Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №27 от 02.07.2013
Теперь вернемся к нашему Бараку. Инициация импичмента против него может произойти в любой момент. Уже несколько республиканцев заявили, что будут добиваться отставки президента в связи с расследованием прошлогоднего теракта в Ливии, в результате которого погиб посол США Кристофер Стивенс. По мнению конгрессмена от Юты Джейсона Чаффетса и сенатора от Оклахомы Джеймса Инхофа, администрация Обамы прекрасно знала, что волнения в Бенгази могут перерасти в погромы и нападения на американских официальных лиц. При этом никаких эффективных мер по защите посла Белый дом не предпринял.
«Администрация Обамы целенаправленно и умышленно ввела в заблуждение американский народ, и это неприемлемо» - уверен Чаффетс. То есть логично предположить, что расследование против Обамы будет строиться на том же фундаменте, что и обвинения в адрес его предшественников – ложь, препятствие расследованию, злоупотребление положением. «Барак Обама совершил именно те «большие преступления и проступки», которые отцы-основатели определили причинами для импичмента. Республиканцы, которые контролируют палату представителей, должны немедленно начать процесс отрешения Обамы от должности президента США», – настаивает Брюс Уолкер, обозреватель ежедневного аналитического журнала American Thinker.
ru.fbii.org
ИСТОРИЯ
ИЗ ДНЕВНИКА ПЕРИОДА КОРЕЙСКОЙ ВОЙНЫ
По окончании института в 1951 г. я был направлен на работу в Советское Информбюро. После окончания войны эта организация редко давала о себе знать внутри страны, оставаясь монопольным органом советской внешнеполитической пропаганды. Её деятельности придавалось особо важное значение, о чем говорит уже тот факт, что её высшим куратором был В.М. Молотов. Цель Совинформбюро он формулировал кратко: «Нести правду о Советском Союзе за рубеж».
В штате Совинформбюро было немало ветеранов — известных в прошлом журналистов и политиков, в том числе перешедших туда работать после роспуска Коминтерна, так что было у кого и чему учиться, с кого брать пример.
Работать в Совинформбюро мне предложил Павел Лаврович Павловцев, опытный кадровик, заслуженный ветеран Гражданской и Великой Отечественной войн. Он имел доступ к нашим личным делам в институте. Не знаю, чем я ему приглянулся, но он позвонил мне домой и предложил работать в Советском Информбюро еще до начала распределения.
Не буду касаться всех перипетий и формальностей. В начале сентября 1951 г. я появился в Совинформбюро, да не один — привёл с собой Колю Забелкина, нашего однокурсника, прекрасного товарища. Героя Советского Союза, оказавшегося почему-то нераспределённым.
Павел Лаврович встретил нас обоих весьма радушно. Коля без долгих разговоров был определён на венгерское направление и позже связал с Венгрией всю свою жизнь. А я стал редактором в Отделе Центральной Европы.
Работал я с большим увлечением.
Где-то в середине января 1952 г. меня пригласил к себе Павел Лаврович и напрямую спросил: «Работать в Корею представителем Совинформбюро поедешь?» Здесь, наверное, сыграло свою роль то, что в августе 1945 г. я в составе разведотряда особого назначения Тихоокеанского флота участвовал в освобождении Кореи от японских колонизаторов.
Это было очень почётное предложение, молодые работники выше заместителя представителя не ездили. Я сразу дал согласие.
«А жена?» — спросил он. Я сказал, что нужно спросить её, но думаю, что согласится. «Тогда езжай домой и сегодня же привези ответ. Это важно». Совет был короткий и ответ, естественно, положительный. Моя жена, Тамара Кирилловна, преподавала английский язык в МГИМО. Мы поженились примерно за год до этого, и она не допускала мысли, что я в такие тяжёлые условия работы поеду один. Обстановка в Корее тогда была исключительно сложной.
Семейных пар практически не было, хотя в Северной Корее работали сотни специалистов.
Начался мучительный период оформления и сборов. Особенно тяжело переносились прививки, связанные с «бактериологической войной». За полтора месяца нам сделали столько и таких прививок, сколько мне их не делали за всю жизнь.
И официально, и неофициально нам было сказано: возьмите с собой всё, что нужно для жизни на два-три года. Жена взяла даже чугунный утюг.
Так мы двинулись в путь с шестью огромными тюками, не считая мелкой поклажи.
На поезде Москва-Пекин за 11 суток доехали до города Мукдена (Шэньян), там с большим трудом нашли ночлег. На следующий день разыскали нужный вокзал и поезд, поехали из Мукдена в Андунь — на берег пограничной с Северной Кореей реки Ялунцзян. Чтобы до конца понять наши мытарства, скажу, что нигде на всем пути до Кореи никто из советских представителей нас не встречал, китайцы, с которыми мы имели дело, ни русского, ни английского языков не знали.
