Рудольф Баландин - «Клубок» вокруг Сталина

Был ли это со стороны Сталина хитрый политический ход: использование в целях сохранения личной власти великодержавного шовинизма, русского национализма? Тем, кто так думает, полезно ознакомиться с многочисленными работами Сталина по национальному вопросу, опубликованными еще до того, как он стал генсеком. В этих взглядах его полностью поддерживал Ленин, который не признавал никогда национализм (несуществующий) великороссов, да и всякое русское национальное проявление. Просто, в отличие от Ленина, Сталин никогда не считал русский народ (или какой-то иной) тупым темным стадом, «быдлом», руководить которым следует представителям других, более высокоинтеллектуальных наций (тем более что таких наций не было и нет!).

Общую характеристику этого периода предельно кратко постарался дать историк Н.В. Стариков в энциклопедическом словаре «Россия. XX век. Политика и культура» (1999). Эта работа предназначена для студентов, школьников и всех, кто интересуется историей России. Будем основываться на тексте Старикова, с комментариями и критическими замечаниями.

Эти годы в упомянутой монографии названы: «Расцвет большевистской цивилизации». К сожалению, подобная узкая политизация понятия «цивилизация» стала достаточно распространенной. Понятие «цивилизация» несравненно более широкое, чем какие-нибудь дополнительные определения типа «большевистская», «меньшевистская», «социал-демократическая» и т. п. О типах цивилизаций писали многие мыслители, в частности, у нас Н.Я. Данилевский (вслед за ним — немец О. Шпенглер). Но никто, однако, не доходил до такого примитивизма в определении этого понятия.

Какая же могла складываться цивилизация в России после свержения монархии? Научно-техническая, индустриальная — безусловно. Но такая же к тому времени сложилась и на Западе, в США. Там она основывалась на буржуазно-демократических ценностях при господстве капитала. В СССР была официально провозглашена диктатура пролетариата, трудящихся масс, а не капитала. Строй в отличие от капиталистического был назван социалистическим. Вряд ли есть какие-то резоны для отказа от подобных характеристик в пользу вульгарной политизации.

Интересно, что Н.В. Стариков назвал советское общество миром людей, идущих «навстречу дню». И дальше: «Смешение не утраченных пока иллюзий с искренней убежденностью в их осуществимости. Великая увлеченность. Порывы первооткрывателей (покорение мирового океана, экспедиции на Северный полюс, освоение техники)». К этому добавим: героическое освоение Северного морского пути, труднодоступных районов Севера, Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии. Одни только открытия геологов не имеют аналогов в мире, учитывая кратчайшие сроки и трудности изучения и освоения многих регионов.

«Страх и Вера как основания системы. Жесткость властной вертикали. Мобилизационные формы активности… Стремление «верхов» к обеспечению духовного сплочения народа вокруг задач модернизации. Подавление свободы и совершенство «дисциплинирующего насилия». Изменение функций и символов политической системы. Принятие новой конституции. Утверждение новых советских политических традиций…»

Характерное для перестроечной идеологии очернение этого героического периода в жизни советского общества выразилось здесь в таких понятиях как «страх», «подавление свободы», «насилие». Надо заметить, что при любой цивилизации неизбежно и устрашение определенных групп населения, и подавление свободы (формы и принципы такого подавления изменчивы, но суть остается), и насилие. Странно, что автор не заметил, что выше он говорил о великой увлеченности, порыве первооткрывателей, которые как-то не вяжутся с тотальным страхом, насилием и пр.

«…Психология «осажденной крепости». Харизматическое лидерство Сталина, насаждение культа его личности. Волны антибюрократического популизма. Подготовка к восприятию военной угрозы».

Тут все как-то невнятно, уклончиво сформулировано, прямо-таки в духе популизма горбачевско-ельцинского периода. Надо прямо сказать: страна была на положении осажденной крепости, при постоянной угрозе войны. Был культ личности (но, как говаривал Михаил Шолохов, и личность была; насаждался еще более изощренно и упорно культ Хрущева, Брежнева, Горбачева, Ельцина, но ведь народ этого не принял!).

