Без демократии не получится. Сборник статей, 1988–2009 - Егор Тимурович Гайдар
При сохранении благоприятной рыночной конъюнктуры, остановке падения добычи и переходе в торговле со странами СЭВ на конвертируемую валюту открывалась перспектива существенного увеличения валютных доходов. Даже полное прекращение поставки и реэкспорта иракской нефти, получаемой в оплату советских поставок и кредитов (в 1989 году — 972 миллиона инвалютных рублей), несопоставимо по масштабам с выигрышем в ценах.
Дело даже не только в нефти. Кризис в Персидском заливе еще раз продемонстрировал миру, как важен стабильный и предсказуемый Советский Союз. Лавина обрушившихся во второй половине года на нашу страну государственных кредитов свидетельствовала: понимание того, какими последствиями чревато для всего мира углубление кризиса в СССР, начинает пробивать себе дорогу.
В сочетании с ответственной антиинфляционной внутренней политикой поддержка международного финансового сообщества — существенный фактор, облегчающий укрепление национальной валюты. К сожалению, трудно представить себе ситуацию, в которой международная помощь была бы менее эффективна. Когда государственные финансы разваливаются из-за безудержного роста расходов, зарубежные кредиты лишь стимулируют дальнейший рост потребительских ожиданий, беспочвенные иллюзии, что кто-то за нас решит наши собственные проблемы. И к тому же даром.
Надежда, что политическая ответственность восторжествует, финансовое положение удастся стабилизировать до того, как подавленная инфляция перейдет в открытую, еще раз появилась, когда стало известно: руководители Союза и России договорились объединить усилия в разработке и реализации программы углубления реформы.
Появившийся в результате документ — если сделать скидку на публицистические красивости (роспись по дням), вынужденные уступки политической демагогии (мягкость к социальным программам, обещание никого не обидеть) и экономическому изоляционизму республик (отказ от федеральных налогов, опасные эксперименты с банковской системой) — воспроизводит естественную логику ортодоксальной стабилизационной программы.
Предполагалось, резко сократив государственные расходы (капиталовложения, дотации, оборона, управление, помощь зарубежным странам), в течение полугода ликвидировать бюджетный дефицит. В тот же срок сократить до «0» рост денежной массы. Используя широкомасштабную приватизацию, продажу населению земли, золота, валюты, повысив процентную ставку, перевести часть вынужденных сбережений в неденежную форму, снизить ликвидность денежной массы. Поставить предприятия, работающие на государство, перед необходимостью переключать производство на те виды продукции или услуг, которые можно продать на рынке. Создать обстановку, в которой деньги дороги, дефицитны. Попытаться до этого удержать цены, не дать инфляции разогнаться. После ликвидации важнейших финансовых диспропорций разморозить цены.
Такая линия, опирающаяся на поддержку наиболее авторитетных, пользующихся доверием политических лидеров, готовых взять на себя нелегкий груз ответственности за ее реализацию, в начале августа еще имела шансы на успех. Но надо было немедленно сломать инфляционные ожидания, сформированные майской программой правительства, остановить перераспределительный азарт, накачку бюджета новыми социальными программами. Ничего подобного ни на республиканском, ни на союзном уровне не сделали.
Колхозы и совхозы, знающие, что союзное правительство обещало с января резко увеличить цены на мясо, не спешат с его поставкой. Российское правительство, вместо того чтобы заявить: повышения цен не будет, порвите и выбросьте новые прейскуранты, — само делает торопливый шаг вперед, вводит новые цены ранее объявленного срока. Разнобой цен рождает конфликты в пограничных с РСФСР районах других республик. Тогда и союзное правительство ускоряет пересмотр закупочных цен по всей стране.
В сентябре российский парламент обсуждает республиканский закон «О пенсиях». И союзный-то не поднять больной экономике. Но разве можно в азарте политической борьбы уступить пальму первенства в «заботе о народе»? Ассигнования на пенсии в РСФСР увеличиваются еще примерно на 15 миллиардов рублей.
Предприятия, ожидающие обещанного и никем из обладающих властью не отмененного повышения цен, не спешат заключать договоры, выжидают. К началу октября договорами охвачено лишь 25 процентов выпуска продукции (в октябре 1989 — 65 процентов). Полная неопределенность в том, что будет с хозяйственными связями на рубеже нового года, становится все более тревожной. 4 октября президент подписывает указ о первоочередных мерах по переходу к рыночным отношениям, определяющий порядок заключения договоров на 1991 год. Новые прейскуранты узаконены как база. Хуже того. Предприятия получают возможность диктовать потребителям еще более высокие, «договорные» цены. А совокупный спрос, далеко оторвавшийся от предложения, приравнивает эту возможность к необходимости.
Беда принятого наконец 19 октября Верховным Советом СССР долгожданного документа «Основные направления стабилизации народного хозяйства и перехода к рыночной экономике» была отнюдь не в его компромиссном характере — в принципиальных вопросах он воспроизводит логику программы «500 дней» — и уж тем более не в повторении майской программы правительства. Просто в радикально изменившейся ситуации он уже не имел смысла.
За полтора месяца, так ничего толком и не сумев сделать для финансовой стабилизации, и российские, и союзные органы власти совместными усилиями запустили инфляционный механизм на полную мощность. Последняя возможность затормозить инфляцию, пока она не вырвалась на волю, не допустить лавинообразного роста цен была упущена. Кризис вступил в новую фазу.
V
Тронувшийся поезд не удержишь, хватаясь за поручни. После октября попытки силой страстного желания остановить рост цен, социально защитить российских потребителей, будь то автомобильные запчасти или меховые шапки, производят печально-комичное впечатление.
В результате всего сделанного с экономикой резкое повышение цен стало неизбежным. Что же, это еще не повод закрывать глаза от ужаса перед подступающей неизвестностью, запугивать друг друга неминуемой катастрофой. Куда полезнее, приняв открытую инфляцию как факт, пересмотреть экономико-политические рекомендации.
Характерный пример — широкое проникновение иностранной валюты во внутренний оборот. Пока сохранялся шанс укрепить рубль, избежав гиперинфляции, с ней надо было беспощадно бороться. Бегство от рубля к доллару может подорвать действенность любой финансовой политики. Положение изменилось: если крах существующей денежной системы неизбежен, его легче пережить в долларизованной экономике. Советский Союз — не Польша, долларов в обороте относительно немного, но воевать с ними уже не имеет смысла.
Теперь финансовую стабильность можно восстановить только на принципиально ином уровне цен, когда их рост, оторвавшись от увеличения номинальных доходов, сведет к нулю последствия предшествующей распределительной вакханалии. Как бы ни было это неприятно, приходится признать: чем дольше будем цепляться за жалкие останки существовавшей ранее ценовой системы, тем дольше продлится период, когда цены растут, а дефицит по-прежнему свирепствует.
То, как будут развертываться в ближайшем будущем инфляционные процессы, в значительной мере зависит от республиканских и местных органов власти. Эстония резко повышает государственные цены, вводит относительно скромные компенсации. Украина экспериментирует с параллельными деньгами. Здесь всплеск ажиотажного спроса в октябре, накануне их введения, был сопоставим по масштабам с майским, прокатившимся по всей стране. Ленинград высказался за более привычное сочетание карточек и коммерческих цен.
В России
