Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль) - Газета "Своими Именами" №4 от 21.01.2014

Только у бывшей девчонки

Есть уже снохи, зятья.

Край мой – единственный в мире,

Где я так вольно дышу, –

Поле раздвинулось шире –

К роще любимой спешу.

Хочется белым берёзкам

Низкий отвесить поклон,

Чтоб заслонили дорожку –

Ту, что ведёт под уклон…

Одновременно появлялись прекрасные мужские варианты песенных признаний в любви и глубоких личных переживаний. Такими стали редкостные по богатству и красоте большого чувства песня «Когда весна придёт» (А. Фатьянов – Б. Мокроусов) из фильма «Весна на Заречной улице», которая стала яркой и памятной духовной вехой 1950-х годов, и романс Рощина (Н. Доризо – Н. Богословский) из фильма «Разные судьбы» – позднее признание в любви, в котором слышатся нотки трагизма и безнадёжности. Раз услышав подобные духовные творения, их уже не забудешь – они пленяют навсегда.

В первом случае в песенных стихах А. Фатьянова звучит жизнерадостный, хотя и с лёгкой, светлой грустью, гимн состоявшейся жизни молодого рабочего парня, нежданно полюбившего девушку, который не мыслит себя вне своей малой родины и любимой работы сталевара, живёт ею и без неё не представляет себе личного счастья:

…Мне всё здесь близко, всё знакомо,

Всё в биографии моей –

Дверь комсомольского райкома,

Семья испытанных друзей.

На этой улице подростком

Гонял по крышам голубей

И здесь, на этом перекрёстке,

С любовью встретился своей.

…Когда на улице Заречной

В домах погашены огни,

Горят мартеновские печи,

И день, и ночь горят они.

Я не хочу судьбу иную,

Мне ни на что не променять

Ту заводскую проходную,

Что в люди вывела меня.

Да, эта песня – подлинный гимн советскому образу жизни, который был утверждён в нашей стране сталинскими пятилетками и целенаправленной многосторонней и многоуровневой работой Коммунистической партии под руководством И.В. Сталина, когда стальное слово «коммунист» звучало ответственно, весомо и гордо. Реальных жизненных параллелей этому великолепному фильму в советской действительности тех лет было не просто много – они пронизывали всю нашу жизнь. И то, что в фильме обойдены грязные моменты повседневного бытия (что в последние десятилетия стало трактоваться как некая правда жизни), – большое его достоинство, ибо не всю грязь надо тащить на всеобщее обозрение. Жизненная правда и грязная её изнанка далеко не тождественны.

То же самое следует сказать, только с несколько иной жизненной платформы, и о фильме «Разные судьбы», в котором высвечивается, помимо темы труда, выбора своего пути в заводской производственной стихии не пошлая любовная интрижка, а большая трагедия глубоко чувствующего немолодого человека, полюбившего недостойную искательницу – в «любви» – комнатного уюта и максимального комфорта:

…Как боится седина моя

Твоего локона –

Ты ещё моложе кажешься,

Если я – около…

Видно, нам встреч не праздновать:

У нас судьбы разные,

Ты любовь моя последняя,

Боль моя!

Не знаю, можно ли перевести – с достаточной достоверностью – все эти песенные стихи на иностранные языки, но даже если сие технически и возможно (пересказ, замена русских слов иностранными), то доверительно-искренняя русская задушевность, русская грусть, русская любовь, русская духовность всё равно останутся здесь – на берегах Волги и Иртыша, Днепра и Суры, Северной Двины и Печоры, Енисея и Амура, в наших берёзовых рощах, таёжной неоглядности и бескрайних просторах полей.

