Саад Минкаилов - Емеля с печи .Обобщенный портрет
Но на фоне ярких описаний исторических образов, главная причина тонет среди второстепенных и ускользает от читателя. Основной причиной наполеоновского поражения был русский мужик. На нем, на русском мужике и спотыкнулся покоритель Европы. Знал Наполеон и о русских морозах и о русских просторах, предполагал он и то, что в России нет дорог, а есть только направления. Наивно было бы думать, что перед такой масштабной военной кампанией он не изучил условия, где будет она проходить. Но одной вещи не мог предположить Наполеон, что есть на земле люди, которых не соблазняет и НЕ ВОЛНУЕТ сладкое слово "СВОБОДА".
Известно, что Наполеон в начале вторжения раздавал русским крестьянам грамоты, освобождающие их от крепостной зависимости. Это должно было стать по его расчетам основным стратегическим козырем, который сломал бы становой хребет крепостного государства. Но не тут-то было. Никакой цепной реакции среди угнетенного крестьянства. Это была не Италия. Видимо Наполеон понял это с самого начала кампании, но отступать было поздно, да и не совместимо с его гордыней.
Энгельс так описывает, сей непостижимый для европейского восприятия феномен: "И русский мужик, взявшись за топор, с отчаянным остервенением защищал свое рабство". Коротко и понятно.
Заблуждается тот, кто думает, что русский народ поднимает восстание, когда гнет становится непосильным. Нет такого унижения, которого он не выдержит. Но мужицкий бунт в определенной степени был непредсказуем. К примеру, мужики повсеместно взбунтовались, когда отменили крепостное право. Вот уж действительно "умом Россию не понять". По логике вещей взбунтоваться должны были помещики(!). Видя подобное, европейцы, находясь в плену своих культурно-исторических представлений, называли русскую душу "загадочной". Русской интеллигенции льстило это, и она изощрялась в наведении романтического тумана, пытаясь облагородить рабский народ с его непредсказуемой реакцией.
Но ответ лежал в другом измерении – русский мужик взбунтовался не из-за того, что у него отняли землю (земли у него никогда не было), а потому что у него ОТНЯЛИ БАРИНА (!). Реформаторы грубейшим образом нарушили его привычный внутренний ориентир. Они ампутировали часть его души, предложив абсолютно чуждую ему СВОБОДУ. Это и была разгадка "загадки" русской души. Но русская интеллигенция продолжала поиск благородного стержня. Зажав нос надушенным платком, она "шла в народ", признавалась ему в любви. Через некоторое время, жалость сменялась презрением, становилось невмоготу и наши патриоты, скрывая свое разочарование, уезжали подальше от этого народа и уже продолжали "любить" его издалека: из Лондона, Парижа и Баден-Бадена. Упорно не хотели они признаваться сами себе, что рабов невозможно любить, их можно только презирать. Они ведь сами были частью этого народа. И никакие сословные ступени не могли спасти их от самих себя, от собственного нутра.
Но описание будет поверхностным, если изображать историческую картину того времени только в виде толпы рабов, погоняемых пастухами-помещиками. Стадо людей, пусть даже рабов – это не стадо бабуинов. Люди так устроены Господом, что нуждаются в постоянном духовном обосновании своего бытия. То унизительное состояние, в котором пребывал русский мужик, та жалкая цена, которую раб сам себе определил, требовали хоть какого-нибудь подобия психологической отдушины. Церковь не могла удовлетворить эту потребность, так как давно стала служанкой власти. Проповедуя "Богу богово, а кесарю кесарево", извратив СЛОВО БОЖЬЕ, она оправдывала любую тиранию ВЛАСТИ. Требовалось возведение компенсирующего идеологического ОБРАЗА. Убогое рабское сознание, привыкшее ко лжи, не желало знать ПРАВДУ о себе, и поэтому уравновешивающий образ не мог быть ничем иным, как ЛЖИВЫМ ИЗМЫШЛЕНИЕМ. Русские внушали себе "избранность", верили в свое "превосходство", "особенную стать", придумывали себе "освободительную миссию". Даже поверхностный взгляд обнаруживал чудовищное несоответствие реального положения и придуманных образов.
Это частично отрезвляло малую часть интеллигенции, но у большинства – любая критика и разумный довод, лишь взвинчивали рабскую гордыню и учащали приступы шовинистического угара. Из этих лживых образов и представлений складывалась главная РЕЛИГИЯ русского крепостного государства. Она (эта религия) способствовала превращению толпы рабов в НАЦИЮ рабов. И с этим была вынуждена считаться любая властвующая элита. И называться надо было русским, и прославлять надо было все русское, и восторгаться всем русским, какую бы фамилию ты не носил, будь то: Крузенштерн, Беринг, Пушкин, Кюхельбекер, Багратион, Лермонтов, Герцен, Юсупов, Врангель. Эта была "обратная сторона" чрезмерной покорности мужика. Многие представители русской аристократии с трудом говорили на русском языке, но уроки великоросского шовинизма усваивали с детства.
