Иван Майский - Кто помогал Гитлеру. Из воспоминаний советского посла
Я с удивлением посмотрел на Галифакса и не скрыл, что эти аргументы кажутся мне крайне неубедительными. В частности, я высказал мнение, что если СССР, Англия и Франция будут единодушны, то конференция не может кончиться неудачно. Галифакс, однако, со мной не соглашался, и я сделал отсюда только единственно возможный вывод: очевидно, он не верит в возможность единодушия между СССР, с одной стороны, Англией и Францией — с другой. Это само по себе уже было симптоматично. В заключение Галифакс сказал, что, вполне сознавая необходимость срочно действовать, британское и французское правительства сейчас обсуждают другую меру, которая может заменить советское предложение Он, однако, уклонился от более точного ответа на вопрос, какая именно мера имеется в виду[30].
Два дня спустя, 21 марта, это выяснилось. Англичане и французы выдвинули проект немедленного опубликования декларации за подписью четырех держав — Англии, Франции, СССР и Польши. В декларации говорилось, что в случае нового акта агрессии названные державы немедленно устраивают консультацию для обсуждения тех мер, которые необходимо принять.
Советское правительство опять ответило очень быстро 22 марта Литвинов сообщил Сиидсу, а 23 марта я сообщил Кадогану (постоянному товарищу министра иностранных дел), что, хотя СССР находит данную меру недостаточно эффективной, тем не менее он готов подписать предложенную декларацию, как только ее подпи — шут Франция и Польша. В тот же день, 23 марта, Чемберлен, выступая в парламенте, заявил, что он является противником создания в Европе блоков держав, стоящих в оппозиции друг к другу[31]. Это еще более понизило и без того невысокий удельный вес предлагаемой англичанами и французами декларации четырех держав.
Но даже и политически обескровленной декларации не суждено было родиться: Польша отказалась подписать ее совместно с СССР, а Чемберлен и Даладье не сочли нужным оказать на нее необходимое влияние Ка — доган в разговоре со мной 23 марта объяснял поведение польского правительства его боязнью столь открытой ассоциацией с СССР вызвать гнев со стороны Германии[32]. Допускаю, что этот мотив мог играть известную роль в отказе поляков подписать декларацию, но главное было, конечно, в другом. Главное состояло в той глубокой враждебности, которую тогдашнее польское правительство (пресловутое «правительство полковников») питало к Советскому Союзу. Эта враждебность, как увидим ниже, забила последний гвоздь в гроб тройных переговоров 1939 года.
Таким образом, проект декларации четырех держав провалился. Что теперь оставалось делать «кливденцам»? Больше всего им хотелось бы ничего не делать, но это оказывалось затруднительным. Волна общественного негодования, вызванного в Англии захватом Чехословакии, стояла очень высоко. 22 марта Гитлер оккупировал Ме — мель, а Муссолини произнес громовую речь в поддержку его акции. Это еще больше подняло антифашистские настроения в стране. Чемберлену приходилось снова прибегать к маневрам, которые способны были бы хоть несколько успокоить разгоряченное общественное мнение. И вот он придумал способ, который явно свидетельствовал об его полной растерянности.
31 марта премьер неожиданно пригласил меня к себе к 12 часам дня. Когда я оказался в его кабинете, он вручил мне листок бумаги, сказав:
— Прошу вас ознакомиться с этим.
Я стал быстро пробегать печатные строчки. То было официальное заявление британского правительства о том, что впредь до окончания ведущихся сейчас переговоров с другими державами британское правительство придет на помощь Польше всеми имеющимися в его распоряжении средствами, если тем временем произойдет «какая-либо акция, которая явно угрожает польской независимости и которую польское правительство считает настолько важной, что окажет ей сопротивление своими национальными силами». Никакой взаимности от Польши Англия не требовала.
— Я оглашу это заявление сегодня в два часа дня в палате общин, — сообщил Чемберлен, когда я кончил читать. — Надеюсь, содержание его не вызывает с вашей стороны возражений. Ведь г-н Сталин в своем недавнем заявлении на съезде вашей партии также обещал поддержку Советского Союза всякой стране, которая станет жертвой агрессии и будет сопротивляться агрессору… Могу я сегодня в парламенте сказать, что наша гарантия Польше находит одобрение со стороны Советского Союза?
