Сергей Кара-Мурза - Мысли быстрого реагирования
Таким образом, сама по себе внешняя, легко измеряемая величина (параметр) чаще всего мало что говорит нам об изучаемом явлении. Параметр становится индикатором только в том случае, если у нас есть теория или надежно установленное правило, которое связывает параметр с интересующей нас латентной величиной. Если связь неизвестна, никаким индикатором параметр не является.
В практических руководствах даже подчеркивается, что если исследователь выдает параметр за индикатор, не сообщая явно, какую латентную величину он стремится охарактеризовать, и не излагая теорию или хотя бы правило, которые связывают параметр с латентной величиной, то он нарушает нормы логики. В этом случае рекомендуется не доверять выводам этого исследователя, хотя они случайно и могут оказаться правильными. Принимать такой параметр за показатель нельзя.
Минобрнауки оценивает неэффективность вуза (латентную величину), измеряя параметр этого вуза — средний балл ЕГЭ его студентов. Какие есть у Минобрнауки основания считать этот параметр индикатором неэффективности? Никаких! Тут не только речи не идет о какой-то теории связи между оценками школьников на ЕГЭ, но даже и какие-то бытовые домыслы трудно представить себе. Ведь школьников, поступающих в вузы, можно уподобить «сырью», поступающему на фабрики. Допустим, одна фабрика шьет костюмы из шевиота, а другая — сарафаны из ситца, а он в 10 раз дешевле шевиота. Как из этого можно вычислить эффективность или неэффективность фабрики, шьющей сарафаны? Никак нельзя вычислить, нет никакой связи между ценой сырья и эффективностью его превращения в продукт. Глупость это несусветная!
Когда в конце 60-х гг. на Западе увлеклись применением формализованных методов оценки сложных видов деятельности посредством измерения разных параметров, вопрос о методологической обоснованности этих подходов какое-то время был в центре внимания ученых и философов.
Лауреат Нобелевской премии О.Н. Хиншельвуд писал: «В настоящее время существует опасность, что может возникнуть серьезная путаница в том, каким образом общество, находящееся под влиянием силы научного метода, но имеющее мало интуитивного чувства практики настоящего ученого, сможет установить критерии меры и количества для качественных вещей, к которым они неприложимы. Если количественные измерения действительно приложимы — очень хорошо. Однако все еще имеется искушение там, где это не может быть сделано, произвольно заменять хорошие, но субъективные критерии явно худшими только потому, что эти последние могут быть представлены в данных числовых измерений и рассматриваемы механически.
Стремление поступать подобным образом еще более возросло в связи с модой вводить информацию в вычислительные машины… В самом деле, если вы введете в машину разумное, то и получите разумный результат. Однако, к несчастью, если вы введете неразумное, то получите не имеющее смысла решение, которое будет еще менее разумным, так как не будет сразу распознано в качестве чепухи, каковой оно в действительности является…
Защитой ложного количественного подхода не будет также и то, что мы часто не знаем лучшего выбора. Если не известно, каким путем достичь правильного суждения, то лучше уж принять факт как таковой и не делать положение хуже, чем оно есть, путем СИМУЛЯЦИИ. Я считаю, что замена трудных качественных суждений неадекватными механическими данными не является рационализацией или эффективностью или же беспристрастностью и объективностью, а просто представляет собой весьма печальное отсутствие ответственности».
Весьма печальное отсутствие ответственности — это, по-моему, самый мягкий упрек, который можно сделать Минобрнауки.
Но не в Минобрнауки дело. В России в целом за последние двадцать лет произошла тяжелая деградация культуры применения количественной меры для характеристики общественных явлений, процессов, проектов. Всякая связь между измерением и латентной величиной очень часто оказывается утраченной, да о ней и не вспоминают. Общей нормой стала подмена показателя параметром без изложения теории соотношения между ними и даже без определения той скрытой величины, которую хотят выразить при помощи параметра. Это определение чаще всего заменяется намеками и инсинуациями: мол, сами понимаете…
Нарушения в логике при использовании меры столь вопиющи, что трудно даже предположить, что в этих нарушениях первично — обусловленная политическим интересом недобросовестность или интеллектуальная безответственность. Важно, что и то, и другое ведет к деградации рациональности.
