Владимир Соловьев - Мы – русские! С нами Бог!
Повторюсь: для россиянина правитель всегда будет царем-батюшкой, и не дай Бог, если в какой-то момент он решит перестать им быть. Самое страшное, что может сделать российский правитель, – это не попасть в ожидания народа. Но величие России состоит именно в совпадении понимания предназначения народа, страны и политических деятелей.
Мне кажется, что нужно вернуться к доктрине «Россия – Третий Рим». Ниже я подробно расскажу о том, что Россия – страна, которая не может жить без великого вызова. Хотелось бы, чтобы каждый российский правитель всегда помнил гениальный постулат управления, сформулированный императором Траяном: «Я хотел бы быть таким государем для своих подданных, каким хотел бы, чтобы был государь, если бы подданным был я». Мне кажется, это очень важно понимать, ценить и лелеять внутри себя каждому правителю, каждому человеку, который в России вступает в систему власти.
Роль государства вообще очень важна, и я собираюсь поговорить об этом подробнее. Хочу напомнить, что первая демократия возникла в силу того, что император Солон, будучи тираном, осознанно внедрял ее элементы в систему государственного управления. История показывает, что демократию, как ни странно, можно насаждать исключительно силовыми методами, жесткой рукой. Иначе в человеке возобладает темное начало, его природная испорченность.
При этом демократия сама по себе ни в коей мере не может являться элементом манипуляции, хотя демократические институты могут быть использованы в манипулятивных целях. Демократия не возникает просто так, ни с того ни с сего. Это всегда качественный скачок, который должен предваряться колоссальной работой. Нельзя ожидать, что сейчас вдруг кто-нибудь скажет: «Ну все, с сегодняшнего дня начинаем жить демократически», – и все сразу изменится. Перемены приходят только через реальные усилия людей. По большому счету, гигантскую работу сейчас делает Владислав Юрьевич Сурков, который железной рукой насаждает партийную культуру, хорошо понимая, что сами по себе никакие партии не вызреют, так же как они не вызревали и не вызревают нигде в мире. За социальным прогрессом всегда стоят направленные действия конкретных людей, которые должны были угадать движения масс и чаяния народа, – тогда эти партии начинали жить самостоятельно. Но как бы то ни было, первый, «инкубаторский» этап всегда проходил при наличии воли и жесткой руки.
В современности существует популярное заблуждение, которое гласит: надо перейти на такой уровень государственности, когда личности будут не столь важны, как институты. В конечном итоге именно институты должны играть главенствующую роль. Это очень любопытная мысль, особенно с учетом того, что она неверна. Потому что, как ни странно, во всей истории мировой государственности принципиально важную роль играли как раз не институты, а личности. Зачастую именно они создавали институты, меняли и видоизменяли их. Именно роль личности оказывалась определяющей, когда Римская республика уступила место Римской монархии. И дело не только в личности Августа, создавшего новые социальные институты, которые позволили потом императорам в течение 300 лет править Римом. Важно было и то, каким содержанием эти институты наполняли все остальные цезари, один за другим. Они могли быть жалкими вырожденцами и неудачниками, как Нерон, или блистательными правителями, как Траян. Но институты их не ограничивали. Более того, давно замечено, что институты имеют тенденцию к вырождению. Именно поэтому, как мудро замечали древние, монархия всегда перерастает в тиранию, демократия в охлократию, а аристократия – в олигархию.
Строго говоря, проблема вовсе не в институтах, а в самом смысле государственного устройства и цели его существования. Как ни странно, классовый ответ на вопрос «что такое государство?» – что это есть аппарат насилия, машина для угнетения одного класса другим, – столь же неверен, сколь и справедлив. То есть он не говорит ни о чем. Он во многом констатирует имеющиеся у нас факты о тех государственных аппаратах, которые существовали и существуют до сих пор, но отнюдь не объясняет ни их цели, ни формы. А главное, остается непонятно, в чем же есть подавление и есть ли оно вообще. А как быть, когда общество теряет антагонистический классовый характер? По-прежнему останется подавление? Но кого и кем?
