Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №24 от 14.06.2011

Поэтому христианизация на Руси весьма своеобразно отразилась на крестьянском менталитете. В русском крестьянине не только «поселился» христианин, но и сохранился язычник. Может быть, селянин даже в большей степени язычник, чем христианин. Необычайно суровые климатические и природные условия, сильное воздействие разного рода противоречивых факторов на результат тяжкого труда порождали «языческую самодеятельность», погружали русского крестьянина в бездонный мир суеверий, примет и обрядов. Реальным итогом всего этого было весьма слабое приобщение русского крестьянина к православной церкви, его минимальное внимание к церкви как к посреднику между ним и Богом. Об этом весьма откровенно писали многие наблюдатели крестьянской жизни ХVIII-ХIХ вв. (А. Болотов, В. Даль и др.). Поэтому не случайно множество помещичьих инструкций приказчикам имений включали строжайшие наказы заставлять крестьян в воскресные и праздничные дни ходить в церковь. В противном случае должны были виновных «бить батоги на мирском сходе нещадно». Вполне очевидно, что без статуса государственной религии, без поддержки государственной машины русская православная церковь не имела бы серьезных шансов обеспечить себе всепоглощающее влияние на крестьянство (эта цель была отчасти достигнута только в первой половине XIX века). Материальной основой усиливающегося влияния церкви явился стремительный рост ее экономического могущества. Еще князь Владимир Святославович установил «десятину» - отчисление десятой части княжеских доходов в пользу церкви. Этот же порядок поддерживался и другими представителями власти. Церкви принадлежали крупные недвижимые имущества, многочисленные села, слободы и даже целые города. Церкви имели большие доходы от церковных служб, от ведения судебных дел, в иных случаях от выполнения общественных функций - например, контроля за торговлей.

Церковь не только щедро одаривалась князьями, дворянством, купечеством, другими знатными и состоятельными людьми, жаловавшими ей земли и доходы. Она и сама была активным стяжателем. Ярким примером является состояние монастырей, до 1918 г. действовавших в пределах современной Оренбургской области. Бузулукский Троицкий монастырь, основанный в конце XIX в., начинал со 110 десятин земли (1 дес. = 1,0925 га), пожертвованных местной помещицей. К 1918 году владел 432 десятинами земли при 22 монахах и 13 послушниках. Бузулукский Спасо-Преображенский владел 770 десятинами земли, так же пожертвованных помещицей. Бузулукский Покровский изначально владел 327 десятинами, женский Ключегорский Казано-Богородицкий к началу XX в. владел 1187 десятинами, к 1918 г. - 2061 десятиной пахоты при числе монахинь 85, послушниц 370 (Прошин Г.Г. «Черное воинство: (Русский православный монастырь. Легенда и быль)». М., 1988, с. 119-120).

Стяжая богатство, церковь получала прочную основу для усиления своего влияния на верующих, на государственные дела. Не случайно церковь решительно и беспощадно осуждала любое посягательство на свою собственность, грозя суровыми карами покушавшимся на нее: «повелевает наша власть огнем тех сожещи, домы же их божиим церквам дати». Поэтому и ведет РПЦ особый счет к Советской власти. К примеру, в 1929 году в Оренбурге были частично снесены для строительства ТЭЦ строения Богодуховского мужского монастыря. Современный автор пишет: «Были снесены: Иоанно-Предтеческая церковь, пять домов для проживания монашествующих, амбар, ледник, кухня, конюшня, каретник и сарай. А также построенный в 1911 году одноэтажный флигель и двухэтажный флигель для монашествующих и кухня с сараем и погребом». («Оренбургские епархиальные ведомости», №5 (51), май 2003, с. 27).

На протяжении нескольких столетий русская православная церковь играла большую роль в судебных делах. Церковной юрисдикции подлежали прежде всего люди, непосредственно причастные к церкви, затем те, кто жил при церквах и монастырях, и наконец жители сел и городов, находившихся во владении церкви. Но, кроме того, церковь имела широкие судебные права и в отношении всего остального населения. Она обладала монопольным правом судить дела о разводах, супружеской неверности, насилиях над женщиной, кровосмешениях, решать споры об имуществе между супругами и о наследстве между детьми. В юрисдикцию церковных властей входили все дела, связанные с нарушением церковных правил и религиозных обрядов, с покушением на жизнь и имущество церковников и церкви, дела о пережитках языческих верований («колдовстве», «чародействе» и т.д.). Поэтому церковь на протяжении столетий выполняла, и довольно успешно, функции репрессивного аппарата государства, направленного против широких народных масс.

