Иван Майский - Кто помогал Гитлеру. Из воспоминаний советского посла
Первое соображение играло, конечно, главную роль, но и второе серьезно принималось во внимание, ибо тем самым «кливденцы» выигрывали время, чтобы избежать необходимости идти на сотрудничество с СССР.
Кроме того, как показывало предложение Советскому правительству дать одностороннюю гарантию Польше и Румынии, «кливденцы» питали совершенно безосновательную надежду, что так или иначе, не мытьем, так катаньем они заставят Советский Союз служить их интересам, не беря на себя никаких обязательств в отношении нашей страны.
И, наконец, если бы все остальное не дало желаемого результата, у «кливденцев» в резерве был еще один «выход»: предать Польшу, Румынию и Грецию, как они только что предали Чехословакию, Австрию и Испанию.
Разумеется, политика «кливденцев», усердно проводимая Чемберленом, была политикой слепоты и глупости Ход последующих событий это полностью доказал. Но так бывает всегда, когда в переломный момент истории власть оказывается в руках представителей реакции и мракобесия.
СССР предлагает пакт взаимопомощи
Предложение британского правительства дать одностороннюю гарантию Польше и Румынии во весь рост поставило перед Советским правительством вопрос о том, каковы действительно эффективные меры для предупреждения дальнейших фашистских агрессий.
То, чего от нас добивался Чемберлен, было для Советского правительства неприемлемо по двум главным соображениям: а) это не могло предупредить возникновение второй мировой войны, что являлось нашей основной целью; б) это ставило СССР в неравное с Англией и Францией положение и сильно повышало опасность нападения Германии на нашу страну.
В самом деле, Гитлер и Муссолини хорошо понимали только один аргумент — силу. Стало быть, для предупреждения дальнейших фашистских агрессий и их неизбежного следствия — второй мировой войны надо было создать столь мощную коалицию держав, не заинтересованных в развязывании войны, чтобы у Гитлера и Муссолини отпала охота испытывать ее силу. Мы считали, что Англия, Франция и СССР, взятые вместе, располагают необходимой для того мощью, но, чтобы эта мощь могла удержать руку фашистских диктаторов, нужно было, чтобы у них не возникало никаких сомнений в том, что она действительно на них обрушится при всякой новой попытке агрессии. А это, в свою очередь, требовало, чтобы объединение названных трех держав было явным, бесспорным, чтобы в сферу его действия входила вся Европа, а не отдельные уголки ее и чтобы условия объединения предусматривали возможно более простую и автоматическую систему санкций против агрессора.
Между тем английское предложение совершенно не отвечало таким требованиям. Прежде всего оно не создавало никакого общего объединения СССР, Англии и Франции для борьбы с агрессией в Европе, а ограничивало совместные действия трех держав только случаем нападения Германии на Польшу и Румынию. Английское предложение, таким образом, не могло вообще предупредить войну, оно могло лишь «канализировать» агрессию в тех направлениях, которые не были защищены «гарантиями», в частности в столь важном для СССР направлении, как прибалтийские государства.
Далее, английское предложение не предусматривало никакой военной конвенции между тремя великими державами, точно устанавливающей размеры, сроки, условия и т. п. вооруженной помощи, оказываемой ими друг другу и жертве агрессии. А это имело первостепенное значение. Советский Союз уже имел в данном вопросе весьма неприятный опыт с Францией. В мае 1935 года, как уже упоминалось, между СССР и Францией был заключен пакт взаимопомощи, но выработка и подписание подкрепляющей его военной конвенции были отложены на более поздний срок. Однако быстро сменяющиеся французские правительства систематически саботировали заключение такой конвенции, и в 1939 году ее все еще не существовало. Естественно, что отсутствие в английском предложении всякого намека на возможность заключения военной конвенции Советское правительство рассматривало как очень серьезный недостаток. Любое соглашение для борьбы с агрессорами должно было иметь острые зубы. Без таких зубов оно превращалось в картонный меч, которым можно было размахивать, но которым нельзя было разить.