Существующее определение, согласно которому волеизъявление народа осуществляется при демократии путем некой переуступки прав в обмен либо на обеспечение коллективной безопасности, либо на выполнение необходимых общественных функций, тоже достаточно условно. Потому что демократия демократии рознь. Интересно наблюдать, как стройная двухпартийная американская политическая модель при всей своей отработанности невольно буксует, сталкиваясь с тем, что раз за разом все тяжелее вытаскивать наверх ярких личностей, способных управлять государством. И хотя институты по-прежнему позволяют воспроизводить себя на каждых выборах, степень падения влияния Америки во всем мире очевидна. Столь же очевидно падение степени уважения к американской демократии, потому что на уважение влияет не наличие институтов, а деятельность конкретных людей.
Но какое же государственное устройство является идеальным? Если спросить об этом среднего китайца, он скажет, что идеалом является империя, и неважно, красный это император или не красный. Римлянин, почесав в затылке, наверное, тоже пришел бы к выводу, что это империя, при этом очевидно, что она не носит наследный характер. Император формально усыновлял будущего правителя, но этот юридический ход – не более чем акт назначения Владимиром Владимировичем Путиным своим преемником Дмитрия Анатольевича Медведева. Да и насколько современные президентские республики далеки от образа Римской империи? Пожалуй, римский сенат ближе к английской монархии, а президентские формы правления сродни власти цезарей. Так что время меняет наполнение терминов.
И тем не менее мы так и не получили ответа на главный вопрос: во имя чего? Все во имя человека, все на благо человека – и, как шутили в советское время, мы даже знаем имя этого человека. Однако вряд ли людей, стоящих на вершине власти, особенно в СССР, можно было упрекнуть в сребролюбии. Этим не отличались ни Ленин, ни Сталин, да и русские государи императоры могли быть слабыми, но не пытались наворовать, потому что у себя не наворуешь, а они все-таки ощущали себя хозяевами земли русской – как, кстати, и Ленин, и Сталин. Чего не скажешь уже о Хрущеве – он-то вечно чувствовал себя временщиком, осознавая несоответствие масштаба своей личности и занимаемого положения.
Цари, князья… В том или ином виде власть почему-то концентрируется в руках не только определенной группы людей, но и вполне конкретного человека. Почему? Может быть, потому, что есть законы общественного мышления, и, если при принятии коллективного решения количество участников обсуждения превысит определенное критическое число, ни о каких разумных выводах говорить нельзя, можно говорить только об упрощении? Магическое число 12, присутствующее в разных источниках, судя по всему, указывает на максимальное количество участников – по крайней мере, полноправных, – совещания, на котором можно принять взвешенное и верное решение. Но, опять же – во имя какой цели все это делается?
Есть определенные законы, и законы эти довольно странные. Скажем, правители Китая ощущали себя не просто государями Поднебесной, но и вершителями судеб мира. Вершителями судеб мира всегда считали и продолжают считать себя американские президенты. Можно было обвинять Буша в том, что он мнил себя мессией, но нельзя не отметить, что каждый американский президент предпочитал разговаривать с миром сверху вниз, вне зависимости от того, как смотрел на него в этот момент мир. И любопытно, что аналогичное всегда происходило и в России, – причем этот факт никак не был связан с уровнем военной мощи или даже экономического развития.
История крещения Руси нередко преподносится с каким-то фривольным акцентом. Выбор пути пытаются объяснить распущенностью князя Владимира Красное Солнышко – мол, для удовлетворения своей похоти он пошел на то, чтобы принять веру полюбившейся ему девицы, а заодно и всю страну обратил в христианство. В доказательство приводят фрагменты летописей, свидетельствующие и о любвеобильности правителя, и о том, что он якобы брал и дев, и жен от мужей, бывал за это бит и изгонялся из городов.
Не возьмусь обсуждать личную жизнь князя. Замечу только, что исходя из такого метода анализа немного останется на Земле достойных правителей. Ведь и царь Соломон был известен отнюдь не целомудренным поведением, однако же никто не позволяет себе поставить под сомнение его талант государственного деятеля.
Думаю, что мотивация Владимира в выборе духовного пути была совсем иной. Скорее, князь понимал, что принятие христианства кроме колоссальной духовной силы несет еще и немалые светские возможности – в частности, признание легитимности претензий на царский сан в глазах крупных и политически очень влиятельных соседей. Строго говоря, это был единственный путь к получению титула цезаря, титула верховного властителя, титула освященного. Это принципиально важный момент. Мало прибить щит на врата Царьграда, как это сделал Олег. Потому что Олег в конечном итоге подписал договор с Византией и ничего по большому счету не получил. Как он был князем, так и остался. Да, успешный воин, удачливый грабитель. Великий князь. Но не цезарь!
