Нурали Латыпов - Заговор Англии против России. От Маркса до Обамы
А ведь именно он через своих последователей – Ленина и Сталина – перевернул этот мир. И именно марксизм был им точкой опоры.
Один из видных представителей мировой финансовой элиты, Жак Аттали, высказал мысль: «Ни один человек не оказал на мир большего влияния, чем Карл Маркс в ХХ веке». Однако как показывает ход событий последнего времени, и XXI век, пожалуй, без Маркса не обойдётся. Тиражи его трудов – особенно «Капитала» – подскочили до невиданных высот, и происходит это не директивным порядком, как в странах советского блока, а самым что ни на есть рыночным способом на благополучном Западе. Хотя справедливости ради стоит отметить: пошатнувшееся в последние годы благополучие того же Запада и сподвигло многих его граждан – политиков, экономистов, простых обывателей – «сверить часы» с политэкономией Маркса.
Ведь именно Маркс, по сути, и создал на базе разнородных теорий и взглядов цельную и логически непротиворечивую систему – политэкономию. Сам этот термин введен в оборот вовсе не Адамом Смитом. Впервые словосочетание «политическая экономия» использовал драматург и писатель Антуан Монкретьен («Трактат о политической экономии», 1615-й год). Но именно у Смита появилась смысловая определённость этого термина: политическая жизнь общества во многом определяет законы его экономического развития. Главный же творец системной политэкономии не был, как это ни парадоксально, профессиональным экономистом. Он был профессиональным философом, а начинал как юрист. Исследуя закономерности развития общества инструментарием диалектического материализма, который он сам и создал, Маркс пришёл в конечном счёте к «Капиталу». Не случайно его сравнивали с Аристотелем: возможно, Маркс и был последним натурфилософом нового времени. Маркс, частично натурфилософски, частично с применением новых естественно-научных данных и экономической статистики, уловил и развил в трудах Смита исследование пределов захватов новых рынков – а следовательно, и конечности капитализма.
Очень интересные работы по этому поводу публикует замечательный экономист-исследователь Михаил Леонидович Хазин: «Собственно, весь современный капитализм – это углубление уровня разделения труда с использованием для этого капитала, сегодня это общее место всех экономических теорий, тут даже экономика с политэкономией не спорят.
Уже Адам Смит сделал блестящий и гениальный вывод. Он понял, что если есть замкнутая экономическая система (то есть не связанная с внешним миром), то уровень разделения труда будет углубляться только до некоторого предела, связанного с размерами этой системы. Или, другими словами, масштаб экономической системы определяет максимальный уровень разделения труда. Важность этого вывода трудно переоценить! Из него, в частности, следует, что любая экономическая система, достигнув некоторого уровня разделения труда, просто вынуждена расширяться – в противном случае научно-технический прогресс в ней будет остановлен. Именно эта идея определила развитие мира, в том числе и на геополитическом уровне, в XX веке, именно она ответственна за Первую и Вторую мировые войны, именно она разрушила СССР и сегодня разрушает США…»
Маркс очень многое предвидел и предсказал, а самое главное – подвёл базис под свои революционные исследования, ведь революционером он был в первую очередь (панегирик Энгельса). Вообще Маркс с Энгельсом усердно разрабатывали идеологическую надстройку коммунизма, параллельно подводя под неё соответствующий базис. Получился в итоге марксизм – революционная идеология с мощным философским и политэкономическим базисом.
Силу этого базиса и имел в виду выдающийся экономист Василий Леонтьев, когда писал:
«Значение Маркса для современной экономической теории заключается в том, что его работы – это неистощимый источник прямых, непосредственных наблюдений действительности. Значительную часть современных теорий составляют производные, вторичные концепции. Мы часто рассуждаем не о предприятиях, заработной плате или деловом цикле, а о представлениях различных людей о прибыли, заработной плате, циклических колебаниях экономики. Если, перед тем как пытаться дать какое-либо объяснение экономического развития, некто захочет узнать, что в действительности представляют собой прибыль, заработная плата, капиталистическое предприятие, он может получить в трёх томах «Капитала» более реалистическую и качественную информацию из первоисточника, чем та, которую он мог бы найти в десяти последовательных выпусках «Цензов США», в дюжине учебников по современной экономике и даже, осмелюсь сказать, в собрании сочинений Торстена Веблена».