6. Отставим методологические тонкости и обратим внимание на неприемлемые по своему смыслу социальные и правовые суждения г-на Ливанова. Вникнем в суть «признака неэффективности», о котором только что шла речь. Высшее учебное заведение оказывается под угрозой потому, что средний балл по ЕГЭ у принятых в вуз абитуриентов составляет 60 или меньше. А разве по закону об образовании выпускник школы, получив на ЕГЭ средний балл 60, не имеет права поступить в государственный вуз?
Разве есть какой-то ценз, отсекающий весь этот контингент выпускников от высшего образования? Скажите прямо, г-н министр: имеет ли ученик после окончания 11-го класса, получивший свидетельство о полном среднем образовании («Аттестат о полном общем образовании») право поступить в высшее учебное заведение — или нет? Если Аттестат ему такое право дает, то как же мог у министра повернуться язык назвать неэффективным вуз, который взялся подготовить из этого юноши специалиста с высшим образованием? Это не только странно и дико, но и неприлично!
Юрий Гагарин окончил ремесленное училище, и никакое министерство СССР не попыталось преградить ему дорогу к высшему образованию — он стал не только летчиком и космонавтом, но и с отличием окончил Военно-воздушную инженерную академию им. Н.Е. Жуковского.
Да, в России многое переосмысливается, чиновники и даже президенты — в поиске подходящей идеологии. Но давайте все-таки следовать логике. Вот, в 2011 г. абитуриенты девяти вузов имели средний балл ЕГЭ меньше 50! На это В.В. Путин сказал: «Это означает, что по старой советской системе это слабенькая троечка». Да, троечка — ну и что? Эта оценка позволяет человеку стать студентом, а уж в кого он вырастет к защите диплома — никто знать не мог. Очень большая часть наших лучших инженеров, конструкторов и изобретателей были поначалу троечниками.
Что означала бы ликвидация трети неэффективных вузов? Противозаконную сегрегацию массы выпускников школы, имевших на руках Аттестат без единой неудовлетворительной оценки. Ведь МГУ и МГИМО и так уже укомплектованы, и троечникам некуда было бы податься — вузы для них Россия в лице Минобрнауки закрыла. Каких специалистов недосчиталась бы России? Именно тех, кто учился бы для того, чтобы трудиться в России на тяжелой работе без всякого гламура — не в офисах, а в поле, в шахте, в школе.
Вот выборка вузов, в которых в 2011 г. принятые первокурсники имели меньше 50 баллов:
— Приморская государственная сельскохозяйственная академия — 44,7;
— Дальневосточный государственный аграрный университет — 45,5;
— Ангарская государственная техническая академия — 47,1;
— Дальневосточный государственный технический рыбохозяйственный университет — 47,7;
— Иркутская государственная сельскохозяйственная академия — 48,7;
— Ульяновская государственная сельскохозяйственная академия — 48,7.
Слушаешь сейчас наших высокопоставленных чиновников, и возникает ощущение, что в самые последние годы мы в деградации нашей культуры перешли какой-то рубеж. Медленно отступали, отступали — и сломались. Того и гляди, снова проведут закон «О кухаркиных детях». Чем все это кончится…
Завершу этот краткий разбор сентенцией г-на Ливанова, которая совсем повергла в тоску. Он сказал о главном критерии их программы: «Если вуз нужен, то он будет развиваться, пусть даже сейчас качество его работы нас не удовлетворяет. Если же учебное заведение не выполняет никакой значимой функции, а просто существует, выдавая дипломы, — оно будет реорганизовано».
Какая узость, какое непонимание. Из всего интервью видно, что Минобрнауки как раз этого-то главного критерия и не выработало, и выражение «если вуз нужен» остается пустым звуком. На мой взгляд, в этом министерстве просто не задумывались, зачем нужен вуз. Что значит «учебное заведение не выполняет никакой значимой функции, а просто существует»? Какое страшное, дремучее представление об учебном заведении! Да его великая функция в том и заключается, что оно существует. Что в его аудиториях встречаются знающие и опытные преподаватели с юношами и девушками, вступающими в самостоятельную жизнь. Что им объясняют законы природы и общества, а между делом — и правила нашей трудной жизни. Что есть в этом здании библиотека, в которой студенты учатся читать по-взрослому, а не семинарах — спрашивать и говорить по-взрослому. Что именно в студенческие годы молодые люди учатся любить, проходят тяжелую практику благородства и низости — и могут получить поддержку. Неужели все это теперь стало непонятно?
