Михаил Полятыкин - Настоящий Лужков. Преступник или жертва Кремля?
Помню, как принималось на заседании правительства решение о выделении средств «Московской правде» под проект «Округ». Ш. Муладжанов интриговал в течение довольно длительного времени — ведь бюджетные деньги на дороге не валяются, да и дают их далеко не всем. Поначалу префекты уперлись — платить-то надо было им. Тогда Ю. Лужков решил, как Махмуд, обойти их сзади:
— Что ж, — сказал, — тогда давайте пополам — часть вы, префекты, а вторую часть — город, то бишь я.
Было отчетливо видно, что все давно решено, что он гнет свою линию, не отступая от намеченного курса, — дать Шоду денег во что бы то ни стало — ни на метр.
Хотя некоторое время после путча между городскими властями и «Московской правдой» были довольно напряженные отношения. Потом все наладилось. Ш. Муладжанов подружился с Ю. Лужковым, приводил к нему американские и японские делегации, нашел человека на должность руководителя по связям с общественностью — короче, полное взаимопонимание.
Как после налаживания такой дружбы отказать в какой-то мелочи — в деньгах? Доводы некоторых префектов типа «есть же «Тверская» не поимели успеха, и мэр всех дожал — решение о выделении денег было принято. По пути из зала к выходу я обмолвился двумя словами со знакомой чиновной дамой:
— Во дела! Все кричат о необходимости экономии бюджетных средств — и тут же их транжирят. Полная лажа!
— А что ж вы промолчали?
— Что тут скажешь, — вмешался кто-то из префектов, может быть, Брячихин, — когда он пришел с готовым решением…
В ответ я только пожал плечами. Действительно, что тут скажешь.
Среди черт характера Ю. Лужкова можно отметить любовь его к позированию и позе, повышенное внимание к общественному мнению. Едва усевшись в кресло мэра, он тут же обозвал свою должность мэрзкой и утверждал, что стать мэром — радость небольшая.
Как-то после игры в волейбол в Серебряном бору с командой правительства России в его боковушку пришел тогдашний префект Северо-Восточного округа В. Систер. И стал уговаривать Юрия Михайловича баллотироваться на должность мэра без Г. Попова, самостоятельно. Возможно, видел в этом лишний шанс для себя после выборов, а может, пришел проверить, прощупать кандидата на вшивость. Не знаю. Но тон его был обиженным, капризным, что я вполне мог бы отписать на мой счет. Типа а этот что здесь делает? Особенно это стало заметно, когда Ю. Лужков обратился к нам, а во время беседы подошли еще два его заместителя:
— А на хрена мне это надо? Вы видели мою жену?
Мы все согласно закивали: при такой жене политику надо посылать подальше. Молодая, в «адидасах», она стояла сегодня на краю волейбольной площадки, искренне переживая за мужа. А он старался! Падал, прыгал, подбадривал партнеров, пытался дирижировать игрой. Хотя, как потом признался, никогда всерьез не играл. На что я тут же отреагировал:
— Это было заметно…
Шедшие к автобусу его партнеры и подчиненные, большие городские начальники, переглянулись, по их мнению, я ляпнул бестактность. Но откуда им знать, что истина мне дороже?
А между тем Ю. Лужков продолжал:
— Мне надо заниматься зарядкой, форму поддерживать, а не добиваться кресел.
Позже я ему все-таки высказал свое мнение о его собеседнике в тот день.
— Что-то мне в нем не понравилось, — сказал я. — Неудовлетворенное самолюбие, что ли?
— Амбиции из него прут, — подтвердил будущий премьер.
По поводу выдвижения В. Сайкина на пост мэра он с присущей экспрессией воскликнул, заложив, как обычно, руки за голову и закинув правую ногу на валик кресла — неужто и впрямь удобная поза?
— Он же приходил ко мне! Жаловался: выживают из министерства, вот-вот сократят. Так я ему прямо сказал: Валера, не ссы, найдем тебе дело в городе. Что у нас такие кадры под ногами валяются, что ли? А он что? Побежал в горком, выдвигаться! Хотя я его, если откровенно, прикрыл на первой сессии Моссовета, весь удар принял на себя, — вспомнил он не очень, видно, для него приятные события.
На тему мэрства приходилось слышать и такой пассаж:
— Я бы хотел через час соскочить с этого места, — кричал он в трубку неизвестному мне собеседнику, хотя из дальнейшего я понял, что говорит он с кем-то из депутатов.