К. Маркс, зная "русскую болезнь", в свое время характеризовал Герцена, не без злой иронии – "…полу россиянин, но полный московит". Русские цари, будучи по происхождению чистокровными Гольштейн-Готторпскими, причисляли себя к династии Романовых. Не изменял этой традиции показного русофильства и сам Иосиф Джугашвили. В 1945г. после вероломного нападения Красной армии на Японию и возвращения острова Сахалин, Сталин, говорят, даже утер скупую слезу и сказал: "Ми, русские, сорок лет жидали етого диня". Обращает внимание, что летоисчисление явно не большевистское. За точку отсчета взят 1905 год – год поражение царской России в войне с Японией. Поэтому для большинства обиженных русских Сталин и сегодня "более русский", чем многие русские.
Русский мужик, оцененный властью ниже рабочей скотины, с рождения привыкший к бытовой и нравственной грязи, удивлял своей державной спесью, самомнением, завистливостью и органической неприязнью ко всему нерусскому. Этому свойству русского характера трудно было дать определение. "Национализм", "патриотизм" не подходили, потому что эти понятия основываются на здоровых чувствах народа и предполагают также проявление уважения к другим нациям и народам. "Фашизм" – это воинствующий, идеологически и структурно организованный национализм, направленный против сионистской экспансии. Тоже не подходит.
Джохар Дудаев подчеркивал, что русское самовосхваление как патологическую реакцию рабского убожества, трудно с чем-либо сравнить и называл это РУСИЗМОМ. Он постоянно говорил, что "русизм" это болезнь, которой страдает все российское общество сверху до низа: и генералы, и политики, и журналисты и бомжи.
О "пролетарском" сознании монгольских скотоводов и о Емеле-дурачке
О том, почему "призрак коммунизма" побродив по Европе, осел в России написано много, как самими коммунистами, так и их "разоблачителями". Марксистское лжеучение было подхвачено значительной частью "не у дел стоящих" евреев того времени. В ней были все необходимое для провоцирования революционной смуты. Была и жесткая критика общественных отношений, основанных на эксплуатации (изобличать может не только праведник, но и плут), и необходимость переустройства общества на основе СПРАВЕДЛИВОСТИ (мечта простых людей), и наукообразное обоснование всей этой ахинеи и обещание земного рая в светлом будущем. Незаконченность теории, системная незавершенность, эклектизм позволяли удачно пришедшим к власти ее приверженцам "творчески развивать и дополнять" новую религию в зависимости от времени, места и ситуации.
Ортодоксальные марксисты считали маловероятной возможность пролетарской революции в России, в стране, где этот самый пролетариат не составлял и 1% населения. Да и сознательность российского пролетариата, который пополнялся за счет "бомжующих" крестьян, особого энтузиазма не вызывала. Но Ленин чувствовал, что Россия, хотя и не вписывалась в классическую марксистскую схему, тем не менее, могла стать хорошим полем для революционного эксперимента. И выдвинул идею "самого слабого звена империализма". Надо было, учитывая российскую специфику, спровоцировать русского мужика на тот самый бунт, который "бессмысленный и беспощадный". А "смысл" можно было придать по ходу дела. Впоследствии Ленин доказал, зацикленным на теориях оппонентам, что "пролетарскую" революцию можно провести и среди монгольских скотоводов, было бы желание. Царское правительство не зря опасалось евреев, держа их под цензом оседлости. Но для евреев это была не преграда, и они за короткое время смогли создать марксистские кружки почти во всех крупных городах России. Правда, в этих кружках и ячейках в изобилии заводились агенты и провокаторы как блохи на псиной шкуре. По этой причине и после трений с российской властью группа марксистов вместе с Лениным перекочевала в Европу.
Без малого 17 лет они колесили и изучали ее, пытаясь вместе с европейскими марксистами возбудить европейский пролетариат. Но тамошний пролетариат оказался не восприимчивым к агрессивным призывам марксистов, и не видел смысла только лишь из-за "классового антагонизма" хвататься за булыжник. Рушились надежды и на русскую революцию. Рутинную подрывную работу в тылу Российской империи и на фронтах большевики не прекращали ни на минуту, но желанного эффекта не было. Царское самодержавие казалось непоколебимой твердыней. Ленин еще в октябре 16-го года в сердцах пророчествовал: "В России никогда не будет революции!". А в январе 17 года уже более спокойно делился мечтами в кругу партийцев, что, возможно, их дети застанут пролетарскую революцию. Февральская революция 17-го произошла НЕОЖИДАННО. Ее не ожидали большевики, ее не ожидал народ, она была полной неожиданностью для царского правительства. Это уже после, задним числом, появились многочисленные пророческие приписки вождям и "научные" труды, доказывающие "историческую неизбежность" того, что произошло (не путать марксистские домыслы с Божьим провидением). Чем дальше, тем больше все обрастало мифами, как и положено в человеческих сообществах, построенных на лжи.