Из других характеристик отметим «Русский поворот» конца 30-х годов. По-видимому, имеется в виду определенное отступление от принципов интернационализма и мировой революции к политике патриотизма, признания величия русской-российской истории.

«Реализация стратегии усиления классовой борьбы. Убийство Кирова. Расправы и «чистки». Беспрецедентность политического предупредительного террора. Психоз «заговоров» и «вредительства». «Ежовщина». Московские судебные процессы…»

Выходит, террор был «предупредительным», а заговоры — мнимыми, вызванными общественным (или личным — Сталина) психозом. Согласиться с таким мнением трудно: оно основано на идее, внедренной в общественное сознание (преимущественно так называемых интеллектуалов) не только антисоветской пропагандой извне, но и установками, которые были даны во времена Хрущева и его последователей.

Интересный психический феномен: тот же автор в этой же книге приводит факты об экономическом, социальном и культурном развитии страны, о создании в эти годы многочисленных научных учреждений и, наконец, замечательных достижениях в области культуры. А в общей характеристике утверждает о «принижении интеллигенции», «падении культуры власти», «торжестве политической целесообразности», «крайней слабости материальной базы».

Происходит резкое расчленение идеологической установки (типа «империи зла») и фактов; исследование, основанное на фактах, подменяется набором фактов при заранее заданной идеологической установке.

Справедливости ради надо отметить, что такой подход сформировался в советской историографии еще с ленинской поры, когда существовала идеологическая установка на «единственно верное» учение Маркса-Энгельса. В угоду этому учению подбирались и группировались факты (благо, что история народов и государств предоставляет богатые возможности для подбора сведений, «подтверждающих» самые разные, противоречивые, а то и просто бредовые идеи).

Но все-таки Маркс и Энгельс были скрупулезными исследователями и незаурядными мыслителями, поэтому в их концепции исторического процесса содержится немало дельных, обоснованных положений. Этого никак не скажешь о тех, кто продолжает не столько изучать и осмысливать, сколько охаивать историю СССР.

Итак, после такого вступления попробуем вспомнить некоторые события 30-х годов, связанные с нашей темой, а также отчасти, более широко, с историей СССР.

При оценке ситуации в СССР и мире в 1930-е годы очень важно определить общие положения, без которых понять происходившее практически невозможно. Современные историки антисоветского направления невольно или сознательно сопоставляют, скажем, уровень жизни и положение трудящихся в СССР с теми условиями, которые были созданы на Западе для трудящихся (и безработных) в 1960-1970-е годы.

В действительности в первой половине 30-х годов Западная Европа и США находились в жестких тисках экономического кризиса. Это обстоятельство, помимо всего прочего, давало возможность «левым», главным образом троцкистам, рассчитывать на победоносную мировую революцию.

Однако опасность такого оборота событий, т. е. перманентной революции, заставляла в свою очередь развитые капиталистические страны консолидировать свою борьбу с большевизмом, с СССР, вести ее во всех областях — в экономике, политике, в информационной сфере. Противостоять этим усилиям молодой неокрепшей стране было чрезвычайно трудно.

Но если экономический кризис ведущих капиталистических держав заставлял их прибегать к жестким мерам перед лицом действительной или мнимой угрозы со стороны «революционного пролетариата», то в то же время капиталисты не могли отказаться от выгодных сделок с быстро развивающимся экономически СССР. (Как некогда говаривал Ленин, капиталист ради выгоды продаст вам веревку, на которой его можно будет повесить.)

Таким образом, для Запада была невыгодна полная экономическая блокада Советского Союза. Однако его очевидные успехи в социалистическом строительстве вынуждали искать некий «противовес» этой угрозе. И он был найден: фашистская Германия и милитаризованная Япония. Они с двух сторон «блокировали» СССР.

…Мы, конечно, не можем утверждать, что именно такими соображениями руководствовались правители ведущих капиталистических государств. У них, конечно, были собственные частные интересы и противоречия, к тому же международная ситуация была в значительной степени запутана. Но в самом общем виде она выглядит такой, какой мы ее охарактеризовали. Это объективная реальность.