Б. Кучкин

ИТАР-ТАСС

ЕВРЕЙ И АНТИСЕМИТ В ОДНОМ ФЛАКОНЕ

Сей редкостный флакон, сей сосуд скудельный, милостивые государи и государыни, не кто иной, как автор этих строк. Как же образовалась такая гремучая смесь? Ну, начнём с еврея.

Есть такой пишущий человек с карандашом в руках - Александр Байгушев... Не встречали? Как же так! Это собеседник Брежнева, сотрапезник Суслова, собутыльник Черненко, о коих он и книги пишет. Большой оригинал! Фамилия у него несколько странная для русского человека. В Оренбургской губернии байгушами звали когда-то забредавших туда нищих киргизов. Но фамилия не помешала ему стать великом знатоком русских и иных национальных проблем.

И вот он пишет: как же Бушин не еврей, если его мать, урождённая Мария Васильевна Мымрина (докопался!), после революции – а это типично для евреев! - совершила блестящую карьеру: была просто ткачихой на морозовской мануфактуре в Глухово близ Ногинска (Богородска), а стала медицинской сестрой. Какой взлёт! Ну просто как Троцкий: был газетным писакой, а стал министром иностранных дел, потом пошёл и выше.

И что при такой настроенности ума и сердца может помешать ему рассуждать примерно так.

- А сколько евреев в литературе Бушин подержал, защитил или даже расхвалил до небес! Вот вам факт. Бенедикта Сарнова, его однокурсника по Литинституту, исключали из комсомола. В одном разговоре он будто бы сказал, что ненавидит марксизм. А Бушин, будучи членом комитета комсомола, встал и заявил: «Я был при этом разговоре. Ничего подобного Бенедикт не говорил». Конечно, фронтовику, члену партии поверили. Но кто, кроме еврея, мог так поступить? Что, он не мог промолчать?

- А кто первым расхвалил повесть Юрия Трифонова «Студенты» в «Московском комсомольце»? Тот же Бушин! Кто, как только умер Михаил Светлов, тут же состряпал статейку «Незаменимый» и тиснул её в ленинградской «Звезде»? Тот же самый! Правда, перед этим в газете «Литература и жизнь» он врезал Даниилу Гранину за дурной язык. Но это же для маскировки.

- А какой ворох евреев он продвинул в литературу, когда в «Советском писателе» у Егора Исаева рецензировал стихотворные рукописи! У меня точные агентурные данные: это Лев Болеславский, Петр Градов, Лев Кропоткин, Лиля Наппельбаум, Валентин Резник, Рудольф Ольшевский (Кишинёв), Юзеф Островский, Михаил Танич, Михаил Шлаин... Правда, он одобрил и рукопись Николая Рубцова «Душа хранит» и некоторых других русских поэтов, но это же опять только маска. Кое-кого из названных уже нет в живых, как Градова и Танича, но некоторых и сейчас можно разыскать. Резник, например, иногда появляется на страницах «Литгазеты», жив-здоров Болеславский и т.д. Можете у них расспросить. По именам-фамилиям Бушин понимал же, что все они евреи, и какую удобную возможность зарубить рукопись давала закрытая рецензия для издательства - никто же не узнает!

- Но нет. Ему и этого мало и, например, Анатолию Житницкому из Харькова сей юдофил помог впервые появиться на страницах той же «Литгазеты»; Александру Когану посодействовал с приёмом в Союз журналистов, чему тот был весьма удивлён, поскольку незадолго до этого «обложил» Бушина в «Вопросах литературы»... И ведь никого из названных он тогда лично не знал, кроме Когана и однокашника по Литинституту Островского. Понятно, что многие из них потом дарили ему свои книги с чувствительными надписями. Например, Михаил Танич на своем сборнике «Пароль» написал ему: «Первому читателю моей рукописи, не без его доброты ставшей книжкой, - с благодарностью, уважением и всеми опечатками». А тираж сборника – 20 тысяч! Сейчас разве что только Донцову так издают.

- И какие же еврейские стишки того же Танича нахваливал и продвигал рецензент? А вот хотя бы:

Чужими болями болею,

Чужие доблести хвалю...

Раздам что есть, не пожалею,

Кого не стоит, полюблю.

Как у цыгана кочевого,

Характер лёгкий у меня: