать положительное идеологическое начало.
В официальном советском кино полагалось показывать комиссара-коммуниста. Отважного, честного, умного, лишенного недостатков. В 'Штрафбате' эту функцию передали священнику. Он точно такой же, только вместо партбилета у него Библия. Оказывается, войну выиграла православная церковь.
Ещё раз напомним, что действие фильма относится к 1943 году, когда Сталин как раз проводил политику примирения с православной церковью. В здешнем 'особом отделе' об этом, однако, слыхом не слыхивали. 'Особисты' приходят в неописуемую ярость, обнаружив в батальоне священника, но убрать его оттуда почему-то, несмотря на всю свою тоталитарную власть, оказываются не в состоянии.
