Игооь Лавровский - Перенастройка. Россия против Америки

Притушив первый приступ революции, царь Николай «обиделся на народ» и практически самоустранился от государственных дел почти на 8 лет, вплоть до празднования 300-летнего юбилея Дома Романовых в 1913 году. Ностальгический праздник, на котором сам император надел костюм XVII века, а приглашенные представляли все эпохи и события славной российской истории при Романовых, носил по непонятным тогда причинам грустный оттенок. Это был последний спокойный год старой России.

На Великую войну, как называют Первую мировую войну 1914–1918 годов на Западе, Россия пошла с глубокой трещиной в сердце. Раскол между самодержавным Домом с окружавшими его толпами иностранцев, среднеазиатских и кавказских принцев и народом городских улиц и деревень становился все глубже. Особенное раздражение вызывало присутствие у кормила власти полуграмотного экстрасенса старца Григория Распутина. В разгар массовой окопной войны, требовавшей полного напряжения всех возможностей и ресурсов государства, царь был погружен в свои личные проблемы. Отсутствие царя у штурвала государства в критический момент вызвало трагические последствия как Для страны, так и для него. Николай не смог спасти ни страну, ни семью, ни самого себя.

Диалектика отрицания отрицания действовала и продолжает действовать. Прогресс обществ готовит почву для их последующего кризиса. Монгольское завоевание уничтожило феодальные барьеры на пути торговли между российскими княжествами и открыло возможность трансконтинентальной торговли. Это усилило и Россию, и Европу. Россия и бывшая татарская метрополия поменялись местами. Бурно развиваясь, Европа создала морскую торговлю и подорвала позиции Азии.

Быстрый прогресс России при последних Романовых вызвал рост городской интеллигенции и пролетариата, усиление позиций этнических окраин. Усилившись, они оспорили власть тогдашнего истеблишмента и произвели политическое землетрясение, тектонический сдвиг социальных пластов. Россия в этом не была одинока. Бурный экономический рост XIX–XX веков вызвал гигантский рост политической активности во всем мире, который неузнаваемо перекроил социальную структуру обществ и политическую карту мира.

Уход монархии Дома Романовых с политической арены вызвал тотальный кризис в стране. Временное правительство, созданное существовавшими тогда политическими партиями, не имело ни опыта, ни достаточного авторитета, чтобы организовать и провести конституционное Учредительное собрание в условиях военного времени. Глава Временного правительства Александр Керенский оказался не той фигурой, которая могла бы сплотить страну. Оказалось, что одного лишь воплощения идеи представительства интересов недостаточно для установления демократии. Инфраструктуры демократии — механизмов выработки решений, разрешения конфликтов и достижения приемлемого единства тогда не было. Разнонаправленные интересы, впервые получившие возможность представительства, оказалось, невозможно привести к общему знаменателю.

Раскол в обществе и тяготы военного времени, усугубляемые дезорганизацией власти, нарастали, и в октябре 1917 года большевики, которые были морально и организационно ориентированы на захват власти и имели сравнительно дисциплинированное централизованное руководство, совершили государственный переворот, свергнув переходное Временное правительство и передав власть Съезду контролируемых ими Советов.

Захват власти большевиками уничтожил возможность достижения национального согласия и мирного завершения конституционного процесса. Лояльность народа самодержавному Дому Романовых, на которой базировалось государственное устройство Российской империи до 1917 года, оказалась не тождественной лояльности самой идее Российской империи и не переросла в лояльность новой демократической России. Началось отпадение целых территорий по признаку этнической принадлежности или по границам старых феодальных княжеств и ханств. В самые тяжелые дни 1919 года от старой Российской империи оставались только Москва и Петроград, где правили большевики. Национальные окраины образовали свои государственные формирования, а на территории самой Великороссии действовало несколько армий, возглавляемых, как бы их сейчас назвали, полевыми командирами.

Добившись власти в Москве и Питере и заключив в Бресте сепаратный мир с немцами, большевики делают крутой разворот. Вместо одобрения и признания независимости расползшихся «национальных окраин» большевистское правительство берет курс на воссоздание империи на новой основе. Фактически начинается контрреволюция.

