Томас Джонсон - Американская разведка во время мировой войны
Однажды в 1918 г., после инспектирования американских войск и американского сборного пункта в одном французском городе, генерал Першинг возвращался к своему специальному поезду и шел по тоннелю под железнодорожной линией; вдруг его бдительный страж, шедший, как всегда, впереди, заметил какую-то подозрительную женщину. Он схватил ее за запястья рук, спрятанных в муфту из темного меха. Из муфты выпал заряженный револьвер.
Генерал Першинг продолжал свой путь. Женщина была приведена в местный разведывательный отдел. К сожалению, конец этой истории окутан тайной. Кто она была такая? Почему у нее был револьвер? Кого она ждала в проходе? Во всяком случае, если бы не охранник из разведывательного отдела, она могла бы убить американского главнокомандующего.
В американском генеральном штабе имелся отряд, входивший в состав первой группы разведывательной полиции, которому были поручены чрезвычайно своеобразные задачи. Одной из них был осмотр содержимого корзин для бумаг, другой — наблюдение за уборщицами и всеми невоенными, посещавшими три больших казармы, превращенные в канцелярии, где хранились весьма важные секретные документы. Это постоянное наблюдение днем и ночью было иногда чрезвычайно увлекательно, особенно, когда, выслеживая кого-нибудь, чьи действия казались подозрительными, один полицейский разведчик обнаруживал другого.
Однажды один из них, бегло говоривший по-французски и очень плохо по-английски, пробираясь вдоль темного здания, попал в руки солдата морской пехоты — полного рвения новичка.
— Руки вверх! — крикнул солдат, угрожая штыком.
— Но ведь я полицейский разведчик, — пробовал объяснить на дурном английском языке задержанный.
— Полицейский разведчик? Я о них никогда не слышал. Ты немецкий шпион, вот и все. Следуй за мной на гауптвахту.
Приведенный под угрозой штыка на гауптвахту, полицейский разведчик, оставался там двое суток, пока солдаты морской пехоты сами не признали авторитета секретной службы; они позволили ему уйти, посоветовав вновь не попадаться.
Тайная охота контрразведки в тылу давала огромные результаты. Служба снабжения разведывательного отдела, находившаяся под начальством полковника Кабота Уорда и под общим руководством штаба главнокомандующего, рассмотрела 3 706 случаев шпионажа и предательства. Та же группа разоблачила 26 немецких агентов, с которыми поступили по-разному. Некоторым дали возможность продолжать свою работу, перехватывали их донесения и их фальсифицировали; другим сообщали ложные сведения; третьи оказались среди 79 интернированных, 102 уволенных со службы снабжения или 18 изгнанных из Франции. 12 человек американской экспедиционной армии было отправлено обратно в Соединенные Штаты.
Приведенные цифры, вероятно, отражают не более половины всего количества предателей, разоблаченных американской контрразведкой в Европе. Не проходило дня, чтобы не был обнаружен хотя бы один подозрительный. На одной лишь службе снабжения имелось 58 офицеров и 300 солдат, принадлежавших к разведывательной полиции; с помощью 54 вольнонаемных служащих и 14 чиновников они вели постоянное наблюдение за всей сетью снабжения.
Перед сражением у Сен-Мийеля и в районе Мааса в Аргоннах имелись многочисленные доказательства стараний германских агентов наводнить Тур; вследствие этого Тур и его окрестности были обысканы с особой тщательностью.
Там так же, как в Иссудуне и Роморантене — этих американских авиационных центрах во Франции, — усиленно искали немецких агентов. Контрразведка организовала особую охрану моторов Либерти, чтобы чертежи моторов не попали к немцам раньше, чем достигнут фронта самолеты, оснащенные этими моторами. Существовали и другие формы контрразведки. Однажды узнали, что некоторые сведения были получены противником с большой железнодорожной станции Ис-сюр-Тиль, сортировавшей составы с продовольствием и снарядами. Чтобы посмотреть, что там делается, туда отправился один офицер американской контрразведки.
Офицер сразу все понял. Любой немецкий агент, переодетый «поездным проводником», мог собрать важную информацию. Американцы с полной беспечностью надписывали на грузовых составах место назначения, номер полка и иногда даже название груза; все это полностью писалось на вагонах мелом на английском и французском языках.