Тем не менее с китайскими товарищами удалось договориться, что все наши тюки они переправят через реку. Нам же предстояло перейти Ялунцзян по мосту пешком.
Железнодорожный мост через реку длиной полтора километра был, конечно, важнейшим стратегическим объектом. Его охраняли круглосуточно и наши летчики, и зенитчики с обеих сторон. Но мост всё равно умудрялись бомбить — уж очень заманчивый объект. Правда, зенитчики не давали вести прицельное бомбометание, и остов моста не был сильно повреждён, он выстоял всю войну, но напалмом сожгли всё, что могло гореть.
На мосту постоянно работали китайские ремонтники, но на нём, кроме рельсов и узких досок между прогонами, ничего не было. По этим узким доскам и предстояло перейти мост.
Пошли. Тамара впереди. Внизу огромная бурлящая река, никакой опоры и подстраховки, один неверный шаг — и окажешься в глубоководной реке. И так полтора километра.
Молодые китайцы, работавшие тут же на прогонах, встречали её с восторгом, дружно поднимали вверх большой палец и кричали «Хао! Хао!». Я шёл за ней и всё время её подбадривал, просил смотреть вперёд, но не прямо под ноги, чтобы не закружилась голова при виде катящихся волн и не потерять равновесие.
Казалось, каждый шаг запомнится на всю жизнь.
Перешли. Последний шаг с моста, и она опустилась на землю. Ноги не слушались. Немножко отдохнули, и с помощью встретивших нас корейцев погрузили багаж на видавший виды «Газик». День кончился. А к утру, проехав 250 километров, мы въезжали в Пхеньян, вернее, в то, что от него осталось.
За годы войны американцы совершили на город свыше 1400 налетов, сбросили 428 тысяч бомб. Каждую ночь тяжёлые бомбардировщики высыпали на столицу всё новые и новые сотни таких «подарков» со взрывателями замедленного действия — от одного часа до суток и более. Бомбы эти были рассчитаны исключительно на уничтожение мирного населения. Они зарывались в землю, и никто не знал, где они есть, где и когда они будут взрываться...
Свои воспоминания о корейском периоде моей журналистской деятельности ограничу лишь наиболее интересными, на мой взгляд, эпизодами, может быть не всегда и значимыми.
Прежде всего хочется рассказать о работе советских корреспондентов в Корее во время войны. Я уже не застал там первую волну корреспондентов: А. Кожина, Я. Кадулина, В. Корнилова, И. Волк и других. К нам наведывались во время войны корреспонденты редко. Ненадолго неоднократно приезжал горячо всеми любимый Сережа Борзенко. После войны приезжали А. Чаковский, Р. Окулов и другие.
В конце 1952 г. после отъезда корреспондента «Правды» А. Ткаченко обязанности корреспондента этой газеты возложили на меня, и я их исполнял практически беспрерывно до конца командировки в июле 1955 г.
Таким образом, в КНДР на постоянной основе работали трое: двое из ТАСС (В. Латов и Б. Орехов) и я — за Совинформбюро и «Правду». В. Латов вскоре уехал, и мы остались вдвоём с Борисом Ореховым. К концу войны от ТАСС вторым корреспондентом приехал мгимовец Геннадий Васильев. В газету «Известия» изредка писал редактор газеты «Советский вестник» полковник В. В. Юрзанов. Несколько особняком от нас держался корреспондент кинохроники Константин Пискарёв — ветеран советской кинохроники.
Условия жизни и работы были во всех отношениях тяжелейшие. Каждая поездка к линии фронта, в посольство (оно располагалось в местечке Сопхо, в сопках, километрах в 20 от Пхеньяна) или вообще куда-либо по корреспондентским делам была непременно связана с приключениями.
Американские самолеты-штурмовики целыми днями на бреющем полете облетали сопки, поля, дороги, обстреливали и бомбили всё, что двигалось: машины, людей, скот и т.д. Наш «Газик» много раз калечили пулями и бомбами. От осколка бомбы погиб наш водитель, тяжёлое ранение получила секретарь представительства Совинформбюро Лидия Куликова. Лётчики были убийцы-сдельщики. Оснащённые фотокамерами пулемёты фиксировали всё уничтоженное, а лётчик, возвратившись на базу, сдавал плёнку и получал по ценнику, сколько и за что ему причиталось: за сожжённую машину, за расстрелянную группу крестьян на поле, за убийство группы ребятишек, идущих в школу в соседнюю деревню, за разрушенный мостик на дороге и т.п. По воскресеньям и тринадцатым числам летали только добровольцы, за это они получали двойную плату.
