Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №42 от 18.10.2011

Это тем более важно, что недостатки оперы тов. Мурадели очень похожи на те недостатки, которыми отличалась в свое время опера тов. Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». Я бы не стал здесь об этом вспоминать, если бы не поразительное сходство этих ошибок в обеих операх.

Наверное, в вашей памяти еще не изгладились воспоминания об опубликованной в январе 1936 года известной статье «Правды» «Сумбур вместо музыки». Статья эта появилась по указанию ЦК и выражала мнение ЦК об опере Шостаковича.

Я напомню некоторые места из этой статьи: «Слушателя с первой же минуты ошарашивает в опере нарочито нестройный, сумбурный поток звуков. Обрывки мелодии, зачатки музыкальной фразы тонут, вырываются, снова исчезают в грохоте, скрежете и визге. Следить за этой «музыкой» трудно, запомнить ее невозможно.

Так в течение почти всей оперы. На сцене пение заменено криком. Если композитору случается попасть на дорожку простой и понятной мелодии, то он немедленно, словно испугавшись такой беды, бросается в дебри музыкального сумбура, местами превращающегося в какофонию. Выразитель-ность, которую требует слушатель, заменена бешеным ритмом. Музыкальный шум должен выразить страсть.

Это все не от бездарности композитора, не от его неумения выразить в музыке простые и сильные чувства. Это музыка, умышленно сделанная «шиворот-навыворот», - так, чтобы ничего не напоминало классическую оперную музыку, ничего не было общего с симфоническими звучаниями, с простой, общедоступной музыкальной речью. Это музыка, которая построена по тому же принципу отрицания оперы, по какому левацкое искусство вообще отрицает в театре простоту, реализм, понятность образа, естественное звучание слова...

Опасность такого направления в советской музыке ясна. Левацкое уродство в опере растет из того же источника, что и левацкое уродство в живописи, в поэзии, в педагогике, в науке. Мелкобуржуазное «новаторство» ведет к отрыву от подлинного искусства, от подлинной науки, от подлинной литературы.

Автору «Леди Макбет Мценского уезда» пришлось заимствовать у джаза его нервозную, судорожную, припадочную музыку, чтобы придать «страсть» своим героям».

Еще несколько выдержек из статьи: «В то время как наша критика - в том числе и музыкальная - клянется именем социалистического реализма, сцена преподносит нам в творении Шостаковича грубейший натурализм...

А все это грубо, примитивно, вульгарно... Музыка крякает, ухает, пыхтит, задыхается, чтобы как можно натуральнее изобразить любовные сцены. А «любовь» размазана во всей опере в самой вульгарной форме...

Композитор, видимо, не поставил перед собой задачи прислушаться к тому, что ждет, чего ищет в музыке советская аудитория. Он словно нарочно зашифровал свою музыку, перепутал все звучания в ней так, чтобы дошла его музыка только до потерявших здоровый вкус эстетов-формалистов».

Вот что писалось в «Правде» 12 лет тому назад. Срок немалый. Сейчас ясно, что осужденное тогда направление в музыке живет, и не только живет, но и задает тон советской музыке. Появление новой оперы в том же духе может быть объяснено только атавизмом, живучестью осужденного еще в 1936 году партией направления. Мимо этого пройти нельзя, и мы должны обсудить создавшееся положение.

Если ЦК не прав, защищая реалистическое направление и классическое наследство в музыке, пусть об этом скажут открыто. Быть может, старые музыкальные нормы отжили свой век, быть может, их надо отбросить и заменить новым, более прогрессивным направлением? Об этом надо прямо сказать, не прячась по углам и не протаскивая контрабандой антинародный формализм в музыке под флагом якобы преданности классикам и верности идеям социалистического реализма. Это нехорошо, это не совсем честно. Надо быть честными и сказать по этому вопросу всё, что думают деятели советской музыки. Было бы опасным и прямо пагубным для интересов развития советского искусства, если отказ от культурного наследия прошлого и деградированная музыка будут рядиться в тогу якобы подлинной советской музыки. Здесь надо называть вещи своими собственными именами.

