Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №15 от 12.04.2011
Известно, что патриарху Тихону не суждено было изменить лицо церкви. Это попытались сделать деятели обновленческой церкви (обновленческие митрополиты Александр Введенский, Александр Боярский и другие (последний, кстати, родной дед главного мушкетера страны)), реформатских по своей сути групп «Церковное возрождение» епископа Антонина (Грановского), «Живой церкви» священника Владимира Красницкого. Их реформы были чрезвычайно радикальны: «самая широкая демократизация Неба», т.е. отказ от политики самодержавия, выборность духовенства взамен тысячелетнего принципа назначаемости, участие мирян в богослужении и управлении в церкви. Поддержанные властью на первом этапе как противовес монархическому окружению патриарха Тихона, обновленцы развили бурную деятельность. Их передел церковной собственности, использование «административного ресурса» для смещения неугодных противников обеспечили им сомнительную славу «обнагленцев».
Пересмотр политической позиции патриархом Тихоном и декларация митрополита Сергия (Страгородского) о поддержке Советской власти привели к постепенной потере государственной поддержки обновленцов. Паства отшатнулась от ретивых реформаторов вроде Александра Введенского, многократно женатого, или Антонина (Грановского), выставлявшего алтарь посреди храма и таскавшего за собой на цепи закадычного друга – всамделишнего бурого медведя (у него и на визитке было написано – «Антонин с медведем»).
Идеи русского варианта протестантизма – обновленчества не были созвучны мыслям его современников, но, хоть и в эксцентричной форме, они отражали глубинные противоречия русского православия начала века. В 1946 году на фоне возрождения патриаршества и поддержки государством патриотического подъема верующих в годы войны обновленчество было почти открыто ликвидировано административными мерами. Обновленчества не стало, обновленцы остались. Их идеи исподволь проникали на страницы церковных журналов, высказывались в тихих беседах в алтаре или с высоких трибун экуменических конгрессов. И фундаменталист патриарх Пимен (Извеков) был вынужден терпеть своего «министра иностранных дел» «русского католика» и обновленца Никодима (Ротова), митрополита Ленинградского и Ладожского. Никодим скончался в папском дворце в Ватикане в 1978 году, оставив немало учеников и почитателей. Самыми яркими из них являются патриарх Кирилл (Гундяев), митрополит Ювеналий (Поярков), архимандрит Августин (Никитин). Имя Никодима, еще недавно замалчиваемого в церковной среде, в последние два года не сходит со страниц церквовной прессы, по нему служатся пышные панихиды, проводятся представительные конференции его памяти.
Патриарх Алексий II, также весьма близкий никодимовскому окружению, не стремился форсировать церковные реформы. Его патриаршество, переполненное драматическими коллизиями и новациями, все же заметно укрепило авторитет церкви, обеспечило доверие церковным институтам значительных масс населения.
Сейчас преданья старины глубокой мало кого интерсуют. РПЦ стремится показать обществу новое лицо, осовремениться, найти общий язык с молодежью, интеллигенцией и, прежде всего, с властью. Именно поэтому на вооружение берется опыт западных (прежде всего американских) миссионеров-протестантов – богослужения в молодежных клубах и на стадионах, встречи со студенчеством и байкерами, спортсменами и маргиналами молодежной музыкальной культуры, шумные демонстрации и шествия. Священники, окруженные рокерами и хиппи, вызывают ужас у благообразных старушек. Но таково «веление времени». Стремление идти «в ногу со временем» выливается в желание откликнуться на любое мало-мальски значимое общественное событие, будь то ювенальная юстиция или катынское «дело», лесные пожары или автопробег. Здесь, в жестком мире политических баталий и социального противостояния, церковь ждет нелицеприятная критика и ярость противоборства. Почти полное отсутствие опытных полемистов, «говорящих голов» делает церковь беззащитной от критики извне. Особенно после «перлов» о Советской власти и царе-батюшке, благословения бесталанных спортсменов и вызывания дождя. Здесь требуется острожность и осмотрительность, так легко теряется уважение людей и авторитет.
Кажется, это начинают понимать и в самой церкви. На подмогу пропагандистам в рясах приходит околоцерковная публика, выражающая «глас народа». Впрочем, результат не лучше. Монархиствующие крикуны с их шумными компаниями против «запретного искусства» и «безбожных науки и образования» заглушают трезвый голос церковной интеллигенции. Но русскому православию никогда не была свойственна такая «народная поддержка» (то же черносотенство прежде всего поддерживало царскую власть), это признак нарождающейся реформации с ее стремлением мирян ограничить власть церковной иерархии, «порулить» и отхватить свой кусок от пирога церковной власти.