Кстати о Торстене Веблене. Этот американский экономист считал, что в рамках рыночных отношений потребители подвергаются изощрённым видам психологического давления, вынуждающих их принимать неразумные решения («демонстративное потребление» или «эфект Веблена»).
Но ведь задолго до Веблена тот же Маркс прогнозировал, что склонность капитализма приписывать нереальную ценность ненужным товарам сделает человека «изобретательным и расчётливым рабом нечеловеческих… надуманных желаний». То есть как правильно заметил Леонтьев – всё опять же из «Капитала». Дело в том, что попытки западных экономистов обойти Маркса и «расти прямо из Смита и Рикардо» обрекли их теории на ограничения. «Невозможно решить проблему на том же уровне, на котором она возникла, – говорил Альберт Эйнштейн. – Нужно стать выше этой проблемы». Политэкономия Маркса как раз и является метауровнем подавляющего большинства экономических проблем.
Маркс, кстати, в «Капитале» дал «подсказку» для выживания капитализма, провозгласив, что в последней инстанции «причиной всех действительных кризисов остаётся всегда бедность и ограниченность потребления масс».
Этой подсказкой воспользовался в первую очередь «менеджер» советского госкапитализма Сталин. Успех был очевидным. СССР несколько раз с интересом посетил известный экономист Дж. М. Кейнс, и достоверно известно, что проведенные генсеком ВКП(б) экономические преобразования в стране «победившего социализма» он воспринял с пониманием и даже долей симпатии. В этот же период появляется работа Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег», где впервые с позиции буржуазной экономической науки рассматривается проблема нестабильности рыночной экономики, а также системно развиваются идеи непосредственно Адама Смита.
Практическое воплощение эти разработки получили в новом курсе Франклина Делано Рузвельта в США под лозунгом «накопления социальной справедливости» в рамках рыночной экономики, и «благосостояния для всех» канцлера Людвига Эрхарда в ФРГ. Однако даже «социалистический курс» (с точки зрения ястребов) нынешнего президента США Барака Обамы не может ныне повлиять на общее злокачественное перерождение капитализма, и в первую очередь американского. Очень хорошо об этом написал Ю. М. Лужков: «США настроились играть в деньги. Произошло преобразование капитализма, формирование его новой фразы. «Вчера» работала формула капитализма «деньги—товар—деньги», и капиталист, чтобы получить большие деньги, производил товар, совершенствуя в первую очередь товарное производство. Эта формула справедлива и сегодня. Сколько бы ни говорил Китай о социализме, в его стремлении к получению доходов лежит товарное производство, его он собирает со всего мира и успешно конкурирует с другими странами».
Не думаю, что Юрий Михайлович Лужков когда-либо углублённо изучал труды Маркса и Энгельса. Скорее всего, в его деятельности у него на это не было достаточно времени. Да и подавали «марксизм» – особенно в брежневские времена – конъюнктурно и казённо. Развитие учения Маркса вообще накрылось душным сусловским одеялом (чего стоит одна только «теория» о развитом социализме). Но Лужков потому и состоялся как Лужков, что его становление происходило в реальном секторе экономики, с которым он не порывает и сейчас. Именно поэтому ему удалось «сплавить» в одном московском тигле капитализм и социализм. К сожалению, распространить эту практику – «работать по-капиталистически, распределять по-социалистически» – на всю страну не получилось: победил медведевский тренд… Автор последнего, может быть, и читал в университете Маркса, но понимание экономики получил несоизмеримо меньшее, чем практик Лужков. Но «не понимающий» всё же смог отодвинуть от экономики страны справного, дельного мужика-организатора. Именно к стихийному марксисту Юрию Михайловичу Лужкову я обратился с просьбой написать предисловие к этой книге. После этого отступления проследим дальнейший ход его мысли:
«А вот Штаты стали жить уже по другой модели: «деньги – ценные бумаги – деньги». Америка перестала делать товары и перешла на производство денег.