— На х… мне все это нужно? Тем более что вы все делаете, чтобы в Москве разразился кризис власти. Вы доведете до того, что народ разгонит либо представительную, либо исполнительную власть. Но люди не дураки, они исполнительную власть оставят, потому что есть надо каждый день. Вам не нужен мэр? Так следовало его отменить как такового — и дело с концом! Вы же признали неконституционным указ, хотя не имеете право его трактовать.
Он, увлекшись, говорил уверенно, убежденно, громко — все стояли вокруг стола, слушали.
— А ты сам-то за что голосовал? — вдруг, словно спохватившись, спросил Ю. Лужков своего собеседника. — Я так и думал, — услышав ответ, сказал он и откинулся на спинку кресла. — Закон о краевом совете на нас не распространяется, и ты против перемен, которые произошли в городе. Вам же Конституционный суд объяснил, что статья десятая Конституции о местном самоуправлении тоже для Москвы не годится, для нее нужны — и уже есть — особые законы. Москва шире, глубже, разностороннее любого целого региона, а вы хотите под нее подложить плоскую простынку, Николай Иваныч!
Потом продолжал:
— Я, говорите вы, ваш союзник. И везде голосую против. А ведь я уже мэр, мне никакой совет не нужен. И нигде не написано, как вы утверждаете, что через три месяца должны состояться новые выборы. Следующие — да, но через пять лет. И надо быть последними мудаками, чтобы раскачивать лодку, в которой вы все сидите. И даже топить эту лодку.
Когда газетчики пронюхали, что В. Батурин родственник и что он оскандалился, будучи премьером правительства Калмыкии, Ю. Лужков руками и ногами открещивался от брата жены, хотя и принимал его у себя в мэрии. Открещивался до тех пор, пока не заматерел в своем кресле, пока не понял, что наконец-то может дружить с кем захочет, делать все, что захочет, и сам черт ему не брат.
А названный брат ему — Т. Исмаилов и настоящий вызов общественности и порядочной части московской публики — поездка Ю. Лужкова в Турцию на открытие фешенебельного отеля, а также участие в праздновании юбилея своего друга, где членов столичного правительства — самого некоррумпированного (!) — одаривали на глазах у миллионов телезрителей.
В связях, порочащих его, заметен Парамоша.
И в то же время он естествен в каких-то своих порывах. На очередные выборы пришел голосовать без паспорта — забыл дома. Другой бы — кого вся Москва знает в лицо — проголосовал бы, поскольку ни одна комиссия не смела бы отказать, а Ю. Лужков голосовать не стал — развернулся и поехал за паспортом, всем продемонстрировал свое отношение к существующим законам. Но это — для публики и на публику. Как он их блюдет на самом деле, видно по тому, что он наворотил в центре столицы и на ее окраинах.
Не могу не отметить его внимательность и деликатность к тем, кого он принимает, точнее, принимал в своем Красном доме. Сижу как-то у него в кабинете довольно поздно, говорю какие-то слова, кажется, про майки с надписью «Антарктида», которые имеют, по утверждению самого Ю. Лужкова, лишь три человека в Москве, кроме него самого еще А. Чилингаров и Ю. Сенкевич.
— Ты знаешь, Артур Чилингаров в приемной сейчас. Может, пусть войдет, не помешает? — И смотрит на меня вопросительно.
Причем я уверен: если бы я сказал, что помешает, он бы его не пригласил.
— Конечно, нет, — ответил я, не задумываясь, а чуть позже мысленно отреагировал: надо же, на таком посту мужик, а меня, мелочь пузатую по сравнению с ним, спрашивает.
И еще был случай. Звоню ему из дома поздно вечером, он в это время говорил по другому телефону, а меня спросил:
— Ты откуда звонишь? Из дома? Тебе удобно будет перезвонить позже?
Не знаю, каков он на отдыхе, а на работе Ю. Лужков всегда спешит, всегда горит, всегда опаздывает. Пригласил меня однажды пообедать — для высших чинов мэрии есть отдельная столовая, куда везет и отдельный же лифт.
Когда-то он именно для важной публики и был устроен, открывается отдельным ключиком, который хранился у охранника, у лифта был (и, кажется, теперь есть) отдельный милицейский пост — словом, все, как у людей. С приходом разношерстной демократической публики в Моссовет, когда депутатов насчитывалось более трех сотен и они восседали не только в креслах мраморного зала, но и на лестницах и перилах в своих рваных джинсах и грязных отечественных кроссовках, пост упразднили среди прочих, в лифте могли кататься все желающие, хотя о его существовании мало кто знал. Но такая вольница и свобода продолжались недолго. После взрывов жилых домов, терактов в метро и на столичных магистралях милицейские посты везде восстановили, добавили еще и новых, ужесточили пропускной режим. Восстановили пост и запустили лифт с ключиком.
