Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №47 от 22.11.2011
Очевидно, воля народная одинаково способна как вдохновляться истиной, так и затемняться ложью, доходя до зверства, тирании, кощунства. Суеверное преклонение пред «волей народной», лежащее в основе культа демократии, родилось из обожествления греховного человека, взятого в множественности или совокупности своей. Глашатаем этой веры ещё в XVIII веке явился Руссо, веривший, что существует «общая воля, которая постоянна, незыблема и чиста», причём её нужно только выявить или открыть всеобщим голосованием. Она, эта воля, обладает истинностью, она и есть самодовлеющий путь, истина и жизнь.
Можно ли смешивать такое человекобожие с христианской верой? Это учение о непогрешимости человечества и его групповом, классовом или государственном объединении ещё больше утвердилось в XIX веке, особенно в Германии. Немецкий же дух влиял и влияет всего сильнее на русский социализм, им запечатлено само сознание и наших социалистических партий. Пускай и в науке давно уже возбуждает сомнения это учение о воле народной, однако в массах всё ещё незыблемо держится это самообожествление толпы. Но это самоослепление не должно иметь никакой убедительности для церкви.
Нет спора, что в своей собственной области, социальной и политической, демократия имеет свою правду и свои права. Голос большинства, подсчёт голосов является единственным и сравнительно наилучшим средством для обнаружения народных интересов и нужд, и не следует подвергать сомнению этот смысл демократии и её годность. По вопросам хозяйственным, социальным, правовым пусть решает народ большинством своих голосов.
Но эта практическая целесообразность демократии нисколько не утверждает за ней священного или мистического авторитета, на который она притязает. Демократия может возвыситься до великого подвига, но может и опуститься до низкого озверения и тиранического буйства, и её именем может быть оправдываемо безбожье и кощунство, насилие и преступление. И насколько грешили те, которые поклонялись самодержавию монархов. Как бы оно себя не пятнало, столь же грешат теперь и те, которые поклоняются «самодержавию народа», в чём бы оно ни выразилось…
История нового времени знает разные типы демократии. Самый положительный тот, который создан был английской революцией, происшедшей одновременно с реформацией и сопровождавшейся огромным подъёмом религиозных настроений. Тогда и была заложена основа той силы и здоровья, которые отличают Англию и в наши дни. Религиозные настроения англосаксонского мира имели определяющее значение и при зарождении новой американской республики, основанной выходцами реформации.
Напротив, есть другой тип демократии, который определился во враждебности к христианству: в XVIII веке так было во Франции, где Великая французская революция сделала попытку заменить христианство почитанием богини Разума, а в XIXвеке здесь получила определяющее значение германская социал-демократия с её тупым и самодовольным атеизмом. И в душе русской демократии, несомненно, происходит теперь борьба из-за того, пойдёт ли она с Христом или против Христа, в единомыслии с церковью или во вражде к ней. И имеется немало уже признаков и последнего.
Вот как сложны отношения, существующие между демократией и церковью, и это не позволяет нам прямо ставить между ними знак равенства. Церковь есть высшее, безусловное начало жизни, царство не от мира сего, хотя и имеющее задачей возвышать до себя мир. Демократия же есть только природное человечество в греховном его состоянии, иногда просветляющееся и вдохновляющееся, порой же принимающее образ звериный. Она сама необходимо нуждается в руководстве духовном.
Глубоко различны законы жизни в церкви как обществе Божественном и в демократии как обществе человеческом. В первом имеет силу закон любви, самоотречения, послушания, во втором – солидарности интересов, борьбы за права и их разграничения.
Если грядущая Россия, её же ищем, станет строиться без имени Христова, если демократия российская окажется в духовном разрыве со святой Русью, то какую же цену она имеет, кому она нужна, кому из нас дорога будет отрешённая от Христа Россия? Но да не будет!
Итак, в сей смутный и трудный час истории нашей будем блюсти чистоту нашего церковного самосознания и особенно памятовать сердцем отеческое предостережение апостола любви: «Дети, храните себя от идолов!»».