Под неоимперскими интернационалистическими лозунгами к 1922 году большевики вновь объединили Российскую империю почти в полном составе, потеряв при этом только Польшу, Прибалтику и Финляндию.

Восстановление империи не было односторонней инициативой Великороссии. Коммунистические или прокоммунистические постреволюционные режимы в национальных республиках осознавали, что у них нет шансов на выживание без поддержки России. Более экономически сильные Польша, Прибалтика и Финляндия, где уже сформировались собственные националистические правительства, в объединительном процессе не участвовали.

При вступлении в новое наднациональное образование национальные учредители позаботились о том, чтобы не допустить верховенства Великороссии в Союзе. Россия фактически оказалась поражена в правах, точнее, она их не приобрела. Падение Дома Романовых с его интернациональной бюрократией не привело к возникновению в России национального государства. Советский Союз заменил интернациональную бюрократию самодержавия интернациональной советской бюрократией.

Значение принятого в советских конституциях принципа самоопределения вплоть до отделения обычно недооценивается. Русоцентристы рассматривают этот принцип как «бомбу замедленного действия», заложенную «врагами русского народа». Националисты бывших республик считают, что это была только дымовая завеса, призванная скрыть фактический контроль русских колонизаторов или «оккупантов» над национальными окраинами.

История СССР в период с 1924 по 1991 год дает основания считать, что обе эти противоположные позиции неверны. Создание СССР было сознательной сделкой, в результате которой новые независимые страны, отколовшиеся от Российской империи в 1917–1918 годах, отдали часть своего суверенитета в обмен на равные права в союзе, гарантированные знаменитым правом выхода. Еще одним эффективным средством от «великорусского шовинизма» было то, что вплоть до 1985 года СССР возглавляли выходцы с национальных окраин. Первый русский на троне генсека, Михаил Горбачев, оказался и последним российским императором. Оказалось, что русский империализм, русский великодержавный шовинизм — это фикция, пропаганда. В реальности ничего этого не оказалось. Народ России связал свою государственность с Российской Федерацией, а не с СССР — наследником Российской империи. Желающих защищать империю не нашлось.

Подсчеты общественного богатства всегда условны. Некоторые считают, что Российская империя при Николае была самой большой экономикой в мире, другие помещают ее на 6–7 место. Реальности уже никто не узнает. Как оценить миллионы крестьянских хозяйств, которые практически не поставляли свою продукцию на рынки и довольствовались натуральным оборотом? Понятно, что вовлечение этих хозяйств в денежный оборот должно было привести к многократному увеличению наблюдаемых экономических показателей даже без увеличения реального общественного продукта. Примерно это и произошло во времена нэпа в России и происходит сейчас в Китае.

Вовлечение натуральных крестьянских хозяйств в общехозяйственный оборот было главной проблемой экономического развития России конца XIX — начала XX века. Освобождение крестьян в 1861 году не заставило их торговать. Многочисленные крестьянские хозяйства по-прежнему работали лишь на удовлетворение своих очень скромных потребностей и привозили товар на рынок только в период сбора урожая и, соответственно, низких цен на их продукцию. «Ножницы цен» на промышленную и сельскохозяйственную продукцию полвека преследовали российскую экономику.

Не продавая продукцию на рынок, крестьяне не имели финансовых возможностей и стимулов для улучшения способов обработки земли и условий хранения урожая. Конечно, было довольно много успешных крестьян, которые росли и развивались в основном на юге страны и в Сибири, но основная масса плелась далеко позади. Землянка, лапти, Домотканые порты, кислая капуста — таков был образ жизни типичного землепашца России. Наш приарктический климат с длинной зимой и неустойчивым летом в сочетании с орудиями труда образца XVI века давали невысокий выход полезной продукции. 5–7 центнеров зерновых с гектара — вот и все, на что мог рассчитывать средний крестьянин при среднем размере надела на крестьянский двор для беднейшей части крестьянства всего около 2 га. В начале XX века Россия производила всего около 30 млн. т зерна в год. При такой низкой урожайности даже единственная корова была для многих из них роскошью. Только очень высокая рождаемость могла компенсировать потери от периодически повторявшихся голодовок. Голодный год случался каждые 7—10 лет с количеством жертв, измерявшимся сотнями тысяч, иногда миллионами человек.