Поющие русские люди всегда были неодолимы, ибо песня сопровождала их не только в дни праздников и отдыха, но и в любых жизненных перипетиях, невзгодах и катаклизмах. Она давала прилив радости в праздничные моменты, укрепляла дух в несчастье – и в любой ситуации служила мощным объединяющим фактором. Я не припоминаю в годы юности своего поколения, чтобы кто-то отнекивался от импровизированного участия в общем песенном порыве (а уж о девчатах и речи нет), как это сплошь и рядом происходит сегодня. И даже несмотря на издание огромными тиражами песенников разного формата, многие из нас имели собственные рукописные сборники, исправно пополняя их новинками и делясь ими с товарищами. Совершенно обыденной бывала мало меняющаяся картина, когда то в студенческой аудитории – в перерыве между занятиями, то во дворе или в комнатах общежития моментально собирался девичий кружок, взлетала любимая и популярная мелодия – и её слушали товарищи.

Дежурные ссылки на изменившееся время, технический прогресс, смену ценностных ориентиров в серьёзном разговоре о судьбах русской песни совершенно неубедительны, потому что на протяжении тысячелетий прослеживается неизбежный спор поколений отцов и детей (есть письменные примеры, но это отдельная тема), по существу подтверждающий диалектический закон отрицания отрицания, однако, несмотря ни на какие новые веяния, национальные традиции и святыни, благодаря которым сохранялись национальный родовой корень, национальное своеобразие, оставались незыблемыми. И они давали чудодейственную силу новым и новым поколениям защищать и сохранять всё, что создано и утверждено в жизни и истории отцами, дедами, далёкими пращурами.

Колоссальными популяризаторами русских, советских песен были праздничные демонстрации и массовые – в городском масштабе – гуляния на природе (обычно такие гуляния проводились на берегу реки либо озера). Там импровизированные самодеятельные концерты проходили по нескольку часов, прекращаясь и возобновляясь в зависимости от сценария и настроения. Они этот настрой как бы собирали воедино, подводили к одному знаменателю, и участники подобных праздников находили друг друга по интересам, по песням, начинали лучше понимать не только друг друга, но и малознакомых людей. Песни помогали найти общий язык, завязать либо упрочить знакомства. Особую роль в этом кипении играли вальсы – чаще всего солнечно-майские «Дунайские волны» (с послевоенными стихами Е. Долматовского), величаво-привольные «Амурские волны», задумчивый, грустновато-оптимистичный «В прифронтовом лесу», исполненный глубокой, очищающей печали «На сопках Маньчжурии», «Над волнами», «Берёзка», «Осенний сон». Все они соответствовали вековой русской традиции, напевности, выразительности.

Ни один уважавший себя трудовой – а уж тем более школьный, студенческий, армейский – коллектив не обходился без собственной художественной самодеятельности, и появлявшиеся песенные новинки (порой едва только услышанные по радио) отлавливались энтузиастами буквально на лету, разучивались для концертов, и их тут же подхватывали в коллективах и населённых пунктах. Художественная самодеятельность как воспитательная школа и даваемые ей концерты (включая выездные) служили весомым фактором сплочения людей труда, и любой дальновидный руководитель всемерно поддерживал и содействовал становлению и развитию этой формы духовного совершенствования своего коллектива, создавал необходимые условия.

Однако в результате так называемого прогресса русские люди перестали петь. Они послушно – в угоду агрессивно навязываемой западной моде – подменили активное песенное выражение своей собственной души ленивым и всеядным потреблением винегретного звукового хаоса электронных певунов. Праздничные мероприятия и коллективные дружеские застолья – в том числе даже у ветеранов – проходят ныне чаще всего под грохот, лязг, рёв, вопли и прочие отталкивающие нагромождения звуков, по количеству децибелов соперничающие с громовыми раскатами реактивных авиационных двигателей. Эйфорию искусственно провоцируют возлияниями спиртных прелестей, которые перемежаются с маятниковыми качаниями тел, двигательными импровизациями и судорожными конвульсиями. Где тут может найти место русская песня? Зато всё – как в «цивилизованных» странах…

Каждый поездной радиоузел имел большие и разнообразные подборки популярных и любимых в народе песен, и такие дорожные радиоконцерты скрашивали вагонную жизнь, часто бывали темой разговора и обсуждения между пассажирами. Ныне всё это заменено затхлой западной и доморощенной – подражательной – бесовщиной. Ею мучают людей в автобусах, в поездах, на разного рода общественных мероприятиях.