При такой общей неопределенности структуры «гарантий» неизбежны были разнобой между участниками соглашения в толковании взятых на себя обязательств, трудность выработки общей стратегии и тактики, медлительность в действиях и многие другие неувязки. В конечном счете английское предложение не могло способствовать созданию той концентрации мощи на стороне миролюбивых держав, которая одна могла удержать фашистских диктаторов от новых актов агрессии. И еще менее оно могло обеспечить быстроту и единство карательных действий Англии, Франции и СССР против тех, кто хотел бы развязать вторую мировую войну.
Но английское предложение не только оказывалось бесполезным для предупреждения новой мировой бойни, оно было также оскорбительно для СССР, ибо ставило его в неравное положение по сравнению с Англией и Францией. Советское правительство интересовалось при этом, конечно, не юридической, а фактической стороной вопроса. Фактическое же положение сводилось к тому, что Англия, Франция и Польша были связаны между собой соглашениями о взаимопомощи, и в случае нападения Германии на одну из них две другие державы должны были немедленно прийти ей на помощь всеми доступными им средствами (в том числе и вооруженными). Советский Союз, напротив, имел пакт взаимопомощи только с Францией. Ни Англия, ни Польша не обязаны были ему помогать в случае нападения на него Германии. А между тем предоставление Советским Союзом «гарантий» Польше и Румынии несомненно должно было ухудшить его отношения с Германией и повысить опасность гитлеровской агрессии против Советской страны, в частности через Прибалтику. Получалось явное неравноправие СССР с Англией и Францией в столь важном вопросе, как национально-государственная безопасность. Это имело первостепенное значение.
Таковы были главные соображения, по которым Советское правительство увидело себя вынужденным отвергнуть английское предложение. Но оно на этом не остановилось. Хотя история с Чехословакией и Испанией сильно подорвала его веру в готовность Англии и Франции добросовестно выполнять взятые на себя обязательства, хотя их поведение в связи с захватом Мемеля и Албании фашистскими державами не обещало ничего хорошего, все-таки Советское правительство не считало себя вправе махнуть на них рукой. Момент был слишком серьезен, опасность второй мировой войны была слишком велика, чтобы под влиянием даже вполне законной эмоции отбрасывать в сторону хоть самый малый шанс спасения мира от новой ужасной катастрофы. В этот роковой час Советское правительство решило следовать лишь велениям здравого смысла и сделать еще одну попытку договориться с Англией и Францией о. совместных действиях против фашистских агрессоров. Но это должна была быть действительно серьезная попытка с выдвижением серьезных предложений и применением серьезных средств для достижения поставленной цели — предотвращения второй мировой войны.
Учитывая как английскую, так и французскую позиции, правительство СССР 17 апреля 1939 г., то есть через три дня после того как британское правительство сделало нам предложение о предоставлении односторонней гарантии Польше и Румынии, выдвинуло свое предложение. Суть его сводилась к трем основным пунктам:
— Заключение тройственного пакта взаимопомощи между СССР, Англией и Францией.
— Заключение военцои конвенции в подкрепление этого пакта.
— Предоставление гарантий независимости всем пограничным с СССР государствам, от Балтийского моря до Черного.
Передавая наше контрпредложение Галифаксу, я сказал:
— Если Англия и Франция действительно хотят всерьез бороться против агрессоров и предотвратить вторую мировую войну, они должны будут принять советские предложения. А если они их не примут…
Тут я сделал красноречивый жест, смысл которого нетрудно было понять.
Галифакс стал заверять меня в полной серьезности стремлений англичан и французов, но мысленно я сказал себе: «Факты покажут».
Одновременно с присылкой наших контрпредложений М.М. Литвинов вызвал меня в Москву для участия в правительственном обсуждении по вопросу о тройственном пакте взаимопомощи и перспективах его заключения. 19 апреля я покинул Лондон и 28 апреля вернулся в Лондон. Мне противно было видеть нацистскую Германию с ее свастикой и «гусиным шагом» солдат, и я решил ехать в Москву кружным путем. Самолет доставил меня из Лондона в Стокгольм, а оттуда в Хельсинки, здесь я сел в поезд и через Ленинград прибыл в Москву. По дороге я остановился переночевать в Стокгольме и имел здесь большую и интересную беседу на текущие политические темы с моим старым другом (еще с времен эмиграции) А. М. Коллонтай — тогдашним послом СССР в Швеции.