СМИРНОВ
ТАЙНЫ ЧУМНОГО БУНТА
В 1771 г. Москва подверглась ужасному бедствию - в январе началась эпидемия чумы. В это время Россия воевала с Турцией и сумела обеспечить себе широкий выход к Черному морю, поэтому есть все основания считать, что болезнь была занесена в город разведчиками противника. На московский суконный двор привезли обилие трофейной шерсти, и с 1 января по 9 марта умерло 130 его работников. Затем заболевание начало распространяться из одного дома в другой. Самый сильный разгар эпидемии продолжался четыре месяца: с августа по ноябрь.
Жители города впали в уныние. В Москве начались разбои и грабежи, а полиция собственными силами не могла восстановить порядок. По словам очевидца тех событий Подшивалова, были дни, когда умирали сотни людей; фурманщики в масках и вощаных плащах длинными крючьями вытаскивали трупы из выморочных домов, другие поднимали их на телеги и везли за город, где и хоронили. По свидетельству профессора Страхова, у входа в их дом постоянно горел огонь, ворота заколочены, калитка закрыта на замок, а всех входивших окуривали у костра. Уголь и обгоревшее дерево тогда являлись лучшими средствами к очищению воздуха от микробов. Первая инфекционная больница была организована за заставой в Николаевском монастыре. Вскоре в Москве возникли новые лечебные учреждения и карантины, а также предприняты необходимые санитарные меры: в черте города было запрещено осуществлять захоронение умерших от чумы людей. Их отвозили на новые кладбища и зарывали в землю в той же одежде, в которой они скончались. Работников суконных фабрик обязали жить в изоляции, а не выполнявших приказ били плетьми. Из числа москвичей сформировали батальон сторожей, которые охраняли лиц, находившихся в карантине. Закупки продуктов у сельских жителей происходили на въезде в город, где между покупателями и продавцами горели большие костры, а приезжие не дотрагивались до горожан. Деньги при передаче обмакивались в уксус, что уничтожало микробов.
Однако, несмотря на все строгие меры, болезнь распространилась за пределы Москвы. Так один мастеровой из села Пущино перед отъездом домой купил своей жене кокошник, принадлежавший девушке, умершей от чумы. Это привело к эпидемии в данном населенном пункте. Паника в городе оказалась настолько сильной, что из нее даже бежал московский главнокомандующий Салтыков, герой Семилетней войны 1756-1763 г., а вместе с ним выехали губернатор Бахметьев и обер-полицай Юшков. За оставление своих постов они были уволены со службы. После этого Москва попала под надзор генерал-поручика Ерошкина, который дал приказ никого из города в Петербург не пускать, и вдоль дороги была протянута сторожевая цепь из солдат.
Тем не менее не-смотря на все принятые меры, эпидемия набирала все большие обороты. Последний раз данное заболевание на-блюдалось в Москве в 1386 г., и поэтому у ее жителей не осталось никакого иммунитета против чумы. Фурманщики оказались не в состоянии перевозить всех больных, и поэтому новых санитаров набирали из числа каторжников и лиц, приговоренных к смертной казни.
16 сентября в Москве вспыхнул бунт. В начале сентября, когда эпидемия достигла своего пика, священник церкви «Всех святых» стал рассказывать прихожанам, что одному фабричному работнику во сне привиделась Богородица, которая заявила - ее образу, находящемуся над Варварскими воротами, уже несколько десятков лет никто не пел молебнов и не ставил свечей. А во время праздников народ напивался и блевал прямо под иконой. Поэтому Христос разгневался и хотел послать на Москву каменный дождь, но матерь божья упросила его ограничиться отправкой в город только одного мора, надеясь, что он образумит москвичей. Данные слухи быстро распространились среди простых людей и кем-то искусственно подогревались.
Под влиянием этой пропаганды толпы людей повалили к местоположению иконы, которая помещалась высоко над воротами. Верующие поставили лестницу и по ней лазили для установки свечей. В связи с этим проезд оказался закрыт. Чтобы положить конец этим сборищам, ибо они приносят огромный вред при эпидемиях, митрополит Амвросий приказал убрать икону в церковь, а собранные там деньги отдать на содержание воспитательного дома. По этому поводу он договорился с Ерошкиным. Для выполнения данной операции послали небольшой отряд солдат с двумя подьячими, которые должны были наложить печати па сундук с монетами.