Хороший немецкий агент мог ежедневно сообщать из Ис-сюр-Тиля боевое расписание американской армии. Более того, он мог предсказать момент, когда наши войска переменят позицию; ему только надо было следить за изменением места назначения составов со снабжением. После посещения офицера контрразведки пометки мелом стали делать шифром, который время от времени меняли.
Как агент мог посылать сведения из Ис-сюр-Тиля? Ответ на этот вопрос контрразведчик найдет во французских почтовых ящиках. Американской экспедиционной армии было запрещено пользоваться этими ящиками, но некоторые солдаты ими все-таки пользовались, стараясь ускользнуть от цензуры своих офицеров; между тем почтовые служащие в Ис-сюр-Тиле не обращали должного внимания на письма, и кто знает, сколько они пропускали писем, написанных шифрам или симпатическими чернилами.
Этому надо было как можно быстрее положить конец.
Другое средство осведомлять противника было обнаружено в казармах в Шомоне. Там на видном месте лежала книга, куда офицеры, посещавшие штаб главнокомандующего, записывали свои имена и номера своих полков. Как-то в течение одного дня было записано 45 полков, почти весь перечень полков американской экспедиционной армии; этот документ представил бы большую ценность для полковника Николаи, если бы какой-нибудь из немецких агентов его скопировал и послал его ему. Разведывательный отдел не стал дважды заглядывать в эту книгу. Она немедленно исчезла.
Во Франции не было более важного центра тайной войны, чем Париж. Этот город с его чиновниками, политиками, служащими военного и морского министерства или военных заводов, город, где тысячи офицеров и солдат всех родов войск и всех армий жаждали на некоторое время стряхнуть напряжение и тяготы фронта, беспечные, общительные, влюбчивые, — был для шпионов самым желанным местом. Во французской столице находилось, конечно, много немецких агентов. Из них удалось поймать почти всех неловких. Но большинство продолжало работать, неведомыми путями посылая в Германию сведения. Париж больше всех других городов внушал беспокойство американскому разведывательному отделу.
Это было одной из причин того, что командование американскими экспедиционными силами с большим трудом давало нашим молодым и наивным солдатам разрешения на поездки в Париж, и именно поэтому разведывательный отдел организовал наблюдение за теми, кто получал такие разрешения и находился в Париже. Их предостерегали, особенно офицеров, от случайных знакомств, главным образом с женщинами.
— Большинство этих женщин работает в союзной или германской разведке, — говорили наиболее разумные.
— Все это глупости, — отвечали беспечные и не понимали, почему их вдруг переводили в другую часть, отправляли домой или почему они не продвигались по службе.
Орудия секретной службы
Тот бельгийский аристократ, который охотно принимал у себя американских полковников и генералов, был не единственным полицейским разведчиком, знавшим и сообщавшим, какие офицеры отличаются сдержанностью и заслуживают доверия и какие способны поддаться двум орудиям секретной службы: вину и женщинам. Если какой-нибудь американец слишком охотно пользовался гостеприимством иностранца, с которым он недавно познакомился и который значился в списке подозрительных, об этом немедленно уведомлялся разведывательный отдел.
Ирландский офицер, однажды вечером в вестибюле «Олимпии» сделавший вслух следующее замечание: «Союзники проиграли войну, а мы прибыли с опозданием ровно на двадцать минут», был на следующий же день вычеркнут из списков получающих производство. Разведывательный отдел работал совместно с военной полицией и с отделом уголовного розыска; он мешал словесным излияниям пьяниц и арестовывал дезертиров раньше, чем они успевали принести вред.
Разведывательные центры различных районов во Франции помещались в Блуа, Клермон-Ферале, Шатору, Тулузе, Лионе, Экс-ле-Бен, Дижоне и Ис-сюр-Тиле. В Англии они находились в Лондоне, Саутгемптоне, Глазго и Ливерпуле. Итальянская, испанская и особенно швейцарская границы бдительно охранялись специальными постами в Модане, Энде, Сербере, Понтарлье, Бельгарде и Эвиан-ле-Бен. Как только какой-нибудь транспорт или корабль с теми или иными видами снабжения бросал якорь в порту, будь то Кале, Гавр, Брест, Сен-Назер, Нант, Ла-Рошель, Бордо или Марсель, невидимые глаза брали под надзор войска, экипажи или грузы, находившиеся на корабле.