Я был возмущен бесцеремонностью Чемберлена, но внешне сохранил спокойствие и ответил:
— Мне непонятна ваша просьба. Без всякой предварительной консультации с Советским правительством, совершенно самостоятельно британское правительство решило дать гарантию Польше. Об этом решении я узнаю только сейчас, за два часа до его оглашения в палате общин. У меня нет физической возможности за столь короткий срок снестись с моим правительством и узнать его мнение о вашей декларации; как же я могу дать вам разрешение заявить, что Советское правительство одобряет декларацию? Нет, каково бы ни было содержание декларации, я не могу дать вам на свою ответственность такого разрешения.
Чемберлен выразил сожаление по поводу моего ответа, и мы расстались. В тот же день премьер довел до сведения парламента о решении, принятом правительством. Палата одобрила его. В своем сопроводительном слове Чемберлен не решился заявить, что английская гарантия Польше одобрена Советским Союзом, но все-таки сказал: «У меня нет сомнения, что принципы, на основании которых мы действуем, находят понимание и сочувствие у Советского правительства». Этот намек был нужен премьеру, чтобы создать впечатление, будто бы (авось, широкая публика не разберется в деталях!) британское правительство поддерживает контакт с Советским правительством в целях совместной выработки мер по борьбе с фашистской агрессией Такого контакта, и притом возможно более тесного, тогда требовали демократические массы страны.
Одновременно аналогичную гарантию Польше дала Франция.
Три дня спустя в Лондон приехал Бек, польский министр иностранных дел и фактический лидер «правительства полковников». Он пробыл здесь три дня и вел переговоры с Чемберленом и Галифаксом. В результате этих переговоров односторонняя английская гарантия Польше была превращена в двустороннюю с тем, что в случае, если «какая-либо акция» будет угрожать британской независимости, Польша также приходит Англии на помощь. Кроме того, было решено начать переговоры о заключении между обеими странами формального пакта взаимопомощи Забегая несколько вперед, скажу здесь, что эти переговоры по разным причинам сильно затянулись, и англ о-польский пакт взаимопомощи был подписан в Лондоне только за несколько дней до начала второй мировой войны.
Английская гарантия Польше была объявлена, обещан был также пакт взаимопомощи с Польшей, однако не было никакой ясности в вопросе о том, что это означает на практике. 6 апреля в разговоре с Галифаксом я спросил, будет ли гарантия подкреплена военными переговорами между генеральными штабами обеих стран. Ответ министра иностранных дел был очень характерен:
Переговоры между штабами, конечно, не исключены. Возможно, они будут найдены удобными. Но пока об этом ничего определенного не решено.
На мой дальнейший вопрос, как понимать сделанное в заявлении премьера о переговорах с Беком выражение, что каждая из сторон придет на помощь другой в случае «прямой» или «косвенной» угрозы ее независимости, Галифакс, пожавши плечами, ответил:
— Да, это, несомненно, вопрос, по которому должна быть создана ясность, но о нем мы с польским правительством еще будем вести переговоры[33].
Было очевидно, что гарантия Польше пока еще остается лишь клочком бумаги. Ее будущее значение было туманно и загадочно.
7 апреля Муссолини также с помощью молниеносного удара захватил Албанию. Носились упорные слухи, что этим он не ограничится и приберет к рукам еще греческий остров Корфу.
В «кливденских кругах» началась паника. На протяжении лишь трех недель совершились три самых несомненных акта агрессии: 14 марта против Чехословакии, 22 марта против Литвы и теперь, 7 апреля, против Албании. Гитлер и Муссолини, поощряемые «умиротворителями» Парижа, Лондона и Вашингтона, совсем распоясались. Неужели «кливденская» политика сговора с агрессорами против СССР провалилась? Неужели противники этой политики одержат верх? Нет! Нет! «Клив — денцы» с этим не могли примириться.
И вот в политических кругах столицы развернулась лихорадочная активность. Как раз накануне премьер отправился в отпуск, ловить форель в Шотландии (Чемберлен был страстным рыболовом), — он немедленно вернулся в Лондон. Состоялось экстренное заседание кабинета с участием лидеров либеральной и лейбористской оппозиции. Было созвано особое совещание «Имперского совета обороны». В Гибралтаре и на Мальте началась концентрация военно-морских сил Великобритании. Галифакс заявил итальянскому поверенному в делах протест против захвата Албании и пугал его «сильными чувствами», которые агрессия Муссолини вызвала в Англии. Между Лондоном и Парижем шли непрерывные совещания по вопросу, что делать.