Мы до сих пор не знаем, в какой мере, по мнению деятелей советской музыки, известные решения Центрального Комитета по вопросам идеологии нашли отклик в их среде, хотя мы слышали неоднократные утверждения, что лед и здесь тронулся и перестройка будто бы идет полным ходом. Можно ли сказать, что после решений ЦК по вопросам идеологии начались оживление и подъем и у вас, что музыкальная критика забила ключом, что среди деятелей советской музыки развернулась творческая дискуссия, что какие-то крупные вопросы были поставлены на обсуждение, как это имело место в кино, в литературе, в работе наших драматургов и философов? У нас большие сомнения на этот счет.

Неясно также, каковы «формы правления» в Союзе советских композиторов и его Оргкомитете, - являются ли эти формы правления демократическими, основанными на творческой дискуссии, критике и самокритике, или они больше смахивают на олигархию, при которой все дела вершит небольшая группа композиторов и их верных оруженосцев - музыкальных критиков подхалимского типа, - и где, как от неба до земли, далеко до творческой дискуссии, творческой критики и самокритики.

Разрешите открыть наше совещание и просить товарищей высказаться по затронутым вопросам, а также и по тем вопросам, которые хотя и не были затронуты во вступительном слове, но тем не менее имеют существенное значение для развития советского музыкального искусства.

Жданов. Слово имеет тов. Захаров.

Захаров В.Г. Товарищи, мне кажется, что это совещание пошло немножко не по тому пути, судя по первым выступлениям Шапорина и Мурадели.

Я работаю в области русской народной песни. Я очень часто и очень много раз соприкасался с народом в полном смысле этого слова. Я должен сказать, что если задать вопрос, повторить вопрос, который задал Андрей Александрович, о том, благополучно ли у нас в области музыкального творчества или нет, то на этот вопрос надо ответить так: совсем неблагополучно. <...>

Если просмотреть всю нашу симфоническую музыку, то окажется, что у нас постепенно утвердились крупные имена, очень известные и у нас, и за рубежом. Но я должен сказать, что произведения этих композиторов для нашего советского народа являются чуждыми и совершенно непонятными. У нас еще идут споры о том, хороша 8-я симфония Шостаковича или плоха. По-моему, происходит что-то непонятное. Я считаю, что с точки зрения народа 8-я симфония - это вообще не музыкальное произведение, это «произведение», которое к музыкальному искусству не имеет никакого отношения. Но у нас не одно такое сочинение: подобных сочинений много. Такого рода сочинения нельзя ставить в качестве примера достижений советского музыкального творчества. К сожалению, обстановка, которая сложилась и в Союзе композиторов и, я бы сказал, вообще в музыкальной общественности, такова, что об этом, Андрей Александрович, невозможно было бы говорить такими прямыми словами, какими я говорю здесь, нигде: ни в Союзе композиторов, ни в консерватории, ни в других музыкальных организациях. Если бы, скажем, к примеру, в Комитете по делам искусств такие резкие слова, - вы меня извините, но я говорю по-честному, - сказал бы Храпченко1 или Сурин, или какой-нибудь музыкант в Союзе композиторов, - это произвело бы взрыв. Это считалось бы дерзким «посягательством», выступлением против высших достижений музыкального творчества.

Весь народ сейчас занят выполнением пятилетки. Мы читаем в газетах о героических делах, которые совершаются на заводах, на колхозных полях и так далее. Спросите вы у этих людей: действительно ли они так любят 8-ю и 9-ю симфонии Шостаковича и целый ряд других симфонических произведений, как об этом пишут в прессе? Кстати, «Правда» о 8-й симфонии совсем не писала.

Голос с места. Никто не писал.

Захаров. Не только писали, а еще и восхваляли.

Я выступаю так резко потому, что, с моей точки зрения, наша симфоническая музыка зашла в тупик. Наши так называемые достижения в области этой музыки совершенно оторваны от народа, они никакого отношения к народу не имеют. Объясняют это тем, что, видите ли, «народ надо вести». Выражение правильное, но к этим произведениям оно не имеет отношения. Для того чтобы вести народ, надо разговаривать с народом на языке, который понятен народу.

Некоторые из этих композиторов считают, что они пользуются успехом за границей. Более того, они как бы представляют там достижения советской симфонической музыки. Надо рассмотреть этот вопрос. Прежде всего скажу так: например, 8-я, 9-я, 7-я симфонии Шостаковича будто бы за границей рассматриваются как гениальные произведения. Но давайте спросим, кем рассматриваются? За границей есть много людей. Помимо реакционеров, против которых мы боремся, помимо бандитов, империалистов и так далее, там есть и народы.