Если церковное руководство всерьез рассчитывает на приручение этой околоцерковной публики, то оно всерьез ошибается. Им уже сейчас нужны свои собственные пастыри типа Иоанна (Снычева) или Диомида. Они явочным порядком подправляют богослужебный чин, «канонизируют» Распутина и Иоанна Грозного. И не было в России за последнее столетие такого многообразия околоправославных сект, то садиствующих над детьми в монастырском приюте, то забирающихся в подземелье под Пензой. В условиях действующего, списанного с американских калек закона о свободе совести и равенстве всех религий перед законом церковной иерархии не удастся найти способы вновь подчинить себе православных по форме, но протестантов по духу.
Так состоится ли реформация в России? Есть еще один важный аргумент в её пользу. Католическая церковь два тысячелетия исповедует принцип двойной лояльности. Крестьянин ли вы в Италии, латифундист ли вы в Аргентине, униатский ли монах на Западной Украине - везде в конечном счете вы должны подчиняться римскому папе, блюсти интерес Ватикана. Протестанты делали ставку на национальную церковь, поддержку внутренней и внешней политики светских властей. Весьма схож византийский принцип симфонии, сосуществания церкви и государства. Именно поэтому все меньше у нас говорят о «небесном отечестве», все больше об отечестве земном, необходимости каждого православного всегда и во всем поддерживать власть земную.
В нашей стране свобода русского православия – государственной церкви – зависит от воли власти государственной. Каким светская власть видит русскую Церковь в будущем? Московским Ватиканом, Третьим Римом, как видели ее монах Филофей, Иоанн Васильевич? Или американской светской религией, удобным передаточным механизмом властных распоряжений электорату? Как говорится, поживем-увидим.
Константин ЕРОФЕЕВ
ИСТОРИЯ
НАШИ КОРНИ
Задолго до Х века, времени принятия христианства, славяно-арийцы, пройдя большой исторический путь, имели опыт государственного управления, основанный на идеалах вечевого правления, т.е. соответствующего тому времени народовластия. Имели они и развитые ведическую культуру, ведическую веру. Здесь надо скорее говорить о ведическом мировоззрении славян.
По ряду источников, например, летописи Мазуринский летописец, «Сказание о Словене и Русе и граде Словенске», мы знаём, что за 2500 лет до н. э. славянами во главе с князем Словеном, или как его ещё называли Славеном, были освоены земли севера-запада Руси и основан на реке Волхов град Словенск (Славянск), на месте которого возник Новгород. Ломоносов писал: «Прежде избрания к приходу Рурика обитали в пределах российских славенские народы. Во-первых, новгородцы славянами по отменности именовались и город исстари слыл Словенском».
К праславянам исследователи относят и древнейших обитателей Греции – пеласгов, которые оставили знаменитую крито-минойскую культуру, разрушенную стихийными бедствиями в XV веке до н. э. На основе русского языка были прочитаны древние тексты с острова Крит.
Греческий писатель Гелланик (V в до н.э.) утверждал, что ответвлением пеласгов являются этруски, создавшие на рубеже II-I тыс. до н. э. развитую цивилизацию и оказавшие огромное влияние на древнеримское общество. Согласно автору «Римских древностей» Диониссию Галикарнасскому (I в. до н.э.), этруски называли себя «расена». На их славянское происхождение указывают Стефан Византийский, Ливий Тит (I в. до н.э.), Птоломей (I-II века) и другие мыслители древности. Известно несколько тысяч этрусских текстов, часть которых прочитаны нашим современником Орешкиным на основе русского языка.
Расшифровка этрусского письма была предпринята ещё в XVIII веке славянином-поляком Фадеем Воланским. Он писал: «…большей частью обозначали их (славян) под общими именами Скифов и Сарматов. Что Славяне не уступали своим соседям в науках и искусствах, напротив того, опережали их, доказывает Геродот в 46-й главе 4 книги, говоря, что кроме Анахарсиса он не знал ни одного великого мужа, который родом был не Скиф!». Древнейшие находки славянской письменности, названной славянской руницей и найденные на территории Румынии и Югославии датируются 6-5 тыс. лет до н.э.
